Арианна не могла понять, откуда эти люди несли столько продуктов, но потом вспомнила, что неподалеку находится склад. Наверное, когда австрийцы отступали, эти люди взломали двери и завладели продовольствием. И действительно, медленно проталкиваясь сквозь хлынувших ей навстречу людей, она вскоре увидела, что с боковых улиц подходят все новые толпы женщин и устремляются к разоренному складу, тоже желая поучаствовать в разграблении.
Арианна остановила лошадь и в растерянности огляделась. Ей не проехать дальше, надо выбираться на другую дорогу. Она поедет по параллельной улице, будет кружить, но доберется до Арсенала, решила она, надо во что бы то ни стало найти врача, иначе сын умрет от гангрены. И все ломала голову, как же он умудрился так повредить ногу. Поистине беда никогда не приходит одна.
— Ну, пошевеливайся! — прикрикнула она на лошадь и снова попыталась протиснуться сквозь толпу. С огромным трудом ей удалось завернуть за угол и выбраться на Корсиа делла Ветра деи Читтадини. Здесь было поменьше народу. Лошадь пошла рысцой, однако вскоре Арианна обнаружила, что улицу перегородили. Она в ловушке. Остановила лошадь и хотела повернуть обратно, но тут из переулка появились несколько молодых людей. Они подбежали к двуколке и схватили поводья.
— Далеко ли собралась, красавица синьора? Кончилось время, когда господа катались в каретах, а слуги ходили пешком! — нагло заявил один из них на грубом миланском диалекте.
— Синьора еще не заметила, что времена изменились, — пошутил другой.
Она привстала и принялась отчаянно хлестать кнутом направо и налево.
— Пустите меня, пустите, проклятые! Пустите!
Тщетно. Двое парней забрались в двуколку, вырвали у нее поводья и хлыст, схватили ее за руки и принялись выталкивать на мостовую. Она закричала, вырываясь из крепких молодых рук. Тогда один из парней, разозленный тем, что она сопротивляется, решительно схватил ее и с силой вытолкнул из двуколки. Она упала на мостовую, но тут же поднялась и бросилась было бежать. Какой-то парень схватил ее за руку и потащил за собой. Она кричала и вырывалась. Тогда парень сдавил ей горло. В какой-то момент его рука оказалась возле ее рта, и она как бешеная вцепилась в нее зубами. Парень завопил и с яростью оттолкнул ее к стене.
Арианна медленно осела на землю и потеряла сознание. Придя в себя, она закричала от страха, увидев над собой ноги бежавших людей. Кто-то из них, думая, что женщина уже мертва, наступил ей на пальцы. Перепуганная, она поднялась и, прижавшись к стене, постаралась уйти подальше от ужасного места. Держась за стену и прихрамывая, она кое-как доковыляла до конца Корсиа делла Ветра к мосту деи Фаббри и свернула налево, на мост де-льи Олокати.
Тут она и увидела Арсенал. На площади Сан-Винченцо ин Прато, как раз напротив, бурлило множество пешего и конного народу, причем все двигались в разные стороны Некоторые куда-то бежали с носилками.
Арианна растерянно осмотрелась Ей предстояло обойти весь Арсенал, чтобы добраться туда, куда бежали санитары Там наверняка она и найдет врача. Нога у нее болела, голова раскалывалась. Она вытерла губы и увидела на руке кровь. Пустяки, решила она и, прихрамывая, двинулась дальше, а ступня между тем болела все сильнее.
Она подошла к парапету Арсенала. Вокруг была жуткая картина. На тротуаре и под опрокинутыми повозками лежали сотни трупов и еще больше раненых в изорванной одежде и грязных форменных мундирах. И трудно было понять, кто из них ранен, а кто мертв. От страха пот ручьем лил по ее лицу. Стараясь ни на кого не смотреть, она все же замечала, что некоторые окоченели, другие корчились и стонали. Тучи мух облепляли их лица, покрытые потом, грязью и кровью. Кровь, всюду кровь, грязные бинты, стоны, ругань. Стоял резкий, тошнотворный запах крови, пота, экскрементов.
Она остановилась на минуту и закрыла рот рукой. Почувствовала, что ее сейчас вырвет. Нет, решила она, надо держаться. А не выдержит — сын умрет. И все так же зажимая рот, она запрокинула голову и изо всех сил стиснула челюсти. Никогда не предполагала она, что война так омерзительна, так непристойна, никогда не думала, что она похожа на сплошной ад из конвульсий, вони и стонов.
Она вздрогнула. Кто-то тянул ее за платье. Она взглянула под ноги и увидела, как чьи-то дрожащие руки цепляются за ее подол, хватают за ногу. Глухие голоса умоляли:
— Синьора, воды, Бога ради! Во имя Господа, воды!
Она в страхе стала вырывать свою юбку из этих судорожных рук.
— Пустите меня, пустите! — закричала она и, подхватив испачканную в крови юбку, пустилась бежать, перескакивая через тела. Поскользнулась и упала рядом с мертвым солдатом. Глаза его широко раскрыты, руки закостенели на груди. Кровь запеклась на разодранном мундире. Возле лежал раненый со сгустившейся в бороде кровью. Из его развороченной челюсти вырывались стоны, означавшие только одно: «Воды!»
Нет, если она не найдет доктора, тоже завопит как безумная. Она подошла к мужчинам, отдававшим приказания санитарам, и спросила:
— Где тут доктор Секки? Вы знаете доктора Секки?
