– Я чувствую себя хорошо, – заявил Саймон, с сомнением глядя на мех с вином.
– Но я его предложил тебе по другой причине. – Бинабик начал терять терпение. – Ты должен понимать, что заполучить охотничье вино удается крайне редко. Сейчас мы празднуем то, что нам удалось проделать долгий и трудный путь без потерь и ранений. Мы радуемся появлению солнца и надеемся, что нам будет сопутствовать удача до конца путешествия. Кроме того, это еще и дар, Саймон. Сисквинанамук хочет, чтобы ты его попробовал.
Саймон посмотрел на девушку-тролля, которая смеялась, беседуя с другими охотницами. Она улыбнулась и подняла копье, салютуя Саймону.
– Извини, – сказал Саймон. – Я не понял.
Он поднял мех и сделал глоток. Сладкая маслянистая жидкость легко проскользнула в горло, Саймон закашлялся, но уже через мгновение почувствовал, как в животе у него распространяется приятное тепло. Саймон сделал еще один глоток и на этот раз задержал вино во рту, пытаясь понять, какой вкус оно ему напоминает.
– Из чего сделано вино? – спросил он.
– Из ягод, растущих на высоких лугах возле озера Голубой Глины, куда направляются мои соплеменники, – ответил Бинабик. – Ягоды и зубы.
Саймон решил, что он неправильно расслышал.
– Ягоды и что? – спросил он.
– Зубы, – улыбнулся Бинабик, показывая желтые клыки. – Зубы белого медведя. Ну, сначала их толкут в порошок. Это для силы и спокойствия на охоте.
– Зубы… – Саймон вспомнил, что это подарок, перед тем, как сказать что-то еще. Он ничего не имел против зубов – у него самого был их полный рот. Охотничье вино имело очень неплохой вкус, и сейчас Саймона наполнили приятные ощущения. Он осторожно поднял мех и сделал последний глоток. – Ягоды и зубы, – повторил он, возвращая мех Бинабику. – Очень хорошо. И как это звучит на языке кануков?
Бинабик ответил.
– Гайоп! – сказал Саймон Сискви, та улыбнулась и кивнула головой, а другие охотницы снова начали смеяться, пряча лица за меховыми капюшонами.
Некоторое время Бинабик и Саймон молча сидели рядом, наслаждаясь теплом. Саймон чувствовал, как охотничье вино течет по его жилам, согревая, и даже мысли о необходимости спускаться дальше по нижним склонам Сиккихока уже не казались неприятными. Склоны горы покрывал неровный слой снега, они уходили вниз, к однообразным просторам Пустоши, где виднелись лишь отдельные деревья.
Повернув голову, чтобы оглядеться по сторонам, Саймон обратил внимание на Намиет, одну из гор по-соседству с Сиккихоком. Сейчас, когда наступила редкая ясная погода, возникало ощущение, будто она находится совсем рядом, на расстоянии броска камнем. Юбки Намиет исполосовали длинные синие вертикальные тени. Белая корона сияла на солнце.
– А там тролли тоже живут? – спросил Саймон.
Бинабик поднял голову и кивнул.
– Намиет одна из гор, принадлежащих Икануку. Минтахок, Чугик, Тутусик, Ринсенатук, Сиккихок и Намиет, Яамок и Уудика – Серые сестры – все это страна троллей. Яамок, что означает Маленький нос, место, где умерли мои родители. Вон там, за Намиет, видишь? – Он показал в сторону тусклых угловатых очертаний, различимых благодаря яркому солнцу.
– А как они умерли? – спросил Саймон.
– В снегу дракона, как мы его называем, на Крыше Мира, – снег, который замерзает на вершине, а потом трескается без предупреждения, и его челюсти смыкаются очень быстро. Так щелкают челюсти дракона. Ты и сам видел.
Саймон потер камень о землю, потом поднял глаза и прищурился, глядя на неясные очертания горы Яамок на востоке.
– Ты плакал?
– Да, конечно, – кивнул Бинабик. – Но в своем особом, тайном месте. А ты… но нет, ты же не знал своих родителей, верно?
– Не знал. Доктор Моргенес рассказывал мне о них. Немного. Мой отец был рыбаком, а мать горничной.
Бинабик улыбнулся.
– Бедные, но благородные родители. Кто может просить о лучшем месте для начала жизни? Кто бы захотел родиться с обязательствами, которые навязывает королевская кровь? Как можно понять себя, когда все вокруг кланяются и встают на колени?
Саймон подумал о Мириамель и даже о нареченной Бинабика, Сисквинанамук, но промолчал.
Через некоторое время тролль потянулся и взял свой мешок. Немного порывшись в нем, он вытащил кожаный кошелек, в котором что-то постукивало.
– Мои кости, – сказал он и аккуратно высыпал их на камень. – Теперь мы узнаем, будут ли они более правильным проводником, чем в прошлый раз. – Он принялся тихонько напевать, положив кости на ладони.
Потом прикрыл глаза и сосредоточился, продолжая бормотать слова песни, и, наконец, бросил кости на землю. Саймон не видел никакого смысла в том, как они легли.
– Круг камней, – сказал Бинабик спокойно, как будто прочитал эти слова на гладкой желтой поверхности костей. – То место, где мы находимся, если можно так выразиться. Это означает, как мне кажется, встречу совета. Мы ищем мудрость, которая должна помочь нам во время путешествия.
