[27].
ПОРТРЕТ АРИАННЫ
Граф Джулио Веноза вгляделся в полотно и перевел взгляд на падре Арнальдо. Он недоумевал — какая может быть связь между этим элегантным прелатом и девушкой, изображенной на картине. Аппиани сообщил графу, что монсиньор Дзола слыл когда-то блистательным священнослужителем неаполитанской курии, но был сослан в изгнание. Его отправили замаливать грехи на Тремити. Но здесь он сблизился с маркизой Россоманни. Окрестные помещики и апулийская знать величали ее Хозяйкой Даунии. Священник стал ее любовником? И чьей же дочерью была эта девушка? Его? Его и маркизы? Может, потому маркиза и не хотела, чтобы ее сын женился на ней?
Граф безмолвствовал, задумавшись над всеми этими вопросами. Монсиньор Дзола сидел в кресле напротив и тоже молчал, изучая его. Граф снова взглянул на священника: очень интересный мужчина. Несомненно, должен весьма нравиться женщинам.
— Как я уже писал вам, монсиньор Дзола, я специально приехал в Неаполь, желая приобрести этот портрет. По правде говоря, у меня есть тут и другие дела, но покупка картины — самое важное.
Падре Арнальдо продолжал молча изучать аристократа. Этот граф оказался не совсем обычным, вернее, «особым» человеком, как назвал его Аппиани. Среднего роста, изящный, стройный. Каштановые, тщательно ухоженные волосы. Правильные черты лица, умный, проницательный взгляд. Изысканная манера одеваться. Словом, идеальный представитель новой миланской аристократии, образованной, рафинированной, существующей в границах законности.
«Да, мне повезло, — подумал падре Арнальдо, — на такого человека можно положиться, ему можно доверить Арианну».
— Вы готовы продать мне этот портрет, не так ли? — спросил Джулио, подойдя ближе к полотну. Он был доволен, что картина, которую Аппиани так подробно описал ему, теперь находится тут, совсем рядом. И конечно, будет принадлежать ему.
— Да, я готов продать, граф. Но хотел бы получить за эту картину, скажем так, несколько необычную плату.
— Назовите сумму, монсиньор.
— Это не деньги. В обмен за нее я должен кое о чем попросить вас.
— Что-то такое, что я в силах предоставить вам?
— Вы сами решите. Позвольте изложить, граф, что именно и почему я хочу получить за этот портрет.
Веноза не ожидал ничего подобного, но во время путешествий он привык быстро приспосабливаться к самым разным ситуациям.
— Слушаю вас, монсиньор, — сказал он, не отрывая глаз от картины. Девушка выглядела именно так, как описал Аппиани. Непостижимо хороша! «Королева чаек» — назвал художник свою картину. Да, подумал граф, очень точное определение.
— Эта юная девушка — сразу же открою вам — не моя дочь и не моя любовница. Она еще не познала плотской любви. Ей только шестнадцать лет. Я нашел ее новорожденной в ивовой корзинке. И не ведаю, чей это ребенок. Не знаю, как она оказалась на Тремити. Я отдал ее на воспитание управляющему фермой на одном из островов Тремити. И для всех окружающих она — дочь крестьянина. Я же всегда помогал ей. Тремити — крохотный мирок. Священник нередко чувствует себя там очень одиноко. А может, мне просто хотелось иметь ребенка. И в каком-то смысле она для меня словно родная дочь, понимаете? Поэтому я забочусь о ней. Но сейчас она в опасности.
Веноза хорошо разбирался в людях. Он понял, что возникшие у него предположения необоснованны. Священник не лгал. Граф видел это по открытому взгляду, по волнению, прорывавшемуся в голосе падре.
— Девушка очень красива, — продолжал священник, — и сын маркизы Россоманни влюбился в нее. Хотел жениться. Это случилось, когда Аппиани приезжал на остров писать портрет юноши. Тогда же он сделал и этот портрет Арианны. Но маркиза восстала против их брака. У нее есть на это свои веские основания. Если бы Марио женился на бедной крестьянке, двор воспринял бы подобный поступок как враждебный жест. Его могли бы счесть якобинцем. Не знаю, известно ли вам, какая волна насилия прокатилась по Неаполю после казни Марии Антуанетты. Мария Каролина захотела отомстить за сестру… Маркиза Россоманни узнала, что шпионы следили за ее сыном. Тогда она решила укрепить свои связи с двором и для этого женить сына на Марии Луизе фон Граффенберг, мать которой — подруга королевы Марии Каролины.
Джулио Веноза прикрыл глаза. Еще один пример, подумал он, когда красота обладает такой необыкновенной силой, что меняет судьбы людей. Только оттого, что необычайно хороша, эта никому не известная деревенская девушка, не имеющая ни отца, ни матери, оказалась вовлеченной в интриги сильных мира сего.
