— Вы многое можете сделать. Пока же у меня два желания. Первое — встретиться с Наполеоном. Я хочу вернуть портрет Джулио и свой собственный. Остальные картины оставлю ему. Это будет мой вклад в военные расходы. Второе — я хотела бы связаться с чином, ответственным за снаряжение французской армии.
— Но, Арианна, что вы говорите! Мне понятно ваше желание увидеться с Наполеоном, но встреча с офицером, который занимается закупкой оружия для армии… Этого я никак не могу постигнуть. Вам нужен револьвер, ружье? Добуду. Это совсем не сложно.
— Нет, Томмазо. Мне нужно совсем другое. Я хочу продавать оружие французам. В провинции Брешия есть завод, отличный оружейный завод, и я…
— Я понял, вы хотите продолжить дело, которым занимался Джулио. Хотите торговать оружием. Но, дорогая, вы забываете, что Джулио был мужчиной.
— И такое говорите мне вы! А куда подевалось равенство, о котором вы столько твердили? В чем оно проявляется? Или я должна думать, что равенство — достояние одних только мужчин, а женщинам оно недоступно?
— Нет, Арианна, все иначе. Это опасное занятие. И я не могу позволить вам такое. Не хочу, чтобы вы рисковали жизнью.
— Ну что вы! Почему может быть опасна встреча с французским офицером с предложением приобрести превосходное оружие? Скорее, ему даже понравится общение с синьорой, которая предлагает оружие по сходной цене. Или вы считаете, что Наполеон намерен конфисковать и оружейные заводы?
— Нет, такое исключено. Можно конфисковать имущество, богатства, но не профессионализм. Оружие должны производить те, кто умеет это делать. Чтобы оно надежно изготовлялось, нужно как следует платить специалистам и разрешать им торговать. Наполеон разбирается в хорошем оружии и на его приобретение не жалеет никаких средств.
— Значит, поможете? Устроите встречу, и как можно быстрее, с человеком, ответственным за покупку вооружения?
— Хорошо. Но я провожу вас, буду рядом, а если не смогу сопровождать в ваших поездках в Брешию, предоставлю эскорт.
Арианна обняла Томмазо и поцеловала в шеку:
— Спасибо, друг мой! Большое спасибо!
Серпьери разволновался:
— Однако должен предупредить вас, дорогая, об одном обстоятельстве, которое со временем может доставить вам беспокойство.
— Слушаю. Что еще может доставить мне беспокойство после всего, что случилось за последнее время?
— Мы постараемся сделать все, чтобы ваша деятельность осталась никем не замеченной. Однако вы знаете, что в Милане невозможно что-то утаить. Особенно если тайна касается женщины, которая совершает нечто необычное. Сразу же заговорят в салонах…
— Начнут судачить возмущенные дамы, знаю. Но их мнение меня не волнует. У меня своя голова на плечах, и не важно, что думают обо мне другие.
— Это начало мудрости, — улыбнулся Серпьери. Он склонился и поцеловал ей руку. — И конец репутации. Миланские дамы не любят тех, кому приходят в голову идеи, им самим еще неведомые, и ненавидят всех, кто делает то, чего еще не делают они.
— Да, я утрачу репутацию. Но пока не потеряю ее, не пойму, чего она стоила. Свобода ценится гораздо дороже.
— Вы заявляете возмутительные вещи, графиня! — Серпьери от души засмеялся.
Он обрадовался, что на лице Арианны вновь появилась улыбка. Как он любил, когда она смеялась! Он готов был сделать все что угодно, лишь бы она вновь улыбнулась! Должны же существовать какие-то приемы, чтобы завоевать сердце Арианны!
— Да, я заявляю возмутительные и верные вещи, — подхватила Арианна. — Лишь бы хватило мужества стать свободной, и денег будет много. Тогда можно обойтись и без репутации.
— Не все приобретается за деньги, графиня, — возразил Серпьери.
— Это, наверное, слова какой-нибудь знаменитости? Что за грубая мысль, если разобраться! Это поняли даже санкюлоты.
— Так вы твердо решили делать большие деньги?
— Да! Последние события открыли мне глаза, я поняла, что можно неплохо зарабатывать как на разрушении старого общества, так и на построении нового. Я оплакиваю крушение старого, но хочу быть рядом с теми, кто строит будущее.
— Вы неисправимы, графиня. Вы говорите словами Джулио.
— Это большая честь для меня, друг мой. А теперь давайте помянем Джулио. Он будет гордиться мною. И вами. Вместе мы сумеем выйти из положения.
Арианна улыбнулась и позвонила в колокольчик.
— Обед готов, синьора графиня, — доложил Джованни.
— А не сохранилась ли у нас, случайно, бутылка хорошего вина?
— Конечно, синьора графиня. Я знаю местечко, куда французы не добрались. Сейчас принесу.
— Спасибо, Джованни. Как я рада, что вы опять управляете домом! Надеюсь, больше не покинете меня?
— Клянусь моими детьми, графиня, что никогда больше не оставлю вас.
НАПОЛЕОН
Во дворце Сербеллони, куда Серпьери привел Арианну, огромная гостиная поражала своей роскошью. Высокий потолок украшала белая с золотыми арабесками лепнина. Помещение, оформленное в барочном стиле, наполняли блестящие гости: офицеры в безупречных мундирах, миланская знать и французские дамы в великолепных, баснословно дорогих нарядах.
