Они сделали еще несколько шагов молча.
– Так вы его нам прочитаете? – наконец спросила Джелой.
– О, конечно! – Стрэнгъярд откашлялся.
«… По правде говоря, все предметы, относящиеся к Искусству, делятся на две большие категории, – начал священник. – Те, чья ценность заключается в них самих, и те, важность которых заключена в их источнике. В противовес популярному суеверию, растение, найденное на кладбище, вовсе не обязательно окажется полезным из-за того, что оно там выросло, его ценность заключена в нем самом. Ну а так как кладбище оказывается единственным местом, где находят данное растение, связь между ними считается установленной, и их практически невозможно разделить.
Другая категория полезных объектов – это те, что являются «сделанными», и их достоинства заключены в форме или чистом происхождении. Ситхи, которые давно овладели тайнами ремесла, скрытыми от смертных, сделали много предметов, чье появление уже само по себе является проявлением Искусства, хотя сами ситхи считают иначе. Таким образом, достоинство таких предметов состоит в их создании. Знаменитые стрелы Виндаомейо тому наглядный пример: они вырезаны из обычного дерева и снабжены перьями обычных птиц, но каждая такая стрела является сильным талисманом.
Другие предметы берут могущество из вещества, из которого они сделаны. Великие мечи, упомянутые в утраченной книге Ниссеса, тому пример. Все они извлекают могущество из своего материала, хотя создание каждого являлось чрезвычайно сложной задачей. Миннеяр, меч короля Фингила, сделан из железного киля его лодки, железо доставили в Светлый Ард пираты-риммеры с запада, связь с которым давно утрачена.
Шип, меч, еще недавно принадлежавший самому благородному рыцарю Престера Джона, сэру Камарису, выкован из сияющих осколков упавшей звезды, как и железо Миннеяра, вещества, чуждого Светлому Арду. А Скорбь, меч, которым, по утверждению Ниссеса, ситхи Инелуки убил собственного отца Короля-Эрла, сделан из ведьминого дерева и железа, двух элементов, которые долгое время считались противоположными и несовместимыми. Таким образом, каждый из этих мечей черпал свою силу, прежде всего, из неземного происхождения своего материала. Однако, благодаря различным историям, мы знаем, что при создании всех трех клинков использовались сильные Заклинания Творения, и могущество Трех Мечей может исходить как от вещества, так и от процесса их создания.
Ти-туно, охотничий рог, вырезанный легендарным Мезу’туа из зуба дракона Хидохеби, еще один превосходный пример того, как могущественный артефакт может появиться из процесса создания и материала!..
Стрэнгъярд закончил читать.
– Дальше Моргенес рассказывает о других вещах, – продолжал Стрэнгъярд. – Разумеется, все это очень увлекательно – каким же все-таки замечательным ученым он был! – но я подумал, что именно отрывок о мечах может представлять особый интерес.
Джелой задумчиво кивнула.
– Так и есть. Я и сама размышляла о трех мечах, ставших нашей надеждой. Моргенес, как мне кажется, приводит серьезные доводы, объясняя их ценность. Быть может, они и в самом деле окажутся полезными в борьбе против Инелуки. Хорошо, что вы нашли эти сведения, Стрэнгъярд.
Розовые щеки священника густо покраснели.
– Вы очень добры. Слишком добры, – пробормотал он.
Джелой склонила голову набок.
– Я слышу остальных, – сказала она. – Ты успокоилась, Воршева?
Воршева кивнула.
– Я не такая дура, как вы думаете, – тихо ответила она.
Женщина-ведьма рассмеялась.
– Я не думаю, что ты дура. Я думаю, что большинство людей ведут себя глупо, – в том числе и я сама, ведь я лишилась дома и брожу по лугам, точно заблудившаяся телка. Иногда очевидная глупость – это единственная возможная реакция на серьезные проблемы.
– Хм-м-м, – протянул сбитый с толку Стрэнгъярд. – Хм-м-м.
Потрепанный отряд принца Джошуа продолжал идти по лугам, затянутым туманом, на юг, в сторону реки Имстрекки, которая извивалась по всей ширине земель Высоких тритингов. Они разбили лагерь на открытой местности, дрожа под порывами ветра и дождем, стараясь оказаться поближе к небольшому костру. Джелой сварила суп из растений и кореньев, которые собрала. Он получился сытным и согревающим, но Деорнот пожалел об отсутствии чего-то более существенного.
