— Можешь поступить в колледж. А если будешь получать хорошие оценки, то в университет.
— А может, в полицию?
Фин задумался:
— Это хорошая работа, Фионлах. Но она не для всякого. Приходится видеть такое, на что даже смотреть не хочется — худшие стороны человеческой натуры. И то, к чему они приводят. Этого никак не изменить, и все равно приходится иметь с этим дело.
— Это рекомендация?
Фин рассмеялся:
— Может, и нет. Но кто-то же должен это делать! И потом, в полиции есть хорошие люди.
— И поэтому ты решил уйти?
— Почему ты так думаешь?
— Ты сказал, что изучаешь компьютеры в Открытом университете.
— А ты все подмечаешь, да? — Фин задумчиво улыбнулся. — Скажем так, я решил рассмотреть разные варианты.
Они почти вернулись к скалам. Фионлах спросил:
— Ты женат? — Фин кивнул. — А дети?
Он долго не отвечал, даже слишком долго. Но отрицание не слетало с языка так же гладко, как в разговоре с Артэром. Наконец он все же сказал:
— Нет.
Фионлах вскарабкался на скалы и протянул спутнику руку. Фин принял помощь и встал рядом с подростком.
— Почему ты не сказал мне правду? — спросил тот.
Фина снова поставила в тупик его прямота — черта, которую он унаследовал от матери.
— Думаешь, я тебе соврал?
— А что, нет?
— Бывают вещи, о которых не хочется говорить.
— Почему?
— Потому что тогда ты начинаешь о них думать, а это больно, — Фин понял, что говорит с надрывом, и наконец сдался: — У меня был сын, ему было восемь лет. Он умер.
— Что произошло?
Желание молчать о своей жизни разбилось вдребезги под натиском вопросов Фионлаха. Фин присел на корточки у крохотного озерца в скалах, опустил руку в теплую соленую воду и пошевелил пальцами. На утесах заплясали отблески солнца.
— Его сбила машина. Моя жена и Робби переходили дорогу на пустой улице. Водитель выскочил из-за угла и сбил их. Жену подбросило в воздух, она упала на капот машины. Наверное, это ее и спасло. А Робби оказался под колесами. Водитель остановился всего на секунду. Очевидно, он был пьян, потому что мгновенно уехал с места происшествия. Свидетелей не было, номер никто не запомнил. Его так и не нашли.
— О господи, — тихо сказал Фионлах. — Когда это случилось?
— Месяц назад.
Подросток присел рядом:
— Фин, прости, пожалуйста. Прости, что заставил тебя снова это пережить.
Фин отмахнулся:
— Да брось, сынок. Ты же не знал.
Говоря «сынок», он ощутил замирание сердца. Взглянул на Фионлаха, но тот глубоко задумался. Фин снова посмотрел на отражение неба в воде и заметил в глубине какое-то движение.
— Там краб. Мы с твоим отцом выловили тут кучу крабов.
— Он часто приводил меня сюда в детстве, — Фионлах закатал рукава, чтобы сунуть руки в воду и поймать краба. У Фина перехватило дыхание: он увидел, что на руках у него ужасные желто-фиолетовые синяки. Полицейский схватил подростка за запястье:
— Господи, откуда у тебя это?
Фионлах сморщился, вырвал у него руку и опустил рукава.
— Больно! — Он встал.
— Прости. Выглядит просто ужасно. Что случилось?
— Ничего такого, — подросток пожал плечами. — Повредил руки, когда ставил в «мини» новый мотор. Не стоило делать это в одиночку.
— Конечно, — Фин тоже встал. — Для этого нужны оборудование и помощник.
— Теперь-то я это знаю! — Фионлах легко проскакал по скалам и двинулся вверх по оврагу. Фин шел за ним, думая о том, что каким-то образом испортил их отношения. Но когда они оказались наверху, подросток уже вел себя так, будто ничего не произошло.
— Это миссис Макелви! — он указал на дорогу, по которой полз серебристый «рено». — Она подвезла маму до магазина. Похоже, они и вернулись вместе. Давай наперегонки!
Фин засмеялся:
— Что? Да я вдвое старше тебя!
— Я дам тебе фору в минуту.
Секунду Фин думал, затем усмехнулся:
— Давай!
И он пробежал по скалам, затем повернул вверх по холму, в сторону дома. Ему быстро стало тяжело, ноги словно налились свинцом, легкие хрипели в попытке втянуть побольше воздуха. Он уже видел штабель торфа и слышал, как бормочет двигатель «рено» на холостом ходу. Он почти успел! По дорожке шла Маршели с пакетами в обеих руках, машина уже двинулась прочь. Женщина увидела Фина и остановилась в изумлении. Он ухмыльнулся. Он обгонит мальчишку, он первым прибежит к дому! И тут Фионлах пролетел мимо него, смеясь. Он даже не запыхался, а вот Фину пришлось постоять, уперев руки в бедра, чтобы отдышаться.
— Что тебя задержало, старичок? — спросил подросток.
Фин недовольно уставился на него… И увидел, как Маршели улыбается.
— Да. Что тебя задержало?
— Восемнадцать лет, — он тяжело дышал.
В доме зазвонил телефон. Маршели бросила тревожный взгляд на кухонную дверь.
— Я возьму, — вызвался Фионлах. Он в два шага преодолел лестницу и исчез в доме. Через секунду телефон прекратил звонить.