Какой-то молодой человек с закатанными рукавами приблизился к ней.
— Что вы сказали? Что вам нужно, женщина?
— Я ищу доктора Секки, вы не знаете его?
— Знаю, он там, по ту сторону канала, за мостом. Но он занят ранеными. Он не станет и слушать вас. Возвращайтесь лучше домой.
Это был крепкий парень с длинной бородой, наверное, немало времени провел в партизанах. Без куртки — рубашка и брюки; даже кончик лохматой бороды в крови, как у мясника. От усталости и бессильной злобы лицо его выглядело как у пьяного, но голос звучал твердо и решительно. Он отвернулся от Арианны, собираясь уйти, но споткнулся о труп солдата в австрийской форме и, вскипев гневом, со злостью пнул его.
— Как воняют эти сволочи, даже мертвые! — рявкнул он.
Она бросилась за парнем, догнала и, схватив за руку, закричала:
— Как вам не стыдно пинать покойного?
— Но это же австрийская падаль! — удивился парень.
— Да они же все одинаковы, разве не видите? Посмотрите туда — австрийцы и французы — все одинаковы, когда мертвы! — гневно закричала она, не понимая даже, откуда у нее взялись на это силы.
— Может быть, мертвые и одинаковы, но живые все разные…
— Вы уверены, что разные? — крикнула она, сильнее вцепившись в его руку.
Но парень вырвался:
— Короче, что вам надо? Идите домой и вяжите носки.
Она отерла пот со лба и решительно сказала:
— Нет, именно этого я как раз и не собираюсь делать, потому что не хочу в один прекрасный день увидеть, как гильотина отсекает вашу голову.
— О чем это вы! У нас не будет никаких гильотин. Наполеон упразднил их.
— Возможно. Но судя по тому, как вы испачканы в крови и сколько ненависти кипит в вас, это не так. Посмотрите, до чего вы довели наш город! Он похож на скотобойню!
— Не говорите глупостей! Лучше поищите своего доктора, он там, — сказал парень и отошел от нее.
Он шагал быстро, ступая по мертвым и раненым. Она с отвращением проводила его взглядом.
Пробираясь между грудами тел, она все-таки отыскала доктора Секки.
— Слава богу, что нашла вас. Вы нужны мне. Мой сын умирает! — взмолилась она, подойдя к врачу. — Он упал с повозки и повредил ногу. У него распухло и посинело молено.
— Да вы с ума сошли! — возмутился Секки, поднимаясь от раненого и вытирая лоб рукавом рубашки.
Какое-то время она в недоумении смотрела на него, уронив юбки — они накрыли лицо раненого.
— Что вы хотите сказать, доктор? — спросила она в растерянности.
— Что хочу сказать? Идите сюда, подойдите и посмотрите.
Она приподняла юбки и, как можно быстрее перескочив через лежащие рядом тела, вплотную приблизилась к Секки, тронула врача за руку и почувствовала, что он дрожит от усталости, хотя по лицу это и не было заметно.
— Доктор! — воскликнула она. — Вы должны пойти со мной, мой сын умирает! — Секки посмотрел на нее растерянно, и она повторила: — Мой сын, прошу вас, прошу вас! Мой сын умирает, вы должны пойти со мной, а потом я привезу вас обратно!
— Ваш сын? Ваш сын умирает? — закричал доктор. И лицо его исказилось злобой на весь свет, в котором происходят подобные вещи. — Да вы в самом деле сошли с ума! Я не могу бросить этих людей, они же сотнями умирают тут, я не имею права оставить их на произвол судьбы. Ищите кого-нибудь другого… Найдите мою жену, она кое в чем разбирается и сумеет помочь.
Арианна хотела было объяснить, почему не может обратиться к его жене, но сдержалась. Он не знал еще, что его супруга раздавлена проезжавшей мимо каретой. Что-то в душе подсказывало ей: этот доктор, даже узнай он, что жена умирает, все равно останется здесь, на своем месте, помогать сотням людей, а не кому-то одному.
— Значит, не пойдете, — тихо произнесла она.
Секки резко вырвал свою руку и проговорил, словно не видя ее:
— Умирает, да, умирают все, все… и всего недостает — бинтов, лекарств, хлороформа. Проклятые австрийцы и треклятые французы! — он вскинул сжатый кулак. Затем рукавом рубашки снова вытер пот, крупными каплями стекавший по лбу, заливавший глаза, и опять склонился над раненым.
Арианна задрожала, глаза наполнились слезами. Ужас охватил ее. Как спасти сына? Что делать? Нога мальчика распухала, вскоре может начаться гангрена. Что, если нужно отнять ногу, кто сумеет такое сделать?
Она опять увидела того парня, что встретила раньше. Он о чем-то разговаривал с доктором. Секки уже отдавал отрывистые распоряжения, указывая на того или иного раненого. Молодой человек утвердительно кивал, слушая врача, а потом прошел мимо Арианны, словно ее и не было тут вовсе, как будто и не помнит ее. Какой-то пожилой человек с сочувствием посмотрел на Арианну:
— Ну, красавица, не отчаивайся! Держись! Мы все должны держаться.
Наверное, он прав, подумала Арианна. Нужно вернуться домой. Здесь она только теряет время. Она стала протискиваться между ранеными. Однако теперь ей предстояло проделать весь путь пешком, а он немалый. Надо как можно скорее вернуться к сыну и самой найти выход из положения.