– Кости, которые ты попросил о помощи, сказали, что ты ищешь помощь? – проворчал Саймон. – Ну, не самый лучший фокус.
– Молчи, глупый обитатель равнин, – с наигранной строгостью сказал Бинабик. – В костях заключено больше, чем ты в силах понять. Читать их совсем не просто. – Он снова принялся напевать и бросил кости во второй раз. – Факел у входа в пещеру, – сказал он, но не стал ничего объяснять, а сразу предпринял третью попытку, нахмурился и втянул в себя воздух, глядя на результат. – Черная расселина. Я вижу такое сочетание костей всего во второй раз, и оба раза мы с тобой были рядом. Это зловещее сочетание.
– Пожалуйста, объясни, – попросил Саймон.
Он снова надел сапоги и пошевелил пальцами, проверяя, все ли в порядке.
– Второй бросок, Факел у входа в пещеру, означает, что мы должны искать для себя пользу в том месте, куда направляемся, – в Сесуад’ра, иными словами, в Скале Прощания, как назвала его Джелой. Из этого не следует, что там нам будет сопутствовать удача, но можно рассчитывать, что какой-то шанс появится. Черная расселина, о ней я рассказывал тебе в прошлый раз. Именно третьего броска следует опасаться, и о нем нельзя забывать. Черная расселина является очень странной и редкой комбинацией, которая может означать предательство или появление чего-то из неизвестного места… – он замолчал, рассеянно глядя на разбросанные кости, а потом быстро сложил их в мешочек.
– Ну и что все это значит? – нетерпеливо спросил Саймон.
– О, Саймон, друг. – Тролль вздохнул. – Кости не дают прямых ответов на вопросы, даже в самые лучшие времена. А в такие моменты, как в нашем случае, трактовка становится еще сложнее. Мне нужно хорошенько подумать о том, что у меня выпало, а потом предпринять новые попытки. Это первые броски за долгий промежуток времени, когда не появилась Затененная тропа, – но я не стану делать вывод, что наш путь станет проще. Как видишь, искать простые ответы у костей опасно.
Саймон встал.
– Я почти ничего не понял из твоих слов, но мне бы хотелось получить хотя бы несколько простых ответов, – признался он. – Тогда многое стало бы проще.
К ним приближался один из троллей. Бинабик улыбнулся.
– Простые ответы на вопросы жизни, – сказал он. – Это было бы магией, какой я никогда прежде не видел.
Подошедший к ним тролль, коренастый бородатый пастух, которого Бинабик представил как Сненнека, бросил подозрительный взгляд на Саймона, как если бы его рост уже сам по себе являлся оскорблением достойному поведению. Он о чем-то возбужденно заговорил с Бинабиком на языке кануков, а потом вернулся к другим троллям. Бинабик вскочил на ноги и свистом подозвал Кантаку.
– Сненнек сказал, что бараны нервничают, – объяснил Бинабик. – Он хотел выяснить, где находится Кантака, не пугает ли она их скакунов. – Очень скоро из-за скалы, находившейся в половине фарлонга, появилась серая волчица, которая вопросительно посмотрела на Бинабика. – Она по ветру от нас, – покачав головой, сказал тролль. – Получается, что бараны встревожены не из-за Кантаки.
Кантака спрыгнула с каменного карниза и через несколько мгновений оказалась рядом с Бинабиком и принялась толкать его мощной головой.
– Она тоже обеспокоена, – заметил Бинабик.
Он опустился на колени, чтобы почесать живот волчицы, и его руки исчезли в ее густой шерсти. Кантака действительно выглядела встревоженной, она постояла спокойно всего несколько мгновений, а потом повернула нос по ветру. Ее уши дернулись, как у идущей на посадку птицы, она негромко зарычала и снова толкнула Бинабика большой головой.
– Ага, – сказал он, – быть может, это белый медведь. Наступает сезон, когда они испытывают голод. Нам следует перебраться в более низкое место – когда мы покинем высоты Сиккихока, опасность станет заметно меньше.
Он позвал Сненнека и остальных троллей, и они начали собирать вещи, седлать баранов и укладывать мехи с вином в седельные сумки.
К ним подошли Эйстан и Слудиг.
– Привет, парень, – сказал Эйстан Саймону, – ты снова в сапогах. Теперь ты знаешь, что значит быть солдатом. Марш, марш и снова марш, пока не отморозишь ноги, а твои легкие не начнут жаловаться.
– Я никогда не хотел быть солдатом, – ответил Саймон, забрасывая за спину мешок.
Дружелюбная погода продержалась недолго. К тому времени, когда они разбили новый лагерь у края большого плоского уступа, звезды исчезли, и их костер стал единственным источником света под низким темным небом.
Над темным горизонтом появился серый свет, странным образом повторявший оттенки гранита у них под ногами. Отряд осторожно продвигался по очередной серии узких тропинок, шедших вдоль склона горы, которые то опускались, то неожиданно поднимались вверх. К полудню они оказались еще на одном сравнительно плоском участке, длинном покатом склоне, заваленном камнями, оставшимися после схода огромного древнего глетчера. Покрытие здесь было предательски скользким; даже баранам приходилось с трудом выбирать место для копыт, иногда они даже предпочитали перепрыгнуть через какой-то крупный камень, чтобы не ступать по мелкому гравию.