– Мне нужно что-нибудь съесть, – наконец сказала Мириамель, тяжело вздохнув.
Они стояли на перекрестке одной из петлявших улиц, откуда между двумя зданиями видели свет, озарявший затянутый туманом порт внизу. Тусклая луна, словно осколок кости, висела в небе, затянутом тучами.
– Я также готов остановиться, Малахия, – задыхаясь, сказал Кадрах.
– Как далеко отсюда до аббатства? – спросила Мириамель.
– Здесь нет аббатства, во всяком случае, мы туда не пойдем, – заявил Кадрах.
– Но ты же сказал капитану… а, вот оно что. – Мириамель покачала головой, чувствуя тяжесть влажного капюшона и плаща. – Конечно, ну и куда мы направляемся?
Кадрах посмотрел на луну и тихо рассмеялся.
– Куда захотим, друг мой. Мне кажется, в конце улицы есть приличная таверна: должен признаться, я вел нас именно в ее сторону. А вовсе не из-за того, что мне нравится взбираться по безумным горам.
– Таверна? Но почему не постоялый двор? – спросила Мириамель.
– Дело в том, уж прошу меня простить, что все это время я не думал о еде. Мне пришлось слишком много времени провести на палубе омерзительного корабля. И я стану отдыхать только после того, как утолю жажду. – Кадрах вытер рот ладонью и усмехнулся.
Мириамель не понравилось выражение его глаз.
– Но мы только что прошли мимо таверны… – начала она.
– Совершенно верно, – кивнул Кадрах. – Таверны, полной любителей рассказывать истории и тех, кто постоянно лезет в чужие дела. – Он повернулся спиной к луне и решительно зашагал вперед. – Пойдем, Малахия, мы уже совсем рядом, я уверен.
Складывалось впечатление, что во время праздника Летнего солнцестояния не существовало таверны, не переполненной посетителями. К счастью, в «Красном дельфине» они хотя бы не сидели щека к щеке, как на постоялых дворах возле порта, а только локоть к локтю. Мириамель с радостью опустилась на скамью у дальней стены, и теперь ей оставалось лишь прислушиваться к разговорам и песням. Кадрах, положив на пол свой мешок и посох, ушел, чтобы получить «Награду путешественника», но довольно быстро вернулся.
– Добрый Малахия, я совсем забыл, насколько сильно обнищал после того, как заплатил за наше морское путешествие. У тебя найдется пара монет, чтобы я, наконец, мог избавиться от жажды?
Мириамель сунула руку в кошелек и вытащила из него пригоршню медяков.
– Купи мне хлеба и сыра, – сказала она, высыпая монеты в протянутую ладонь монаха.
Пока она сидела, жалея, что не может снять мокрый плащ, чтобы отпраздновать избавление от дождя, в таверну ввалилась еще одна группа одетых в маскарадные костюмы горожан. Они стряхивали на пол воду с одежды и требовали пива. Лицо того, кто был самым громогласным, скрывали маска пса с высунутым красным языком. Пока он стучал кулаком по столу, требуя выпивки, его правый глаз загорелся, когда он заметил Мириамель. Она ощутила страх, внезапно вспомнив другую собачью пасть и огненные стрелы, летевшие сквозь лесную темноту. Однако этот пес быстро повернулся к своим товарищам, пошутил, закинул голову назад и захохотал так громко, что матерчатые уши маски зашевелились.
Мириамель прижала ладонь к груди, словно рассчитывала успокоить быстро бившееся сердце.
«Я не должна опускать капюшон, – напомнила она себе. – Сегодня праздничная ночь, кто станет обращать на меня внимание? Нельзя, чтобы меня узнали, – пусть такое и кажется маловероятным».
Кадрах отсутствовал неожиданно долго. Мириамель уже начала тревожиться и даже подумала, не стоит ли ей отправиться на поиски, когда он вернулся с двумя кувшинами эля в руках. Половина буханки хлеба и кусок сыра были зажаты между кувшинами.
– Сегодня можно умереть от жажды, дожидаясь пива, – заявил монах.
Мириамель жадно принялась за еду, потом сделала большой глоток эля – темного и горького. Остатки она отдала Кадраху, и тот не стал отказываться.
Когда она слизала с пальцев последние крошки и раздумывала о том, стоит ли съесть еще и пирога с голубями, на их скамейку упала тень, и они с монахом подняли глаза.
Из-под черной сутаны на них смотрело костлявое лицо Смерти.
Мириамель ахнула, а Кадрах пролил эль на свой серый плащ, но незнакомец в маске даже не пошевелился.
– Чудесная шутка, друг, – сердито сказал Кадрах, – и я тебе желаю хорошего лета. – Он принялся отряхивать мокрую одежду.
Губы незнакомца не шевелились.
– Вы пойдете со мной, – произнес из-за оскаленных зубов маски холодный голос.
Мириамель почувствовала, как у нее на затылке встали дыбом волосы. Только что съеденная еда превратилась в желудке в тяжелый ком.
Кадрах прищурился. Мириамель видела, как напряглись его пальцы и шея.
– И кто ты такой, шут? – спросил монах. – Если ты и в самом деле брат Смерть, то одежда у тебя должна быть получше. – Кадрах указал слегка дрожавшим пальцем на рваный плащ.
– Вставайте и идите за мной, – повторило видение. – У меня есть нож. Если вы начнете кричать, все для вас закончится очень плохо.