Фин обернулся и увидел, что Маршели смотрит на него:
— Что ты тут делаешь?
Он пожал плечами, все еще пытаясь отдышаться.
— Просто зашел. Я был у Калума.
Маршели кивнула, как будто это все объясняло.
— Ну, заходи.
Он прошел за ней по тропинке, затем — по лестнице и на кухню. Хозяйка поставила сумки на кухонный стол. Из гостиной раздавался голос Фионлаха — он все еще говорил по телефону. Маршели налила воды в чайник.
— Чай будешь?
— С удовольствием.
Фин неловко стоял, глядя, как она ставит чайник кипятиться и достает из стенного шкафчика две кружки. Его дыхание постепенно восстанавливалось.
— У меня только чайные пакетики.
— Ничего страшного.
Маршели положила в каждую чашку пакетик и снова повернулась к гостю, опираясь спиной о рабочий стол. Было слышно, как Фионлах положил телефонную трубку и поднялся к себе в комнату. Синие глаза женщины все смотрели на Фина, как будто что-то искали в его душе. Чайник зашумел, нагревая воду. Кухонная дверь была неплотно прикрыта, и Фин слышал свист ветра.
— Почему ты не сказала мне, что беременна? — спросил он.
Она закрыла глаза, и Фин перестал чувствовать себя, как под прицелом.
— Артэр говорил, что сказал тебе. Он не имел права.
— Я имел право знать.
— У тебя ни на что не было прав. После того, что… — Маршели помолчала, восстанавливая спокойствие, заворачиваясь в него, как в плащ. — Тебя здесь не было, а Артэр был, — она снова посмотрела на Фина, и он почувствовал себя под этим взглядом голым и беззащитным. — Я любила тебя, Фин Маклауд. Любила с первого школьного дня, когда ты сел рядом со мной. Любила тебя все те годы, что ты был наглым засранцем. Я любила тебя все время, пока тебя не было здесь, и буду любить, когда ты снова уедешь.
Он покачал головой, не зная, что сказать, и наконец спросил:
— Тогда что же случилось?
— Ты не любил меня достаточно сильно. Я вообще не уверена, что ты меня любил.
— А Артэр любил?
Ее глаза наполнились слезами.
— Не надо, Фин. Даже не начинай.
Он в три шага пересек кухню и положил ей руки на плечи. Она отвернулась.
— Маршели…
— Пожалуйста, нет. Я не хочу этого слышать, — она как будто знала, что он собрался ей сказать. — Сейчас, Фин, после всех этих потерянных лет… — Она взглянула ему в глаза. Их лица разделяло несколько дюймов. — Я просто не выдержу.
Они поцеловались раньше, чем кто-то из них успел понять, что происходит. Это было рефлекторное действие, а не сознательное решение. Их губы встретились, снова разделились; они вздохнули и перешли к глубокому поцелую. Чайник начал трястись и булькать — вода в нем закипела.
Шаги Фионлаха на лестнице заставили взрослых отшатнуться друг от друга; оба вздрогнули, как от удара током. Маршели, покраснев, схватила чайник и налила в их кружки кипяток. Фин засунул руки в карманы и уставился в окно невидящим взглядом. Фионлах вошел в кухню из гостиной, неся большой вещмешок. Он надел толстый шерстяной свитер, а поверх него — непромокаемую куртку. Фин и Маршели могли не бояться, что подросток заметит что-то странное в их поведении: он был в мрачном настроении, взбудоражен и погружен в свои мысли.
— Мы отплываем сегодня.
— На Скалу? — спросил Фин. Фионлах кивнул.
— Почему так рано? — смущение Маршели мгновенно сменилось искренней материнской заботой.
— Гигс говорит, что идет плохая погода. Если не выйдем сегодня, застрянем тут на неделю. Астерикс подберет меня в конце дороги. Мы едем в Сторновэй грузить корабль и отплывем оттуда.
Он открыл дверь. Маршели быстро подошла к нему, взяла за рукав:
— Фионлах, ты можешь не ехать. Ты же знаешь.
Значение его ответного взгляда могла истолковать только она.
— Я должен.
Подросток освободил руку и вышел, даже не попрощавшись. Фин видел из окна, как он вскидывает на плечо вещмешок и быстро идет прочь по дорожке. Полицейский повернулся к Маршели. Она застыла у двери и подняла глаза, только когда почувствовала его взгляд.
— Что было на Скале в тот год, когда там были вы с Артэром?
Фин нахмурился. Сегодня его спрашивали об этом уже второй раз.
— Ты знаешь, что там было, Маршели.
Она едва заметно качнула головой:
— Я знаю только то, что вы все рассказали. Но там наверняка случилось что-то еще. Вы оба изменились — ты и Артэр. С тех пор все пошло не так.
Фин резко вздохнул:
— Маршели, больше ничего не было! Господи, разве тебе мало? Отец Артэра погиб. Я тоже чуть не умер.
Она посмотрела на него, склонив голову. В ее глазах было осуждение — как если бы она знала, что он говорит не всю правду.
— Умер не только отец Артэра. Умерла наша любовь. И твоя с Артэром дружба. Все, чем мы были, умерло тем летом.
— Ты думаешь, я тебе лгу?
Она прикрыла глаза:
— Я не знаю! Правда, не знаю.
— А что говорит Артэр?
Она открыла глаза и ответила уже тише:
— Артэр ничего не говорит. Он ничего не говорит уже много лет.