Арианна обернулась к Серпьери:
— Какая роскошь, Томмазо! Революционеры превратились в аристократов.
— У хорошего вкуса нет пределов.
Серпьери с извинениями пробирался среди гостей, увлекая за собой свою спутницу, пока они не оказались в центре зала. Арианна обратила внимание на красивую темноволосую женщину лет сорока в белом платье, расположившуюся на широком зеленом диване. Рядом с нею стоял молодой человек, почти еще мальчик, в форме лейтенанта французской армии. Арианна догадалась, что это хозяйка дома Жозефина Бонапарт, женщина, о которой наперебой судачили по всей Европе. Как правило, Жозефина одевалась в белое, ведь Наполеон очень любил этот цвет. Другие дамы, приглашенные к ней на прием, могли выбрать платья любой другой расцветки.
У Арианны вопрос о цвете платья даже не возник. Она была в трауре — в черном платье с голубой лентой. Вместе с Серпьери она неспешно приблизилась к дивану, на котором восседала Жозефина. Граф с изящным поклоном представил Арианну.
— Мадам, это моя подруга, о которой я говорил вам, графиня Арианна Веноза.
Жозефина подняла на нее глаза и улыбнулась. Арианна заметила, как расширились ее зрачки.
— Но вы не говорили мне, граф, что ваша подруга так очаровательна! Хотя я и сама должна была догадаться. Такой интересный мужчина, как вы, конечно, не мог сделать иной выбор, — и, обращаясь к Арианне, добавила: — Добро пожаловать в мой дом, дорогая!
Графиня с поклоном ответила на превосходном французском:
— С вашим появлением, мадам, Милан стал красивее и приятнее.
В глазах Жозефины вспыхнули благосклонные искорки.
— Не уводите далеко вашу подругу, граф. Мне хотелось бы немного побеседовать с ней, — и она отвела взгляд, обратившись к нескольким офицерам, стоявшим рядом.
Серпьери и Арианна проследовали дальше.
— Это Массена, — шепнул граф.
Она посмотрела на высокого, крепкого, импозантного мужчину.
— Человек атаки, — добавил Серпьери, — ничего не понимающий в военной стратегии, но совершенно несокрушимый для врага в самый ответственный момент боя.
Арианне показалось, что Массена в этот момент с интересом рассматривал обширное декольте Жозефины Бонапарт.
— Говорят, он большой любитель женщин и денег, — продолжал Серпьери, — и крадет их повсюду, куда только дотянется.
С дивана в дальнем углу гостиной, на который они присели, был отлично виден весь зал. Серпьери негромко называл имена гостей:
— Вон там, в глубине, в окружении дам, — Бертье, начальник штаба, отлично разбирающийся в географических картах…
— И дьявольский эксперт в вопросах искусства, — съязвила Арианна, глаза ее вспыхнули гневом.
— Увы, — развел руками Серпьери.
Арианна исподтишка рассматривала Бертье. Полная противоположность Массена. Невысокого роста, голова круглая, крупная, движения резкие, почти карикатурные. Рядом с ним стояла красавица герцогиня Висконти, которую Арианна хорошо знала. О ней злословили, будто она влюблена в Бертье. Арианна усмехнулась: да люди просто слепы! Она влюблена в его полномочия, и нельзя назвать ее неправой. Не могла же она влюбиться в Мюрата, уж слишком они похожи. Двум нарциссам будет неуютно рядом друг с другом. Чтобы благоденствовать, им необходимы зрители.
И действительно, Мюрат держался подальше от Жозефины и герцогини Висконти. Он стоял чуть в стороне, в своем роскошном мундире из зеленого бархата, и поигрывал огромной шляпой с плюмажем — высокого роста, сильный, интересный, уверенный в себе мужчина. В миланских салонах о нем ходили легенды как о необычайно смелом, неотразимом воине. Арианна не упускала его из виду. Мюрат подошел к двум дамам и, склонившись к ним, что-то прошептал. Женщины весело рассмеялись. Жозефина тоже повернулась к нему и громко сказала: — Генерал Мюрат, и мне хотелось бы услышать вашу остроту.
Арианна усмехнулась. Конечно, как она и ожидала, Мюрат нашел для себя зрителей. Неподалеку от Мюрата остановился человек среднего роста в очень элегантном, но не роскошном наряде, и жестом попросил генерала прекратить разговор.
— Кто это? — поинтересовалась Арианна.
— Иосиф, брат Наполеона, — ответил Серпьери.
— А почему он сделал знак Мюрату?
— Ах, он просто хорошо его знает. Мюрат не рассказывает приличных анекдотов. Взгляните лучше туда и обратите внимание вон на ту девушку.
— Вижу, ну и что?
— Это Элиза, сестра Наполеона. Смотрит, слушает, а потом все докладывает своей матери Летиции. Мать Наполеона терпеть не может, когда окружающие позволяют себе говорить непристойности.
Арианна представила себе Летицию пожилой синьорой с уложенными на затылке косами, в темном платье, с гордой осанкой и суровым лицом и поделилась с Серпьери своей догадкой.
— Любопытно, что она действительно именно такая, как вы описали. Из всех детей больше всего похож на нее Наполеон.