Брат Кадрах посмотрел на Мириамель и состроил гримасу. Они встали, и принцесса почувствовала, как у нее дрожат ноги. Смерть жестом предложил им идти вперед сквозь толпу посетителей таверны.
Мириамель размышляла о бегстве, когда у двери из толпы появились еще две фигуры. Одна в синей маске и стилизованной одежде матроса, другая нарядилась крестьянином в широкополой шляпе. Они внимательно рассматривали потрепанную одежду Мириамель и Кадраха.
В сопровождении моряка и крестьянина Кадрах и Мириамель последовали на улицу за Смертью в черном плаще. Они не прошли и трех дюжин шагов, как вся компания свернула в переулок и по лестнице спустилась на следующую улицу. Мириамель поскользнулась на влажном после дождя камне мостовой, и ее охватил ужас, когда человек в костяной маске сжал ее локоть. Прикосновение было коротким, но она не могла вырваться и одновременно сохранить равновесие, поэтому ей пришлось страдать молча. Через мгновение они спустились с лестницы и почти сразу зашагали по другому переулку, потом поднялись по настилу и еще раз свернули за угол.
Даже в слабом свете луны, под аккомпанемент радостных криков праздновавших горожан, доносившихся со стороны порта, Мириамель быстро перестала ориентироваться. Они шагали по узким переулкам, как стая крадущихся кошек, периодически нырявших во дворы и заросшие кустарником проходы. Время от времени до них доносился шепот голосов из темных домов, один раз Мириамель услышала женский плач.
Наконец они добрались до двери с аркой в высокой каменной стене. Смерть вытащил из кармана ключ и отпер замок. Они прошли в заросший двор со сплетавшимися ветвями ивовых деревьев, с которых капала вода на потрескавшийся булыжник. Командир маленького отряда сделал жест ключом, а потом показал Мириамель и Кадраху, что им следует идти вперед, к темной двери.
– Мы послушно шли за вами, – шепотом сказал монах, словно также был заговорщиком. – Но какой нам смысл самим входить в ловушку. Возможно, нам стоит вступить в схватку здесь и умереть под открытым небом, если уж такова наша судьба?
Смерть молча наклонился вперед. Кадрах не спускал с него глаз, но человек в маске лишь протянул затянутую в черную перчатку руку и постучал костяшками пальцев в дверь, а потом толкнул ее внутрь. Она тут же бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях.
Тусклый мягкий свет окутал дверной проем. Мириамель шагнула вперед, опередив монаха, и вошла в дом. Кадрах последовал за ней, что-то бормоча себе под нос. Смерть вошел вслед за ними и закрыл за собой дверь.
Они оказались в маленькой гостиной, освещенной только огнем за каминной решеткой и единственной свечой на столе, стоявшей на подносе рядом с графином вина. Стены покрывали тяжелые бархатные гобелены, в слабом свете разглядеть рисунок было невозможно, но Мириамель заметила водоворот разных цветов. За столом, на стуле с высокой спинкой, сидел столь же странный человек, как и те, что привели Мириамель и Кадраха: высокий мужчина в коричневом плаще из грубой шерстяной ткани, лицо которого скрывала лисья маска.
Лис наклонился вперед и сделал изящный жест пальцами в бархатной перчатке.
– Садитесь. – У него был высокий, но мелодичный голос. – Садитесь, принцесса Мириамель. Я бы встал, чтобы вас приветствовать, но изувеченные ноги не позволяют мне этого сделать.
– Безумие какое-то, – прорычал Кадрах, продолжая поглядывать на маску с черепом у себя за плечом. – Вы совершаете ошибку, сэр, – это всего лишь мальчик, мой ученик…
– Пожалуйста. – Лис сделал вежливый жест, призывая монаха к молчанию. – Пришла пора сбросить маски. Ведь ночь Летнего солнцестояния всегда так заканчивается?
Он снял лисью маску, открыв копну седых волос и морщинистое лицо немолодого человека. В его глазах отражался огонь, на губах подрагивала улыбка.
– Ну, а теперь, когда вы знаете, кто я такой… – начал он, но Кадрах его перебил.
– Мы вас не знаем, сэр, а вы нас с кем-то спутали, – заявил монах.
Старик сухо рассмеялся.
– О, брось. Возможно, мы с тобой и не встречались, мой дорогой друг, но с принцессой мы старые друзья. На самом деле однажды она была моей гостьей – очень, очень давно.
– Вы… граф Стриве? – выдохнула Мириамель.
– Совершенно верно, – кивнул граф, и тень у него за спиной вдруг стала выше. Он наклонился вперед и сжал влажную руку Мириамель в своих прятавшихся в бархате когтях. – Хозяин Пердруина. И, начиная с того момента, как ваша нога ступила на скалу, которой я правлю, также и ваш хозяин.
Глава 3. Нарушитель клятвы
В день встречи с Пастырем и Охотницей, немного позднее, когда солнце стояло высоко в небе, Саймон почувствовал себя достаточно сильным, чтобы выйти из пещеры и присесть на каменном крыльце. Он набросил угол одеяла на плечи, а потом закутался в тяжелую шерсть, чтобы защититься от холодной каменной шкуры горы. Если не считать королевских кресел в Чидсик Аб Лингите, во всем Икануке не было ничего похожего на стул.