— Боже, какая ледяная, и лоб такой холодный… Господи! Прошу Тебя, пощади ее! — прошептал он, закрыв лицо руками.
Сальваторе послушал, бьется ли сердце у Арианны:
— Прошу вас, падре, не отчаивайтесь! Она жива!
— Но что же нам теперь делать? Куда же отнести ее?
Сальваторе с удивлением смотрел на священника. Как странно! Он не узнавал его. Тот слыл человеком спокойным, собранным, умевшим быстро разрешить любую проблему. Даже самую сложную. А тут паникует, как простой смертный, ужасаясь, что Арианна умрет.
— Падре, — сказал Сальваторе, — я думаю, никуда переносить не нужно. Она должна оставаться тут, хотя бы какое-то время. У нас нет иного выхода.
— Но здесь адский холод! А она в таком состоянии… Без помощи врача умрет!
— Вы правы. Давайте принесем еще одеял, попросим монахов помочь, но наверх нести нельзя. Ведь ее хотели убить. К тому же один покойник уже есть… Завтра всех поднимут на ноги, нас будут искать. И меня в первую очередь.
— Да, да, завтра. А кто же покойник? — забеспокоился падре. — Где он?
— Остался в бухте Тонда. Завтра найдут, если уже не нашли.
— И кто это?
— Точно не знаю, но… Всё произошло так быстро. Их было трое, переодеты монахами. Двое убежали, а третий, столкнувший вниз Арианну, мне показалось, это лейтенант…
— Лейтенант Бандинелли?
— Да, он. Утром его найдут и примутся искать меня и Арианну. Возможно, придут с обыском и к вам. Или во всяком случае станут расспрашивать. Если меня найдут, то повесят. Тотчас соберут трибунал и повесят. А что будет с Арианной?
— Успокойся. Но ты прав, сын мой. Для начала надо разобраться, что к чему, и посмотреть, как будут развиваться события. Вы с ней, конечно, должны оставаться тут. Однако ее надо осмотреть, выяснить, какие у нее раны.
Сальваторе поднял лампу, получше освещая девушку. Падре откинул одеяло и увидел: левая рука опухла, вздулись плечо и правая нога.
— Но почему она так долго без сознания? — забеспокоился священник.
— Наверное, ударилась головой…
— О Боже мой! — простонал падре Арнальдо. Он приподнял девушку и обнаружил кровь на волосах. — Вот где самая серьезная рана. Она ударилась головой, ты прав. Рука переломлена, нога сломана и еще… гематома на затылке… Это очень опасно. Нужно найти врача, отыскать специалиста…
— Пойду позову фра Кристофоро, — предложил Сальваторе. — Он сумеет вылечить ее. Он всех может вылечить своими травами. Сейчас сбегаю за ним.
— Нет, — решительно возразил священник. — Ты останешься с ней. Я пойду.
— Но падре…
— Я сам пойду. Дорогу я уже знаю. А ты побудь с ней, а то кто-нибудь еще увидит тебя. Осторожность не помешает.
Падре Арнальдо взял лампу и поспешно скрылся в темноте. Сальваторе опустился на землю, обхватил голову руками и задумался. Как неожиданно может измениться вся жизнь! Несчастья так и подстерегают на каждом шагу. Убил человека! И сам до сих пор не может поверить в это.
Арианна с трудом открыла глаза. Что это?
Над ней склонились фра Кристофоро и фра Дженнаро, держат в руках бинты, ножницы, какие-то флакончики. Но может, ей только кажется, она плохо различает их, видит словно сквозь туман. Одно несомненно — они что-то проделывают с нею. Девушка попробовала шевельнуться, но чья-то крепкая рука сразу остановила ее. Монахи улыбались ей и что-то говорили, но голоса их звучали слишком тихо, и она не разбирала слов. Видела, что губы их шевелятся, и чувствовала, как они с силой давят на плечо, прямо-таки ломают его.
Зачем же они это делают? Неужели хотят сломать? Боже, как хочется пить! Во рту все пересохло. Даже языком не шевельнуть. И как трудно дышать. С огромным усилием она произнесла лишь одно слово:
— Пить…
Но равнодушные монахи не обратили на это никакого внимания и продолжали что-то делать с нею, переговариваясь друг с другом, что-то передавая из рук в руки.
Боже, сколько бинтов! Испугавшись, она опять попросила воды. Нет, они не слышат! Она хочет понять, почему же они не отвечают. Неужели не слышат? Она ведь позвала их. Надо дотронуться до кого-нибудь. Она хотела двинуть рукой, но от резкой боли перехватило дыхание. Закрыла глаза и опять уплыла в небытие, из которого только что вернулась измученная, обессиленная.
Как она устала!
Когда вновь открыла глаза, обнаружила над собой распятие, а рядом Марту, фра Кристофоро, Сальваторе. Они о чем-то переговаривались, но она не слышала их. Громкий гул в ушах и сильный жар мучили ее. Тут Марта заметила отчаянный взгляд Арианны и, склонившись к ней, поцеловала девушку в лоб, в щеки и прошептала:
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
И она снова попросила:
— Пи-ить, пить, воды…
Марта отошла к монахам, сидевшим, как показалось девушке, за столом, и они тоже с тревогой посмотрели на нее. Марта вернулась с чашкой воды и платком. Омочила ей губы.
— Пить! — повторила Арианна. — Пи-ить!
