— Не только, — серьезно ответил священник, — не только богатый, — падре искоса взглянул на Сальваторе. — Люди могут жить в браке только в том случае, когда хорошо понимают и ценят друг друга. Муж Арианны должен уметь ценить ее красоту. Не так, как это понимаешь ты. Это должен быть человек, разбирающийся в искусстве, любящий его, ценящий красоту во всех ее проявлениях.
Сальваторе задумался и кивнул:
— Вероятно, вы правы, падре.
— Я стараюсь устроить всё как можно лучше для вас обоих.
— Падре, но позаботьтесь немного и о себе. Не оставайтесь до конца своих дней на этих островах.
— Нет, Сальваторе, не останусь. Возможно, удастся избавиться от оков, которые меня держат тут, и в один прекрасный день я приеду к вам.
— Падре, а вы уже знаете, куда поедем?
— Пока еще нет. Поэтому и покидаю вас на время. Мне нужно кое-что прояснить, чтобы определить, куда и как переправить вас отсюда.
— Удачи вам, падре.
Они разговаривали негромко, и Марта поинтересовалась:
— О чем это вы? Или ты исповедуешься, Сальваторе?
— Нет, Марта, — ответил падре Арнальдо, — мы обсуждаем наши планы. Так или иначе, я покидаю вас на время. Ты ведь знаешь, мне нужно уехать, и я поручаю тебе Арианну. Находись здесь ночью, а днем — дома, и веди себя как ни в чем не бывало. Фра Кристофоро знает, что надо сказать, если меня будут спрашивать. Во всяком случае, тебе известно лишь одно: я уехал в Апулию навестить умирающего родственника. Хорошо?
— Хорошо, падре.
Священник подошел к Арианне и поцеловал ее в лоб. В ответ она протянула руку и ласково коснулась щеки своего покровителя:
— Не оставляйте меня, падре.
— Не волнуйся. Думаю, что скоро вернусь.
— И поищите…
— Хорошо, — пообещал он. — Постараюсь разузнать что-нибудь о Марио.
Арианна улыбнулась ему, и священник стремительно вышел из комнаты.
В ту ночь, убедившись, что женщины уснули, Сальваторе направился по длинному коридору. Ему хотелось размяться. Его побуждала и другая причина: он отличался ужасным любопытством. Все острова Тремити он знал, как свои карманы. Отчего бы ему не обследовать так же тщательно и подземелья аббатства?
Он вошел в подземную церковь, которую хорошо запомнил. Высокий потолок, узкие колонны с капителями, украшенными головами животных. Он хотел пройти по длинному коридору из церкви к шестиугольной комнате, но вдруг подумал, что ведь придется шагать по многим могильным плитам. Церковь, объяснял ему священник, в средневековье служила кладбищем. В те времена мертвых хоронили под церковными сводами, прежде всего, конечно, важных господ — аббатов, епископов, укрывавшихся за стенами монастыря знатных особ, графов, князей.
Сальваторе остановился возле огромного надгробия. Воин в доспехах бросал вызов времени. Со спокойным достоинством лежал он на спине, вытянувшись во весь рост и сложив на груди руки, лицо выразительное и отрешенное.
Кто он такой? Сколько сражений выиграл и какие проиграл? И вот теперь он старался одержать самую трудную победу из всех — победу над вечностью!
— Я запомню тебя, неизвестный воин! — вслух произнес Сальваторе.
Немного подальше лежала плита с горельефом, изображавшим монаха, все углубления горельефа заполняли мрачные тени, и казалось, будто монах облачен в черную каменную рясу. Сальваторе не знал точно, как одевались священники в разные времена, хотя и припомнил, что капуцины носили коричневые рясы, а доминиканцы — черно-белые. А этот — во всем черном. Такой огромный, мрачный, он невольно внушал страх.
Ужаснувшись, Сальваторе повернул лампу.
— И тебя не забуду, можешь быть уверен!
И вдруг моряк сообразил — ведь он находится глубоко под землей, среди мертвецов. Сколько раз повторял он друзьям: «Я боюсь живых, а не мертвых». Отчего же теперь, оказавшись среди покойников, он так испуган, что у него мурашки бегут по коже и волосы встают дыбом? И все же, появись вдруг перед ним наяву во мраке церкви призрак этого монаха в черном, он не растерялся бы. Он разузнал бы у него, почему тот носил такую зловещую рясу, кем был в своей земной жизни, и попросил бы показать дорогу в этом темном таинственном лабиринте. Покойник ведь привык к темноте, ему не нужен свет.
Тут он почувствовал, что у него стучат зубы, и придержал челюсть рукой. Ему страшно, это верно, но ведь глупо бояться мертвых. Он опустил руку и крепко стиснул зубы. Он не отступит, даже если выйдет отсюда седым. Потом попросит фра Кристофоро вернуть прежний цвет волос, уж тот умеет.
Теперь ему хотелось выйти из церкви, чтобы обследовать другую часть подземелья. Но с какой стороны он вошел сюда? Кажется, он запутался. Где главный алтарь?
Он поднял лампу и обнаружил, что алтарь как раз напротив него, в конце центрального нефа. Значит, вход за спиной, слева. Однако, когда они с падре Арнальдо впервые попали сюда, дверь была открыта, а теперь — закрыта. Копотью от лампы Сальваторе начертил на полу стрелку, обозначив направление к алтарю. Итак, ему надо идти в противоположную сторону. Он сделал несколько шагов и уперся в глухую стену без единой двери. Частично облицованная каменными плитами разной величины, ровными и гладкими, она в основном оставалась монолитной скалой.