— На девушку было совершено покушение, — продолжал священник. — Сейчас она укрывается в подземелье аббатства, но я должен помочь ей вырваться оттуда. Вы могли бы содействовать мне в этом? В обмен на картину я попросил бы вас помочь найти девушке убежище в Милане, вдали от маркизы, вдали от Марио Россоманни. Вам нравится портрет, вы хотите его приобрести. И я подумал, что возможен такой обмен. Но я обязан открыть вам всё. Маркиза дала мне деньги, чтобы я удалил Арианну с острова. Большую сумму. Так что с деньгами проблем нет. У девушки теперь есть приданое, благодаря чему ее легко можно выдать замуж. Я же пока не могу покинуть Неаполь, и мне нужно найти в Милане надежного человека, сильного, умного, знающего жизнь человека, который сумел бы спрятать девушку и защищать ее какое-то время — несколько месяцев, может быть, даже год. Аппиани говорил мне о вас немало лестного.
— А сам Аппиани разве не подходит для этой цели?
— Нет, Аппиани — художник, все время в странствиях. И к тому же он друг молодого маркиза. Нет, совершенно не подходит.
— Я слышал, девушка неплохо образованна.
— Да, читает, пишет, немного знакома с риторикой, математикой, другими науками. Хорошо знает литературу и философию. Владеет латынью и французским. Сейчас изучает немецкий язык.
— Немецкий? Зачем?
— Я решил отправить ее на север, в Милан или в Вену, там без знания немецкого не обойтись. Я обещал маркизе сделать это. И еще я взял на себя обязательство выдать Арианну замуж, чтобы не возникало больше никаких проблем с сыном маркизы, Марио.
Джулио Веноза изумился. Этот блистательный прелат дал своей подопечной хорошее образование, совершенно необычное даже для знатной дамы из высшего общества.
— Наверное, вы сами были ее учителем? Лично обучали всему?
— Не только я, одному мне было бы не справиться. Я для нее второй отец. У нас близкие дружеские отношения, я строг, но до известного предела, как всякий отец. В аббатстве на Тремити, настоятелем которого я был, проживают несколько старых монахов. Именно они и стали ее основными учителями. Достаточно надежными и знающими.
Джулио с восхищением смотрел на падре Арнальдо Конечно, он ничего не отпускает на волю случая, подумал граф. Этот священник соединил свой ум, свой жизненный опыт и искусство католической церкви для того, чтобы управлять людьми и обстоятельствами Такие деятели, как он, могут совершенно свободно повести за собой народ. Так же легко и непринужденно, как рассказывал сейчас о своей приемной дочери.
— А что еще собираетесь предпринять для столь необыкновенной девушки? — в словах графа прозвучала ирония.
Однако священник оставался невозмутимым. Лицо его сделалось строгим и твердым.
— Что еще? — отозвался он. — Надеюсь приобрести для нее знатный титул, хотя это и непросто.
— А мне говорили, будто на юге, особенно в Сицилии, за деньги можно приобрести все. В Палермо живет немало княжеских семей, скажем так, «выскочек». Король Испании продавал титулы оптом. Кроме того, там найдется и немало обнищавших аристократов…
— Трудность не в этом, а в Хозяйке Даунии. Она может подумать, будто я стараюсь приобрести Арианне знатный титул, чтобы облегчить ее сыну женитьбу на ней.
— Так или иначе, дорогой монснньор, согласитесь, что прелат с вашими связями может решить подобную задачу. Церковь тут, в Неаполе, еще очень сильна. Я бы даже сказал, она могущественнее самого короля. И все же я не уверен, что неаполитанцы по-настоящему религиозный народ. Во всяком случае, они веруют не так искренно, как мы, миланцы.
— Да, они совсем другие, — согласился священник, — они более древние, нежели северяне, древнее самого христианства. Полны предрассудков, верят в колдовство, в чудеса. Однако я не думаю, что на юге удалась бы кампания по дехристианизации, проповедуемая якобинцами.
— Как в Вандее?
— Может быть, даже нагляднее, чем в Вандее, — ответил падре Арнальдо. — Здесь у нас за плечами все-таки два тысячелетия истории. Наш народ очень гордый.
— Мы несколько отклонились от судьбы Арианны, — заметил граф. — Но может быть, не слишком. Итак, резюме — по социальному происхождению она нежелательна при дворе, но пользуется поддержкой церкви.
Граф улыбнулся, и священник заметил это. Все в порядке, обрадовался он, граф Веноза согласен.
— Хорошо, — заключил Джулио. — Я готов на такой обмен. Увожу картину с собой и жду вашу подопечную на озере Варезе. Сообщите, когда она прибудет, а об остальном позабочусь я лично. И буду опекать ее до вашего приезда. Кстати, с кем приедет девушка?
— С моей кузиной Мартой, которая воспитывала ее, и с Сальваторе, преданным мне до гроба слугой. Я переведу пятьдесят тысяч дукатов, ее приданое, в банк ди Монте.
Услышав такую цифру, граф не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни единым жестом он не выдал своего изумления. Но падре Арнальдо, смотревший ему прямо в глаза, заметил, когда называл цифру, как чуть-чуть расширились его зрачки. Веноза отвел взгляд от священника, прошелся по комнате и вернулся к портрету.
— Это невероятно крупная сумма, монсиньор. Она соблазнила бы многих моих друзей. С таким приданым нетрудно найти мужа. Ну а мне моих доходов достаточно, чтобы жить в полное удовольствие и пополнять свою коллекцию живописи. Единственное, что может поставить меня в самом начале списка претендентов на руку Арианны, — ее красота. Я влюблен в портрет, и если оригинал столь же прекрасен, то могу лишь преклониться перед ним.