Та что-то ответила, отрицательно покачав головой. Снова намочила в чашке платок и приложила его к губам, ко лбу, щекам.
Арианна возмутилась. Почему вдруг Марта, всегда такая добрая, покладистая, стала такой злой? Так хочется пить, а она только увлажняет ей лицо. Она отвернулась, и слезы ручьями потекли по ее щекам. Не было сил кричать и возмущаться, и вдруг она увидела свою руку — забинтована и поднята кверху, хотела пошевелить ею, но не смогла — рука была привязана. В отчаянии девушка посмотрела на тех, кто равнодушно разговаривал за столом.
Но нет, они вовсе не безразличны. Заметив ее движение, поспешили к ней. Она слегка приподняла голову и увидела, что одна нога стала огромной, столько на нее накрутили бинтов. Арианна не в силах была выговорить ни слова, чувствовала, что ее душат слезы, но сказать что-либо не могла, только смотрела широко раскрытыми глазами на ногу и руку. Наконец Марта поняла ее.
— Не беспокойся, дорогая, — сказала она. — Теперь уже лучше. Ты упала с утеса, сломала руку и ногу, но скоро поправишься. А сейчас поели еще.
Арианна слишком переутомилась. Закрыла в изнеможении глаза и затихла. Марта опять протерла ей лицо влажным платном. Ova сделается хромой, станет уродом, с ужасом подумала девушка. Марио не захочет даже смотреть на нее, не женится, и она навсегда останется на Тремити. Сойдет с ума. Потеряет рассудок, как Джо-ванна, дочь плотника.
Мать рассказывала ей, что в молодости Джованна отличалась редкостной красотой, особенно хороши были у нее волосы, за которыми она старательно ухаживала. Из-за своей красоты девушка отказывала всем, кто бы ни просил ее руки, — и местным парням, и морякам, бывавшим на острове. Она отвергала их, считая либо неподходящей для себя парой, либо недостаточно привлекательными, либо чересчур бедными. Джованна всё ждала совершенно необыкновенного жениха, который заберет ее с острова и привезет в столицу, где все смогут оценить ее красоту. Шли годы, но она не замечала этого, по-прежнему считая себя молодой и красивой. И потихоньку сошла с ума. Заперлась в своем доме и не разговаривала ни с кем, даже с отцом, отказывалась от еды.
Иногда девушка брала пищу только у нее, Арианны. Еще девочкой она приходила к ней и тихонько стучала в дверь:
— Джованна, это я, Арианна. Я принесла тебе кое-что вкусненькое.
Тогда Джованна приоткрывала дверь, смотрела на нее дикими глазами, торопливо выхватывала узелок с едой и опять закрывалась на все замки. Арианна успевала лишь заметить, что волосы у Джованны отрастали все длиннее, а сама она все худела и худела. Только глаза по-прежнему оставались огромными, горевшими безумием.
Нет, не может быть! Она не станет такой, как Джованна. Падре Арнальдо, матушка, Марта уговорят ее даже хромую выйти замуж за какого-нибудь парня с Тремити. У нее не хватит сил противиться им. Они станут пугать: «Не выйдешь замуж, останешься старой девой, сойдешь с ума, как Джованна».
Она опять открыла глаза. Почувствовав, что дышать все труднее, все болезненнее, хотела шевельнуться, но боль пронзила все тело. Она расслабилась, и горькие слезы полились ручьем, она ощущала, как они текут по щекам, по шее. Она выйдет замуж, но не за Марио. Станет женой какого-нибудь сельского парня, который согласится жениться на ней. Теперь она уже не сможет смотреть на женихов свысока. Не сможет больше смеяться над их предложениями.
И растолстеет, подурнеет, будет ходить в рваной, неряшливой одежде. Ведь человек, который согласится взять в жены хромую девушку, вряд ли окажется богатым.
И будет она жить как Ассунта, жена Кармине, рыбака. У них народилось одиннадцать детей, и обитали они в жалкой лачуге, слепленной из камней и грязи. Арианна видела иногда, как Ассунта и Кармине обедают всей семьей под соснами. Вдвоем с Лелой они наблюдали за ними из-за кустов.
Все усаживались вокруг замызганной скатерти, разостланной прямо на земле. В центре стояла большая миска с едой. Ассунта нарезала каравай на тонкие ломтики и выдавала каждому по куску. А потом водружала оставшийся хлеб себе на голову, чтобы никто не посмел взять его. Одиннадцать тощих и жалких ребятишек жадно макали свои ломти в миску, все время посматривая на голову матери.
САЛЬВАТОРЕ ИЩЕТ СОКРОВИЩЕ
Сальваторе подождал, пока Арианна уснет. Заметив, что она притихла, он на цыпочках подошел убедиться, спит ли она. Затем оставил на столе зажженную лампу и короткую записку: «Ушел погулять. Сальваторе». Марта вскоре прочтет ее.
Взял кирку, которую держал в углу — ее принес фра Дженнаро, — и тайком покинул пещеру. Засунув кирку за пояс, освещая дорогу лампой, он углубился в проход, ведущий к Сан-Домино. Железной палкой он уже давно простучал здесь все стены в поисках какой-нибудь пустоты. Его все время терзал страх, что вода может подтопить их и залить пещеру под островом Кретаччо. Хоть это и маловероятно, он все же очень тревожился. Кто знает, всякое может случиться, поэтому по ночам, когда Арианна засыпала, он бродил по подземелью и простукивал стены.