Все понятно.
По его расчетам подземная церковь находилась между цистернами двух монастырских двориков. Когда-то здесь была, видимо, огромная природная пещера, и монахи вырубили тут две цистерны, а между ними построили церковь, отгородив от хранилищ воды стенами. Значит, за этой вот стеной должна находиться цистерна.
Помнится, фра Гуардиано так и сказал тогда: «Там цистерна».
Выход, конечно же, должен быть слева. Но пройдя шагов десять, Сальваторе снова наткнулся на глухую стену, выложенную каменными плитами. Он стал тщательно осматривать их, и одна из плит привлекла его внимание — огромная, высотой почти два метра и такой же ширины, но никаких петель или цепей не видно. Он сильно толкнул, но плита не шелохнулась. Он надавил изо всех сил сначала на правый край, потом на левый. Плита должна поворачиваться вокруг оси. Но нет, не двигалась с места.
Он не понимал, что ее держит, однако, без сомнения, она открывалась с этой, внутренней стороны. Тут Сальваторе заметил наверху, метрах в двух от плиты, две узкие темные щели. Только как добраться до них? Он не знал, что предпринять. И вдруг вспомнил, что перед алтарем вроде бы стояла скамья для молитвы.
Да, так и есть.
С огромным трудом он подтащил скамью к плите, встал на нее и, дотянувшись до первой щели, волнуясь, сунул туда руку. Задвижка, железная задвижка! Очень тяжелая. Фута два длиной[20] и в дюйм[21] толщиной. Сальваторе сбросил ее вниз.
Раздался чудовищный грохот, многократно повторенный эхом. Все закоулки подземелья откликнулись на этот гул.
Сальваторе перепугался: вдруг призраки рассердятся, что он нарушил их покой, и восстанут из могил? А вдруг монахи услышат?
Раздумывать больше некогда, нужно быстрее двигаться дальше. Точно так же Сальваторе достал вторую задвижку, слева, только на этот раз не сбросил ее, а спустился и осторожно положил на пол.
Теперь плита должна сдвинуться. Сальваторе оттащил скамью и толкнул плиту. Она медленно повернулась вокруг оси. Проход открылся.
Он оттащил скамью на прежнее место и спрятал под нею задвижки. Не хотелось, чтобы кто-нибудь, обнаружив их, запер вход.
Затем он стал спускаться по лестнице, по которой они поднимались, когда их вел сюда фра Гуардиано. В стороны от нее уходили коридоры. В какой из них направиться? Он решил — в первый.
Коридор тянулся вдоль ограды церкви и вывел в комнату с вогнутыми стенами — это была цистерна. Железные скобы вели к люку. Сальваторе попробовал открыть его. Никак. Должно быть, замурован. Но и это не огорчило его. Все равно здесь ничего не найдешь.
Второй коридор привел к другой цистерне. Третий вывел в помещение, служившее складом для домашней и хозяйственной утвари и продуктов.
Сальваторе невероятно устал и решил вернуться к себе и лечь спать.
— Я достаточно потревожил ваш покой сегодня ночью, — громко произнес он, — и прошу простить меня. Продолжайте спать спокойно.
На следующую ночь он снова принялся обследовать подземелье. Теперь он действовал гораздо быстрее. Спустился в церковь, толкнул массивную плиту, тихо закрыл ее за собой и опять принялся изучать коридор за коридором, каждый раз оставляя на стене стрелки.
Наконец он проник в туннель, шедший с наклоном. После двух или трех поворотов тот вдруг разветвился направо и налево. Словом, этот ход оказался не такой, как остальные. Настоящий лабиринт.
Сальваторе вернулся и нацарапал на стене из песчаника стрелку, указывавшую направление к выходу, и опять устремился вперед, оставляя по пути новые пометки. Его лихорадило от возбуждения. Он не сомневался, что именно здесь где-то прячется самая тайная келья подземелья аббатства.
Вскоре коридор привел его в круглую комнату. И дальше идти некуда — никаких дверей в этом помещении не было. Сальваторе принялся тщательно обследовать стены, сложенные из блоков скалистых пород, ровных и гладких. А вот пол… Тут что-то не так. Он весь усыпан песком и камнями. Сальваторе разрыл их руками и вдруг нащупал что-то железное.
Кольцо! На крышке люка! Он расчистил крышку от камней и с силой дернул за кольцо. Крышка со скрежетом поднялась. Осветив люк, Сальваторе увидел ступени. Они, конечно же, ведут к тайнику! Дрожа от волнения, он спускался дальше.
Вдруг огонь его лампы вспыхнул ярче. Ага, горит лучше. Значит, здесь больше кислорода. Ступени покрыты толстым слоем пыли. Ни влаги, ни даже следов сырости.
Спускаясь, он насчитал двадцать пять ступенек.
Сюда явно поступал свежий воздух, только непонятно откуда.
Сальваторе остановился. Одной ногой он стоял на ступеньке, другой на земле, и готов был в любую минуту броситься обратно. Ему стало страшно. На этот раз от сознания, что зашел слишком далеко. Он чувствовал себя так, словно заглянул кому-то в самую душу и неожиданно узнал все секреты, все мысли, все самые тайные помыслы незнакомца. Он устыдился своего поступка.