– Позвольте мне завтра уйти вперед, милорд, – попросил он Джошуа, когда они сидели у костра. Все остальные, кроме Джелой, уже завернулись в плащи и легли спать, сбившись вместе, как семья маленьких котят. Женщина-ведьма решила немного прогуляться. – Я уверен, что сумею добыть одного или двух зайцев, а в кустарнике должны быть куропатки, даже в такое холодное лето. Мы не ели мяса уже несколько дней!
Джошуа позволил себе холодно улыбнуться.
– Я бы хотел ответить тебе да, мой добрый друг, но мне необходимы твои сильные руки и острый ум. Эти люди едва способны двигаться дальше – я говорю о тех, кто вообще может ходить. Да, конечно, я бы не отказался от хорошо прожаренного зайца, но ты мне нужен здесь. К тому же валада Джелой сказала мне, что человек может прожить без мяса годы.
Деорнот состроил гримасу.
– Только вот кто захочет? – Он внимательно посмотрел на принца.
И без того худощавый Джошуа заметно похудел, и теперь под кожей явственно проступали кости. Если у него и был лишний вес, он давно исчез, высокий лоб и светлые глаза делали принца похожим на статую древнего монаха-философа, а его взгляд был неизменно устремлен в пустоту, в то время как вокруг кипела жизнь.
Огонь шипел, сражаясь с сырым деревом.
– Тогда еще один вопрос, милорд, – тихо сказал Деорнот. – Неужели вы настолько уверены, что нам нужно идти к этой Скале Прощания и тащить больных, раненых людей через земли тритингов, чтобы до нее добраться? Я не хочу сказать ничего плохого о Джелой, у нее добрая душа, тут нет никаких сомнений, но это же так далеко? Граница с Эркинландом находится всего в нескольких лигах к западу. Мы наверняка найдем верные сердца в одном из городов долины Асу – даже если они слишком боятся вашего брата, чтобы приютить нас, мы наверняка сможем получить там еду и воду, а также теплую одежду для раненых.
Джошуа вздохнул и потер глаза.
– Может быть, Деорнот, может быть, – сказал он. – Поверь мне, такая мысль приходила мне в голову. – Он вытянул перед собой длинные ноги и пнул каблуком уголек, вывалившийся из костра. – Но мы не можем рисковать или терять время. Каждый час, который мы проведем на открытых лугах, станет дополнительным временем для патрулей Элиаса, чтобы нас отыскать, или шансом для нападения чего-то, куда более страшного. Нет, единственное место, куда мы можем отправиться, это Скала Прощания, о которой говорила Джелой, и чем раньше мы туда попадем, тем будет лучше. Эркинланд для нас потерян – во всяком случае, сейчас, а возможно, навсегда.
Принц покачал головой и снова погрузился в раздумья. Деорнот вздохнул и принялся бросать хворост в костер.
Утром третьего дня в лугах они вышли к берегу Имстрекки. Широкая река слабо светилась, отражая серое небо, тусклое серебро проливалось, как во сне, мимо темных влажных лугов. Голос воды был таким же приглушенным, как ее сияние, слабое журчание, подобное далекому разговору.
Люди Джошуа охотно расположились отдохнуть на речном берегу, наслаждаясь звуком и видом первой движущейся воды с тех пор, как они видели ее в в чащобе леса Альдхорт. Когда Гутрун и Воршева сообщили, что хотят отойти немного вниз по течению, чтобы спокойно помыться, Джошуа сразу же принялся возражать, опасаясь за их безопасность. Но Джелой предложила пойти вместе с ними, и принц неохотно согласился. Трудно было представить ситуацию, с которой женщина-ведьма не справилась бы.
– У меня такое ощущение, будто я и не покидала эти места, – сказала Воршева, болтая ногами в воде. Они выбрали песчаный берег с небольшой березовой рощей, расположившейся на островке посреди реки, где она становилась шире, к тому же деревья скрывали женщин от остальных путешественников. Голос Воршевы казался небрежным, но ее выдавало лицо. – Все так же, как в те времена, когда я была маленькой девочкой. – Она нахмурилась и принялась поливать водой многочисленные царапины на ногах. – Но какая здесь холодная вода!
Герцогиня Гутрун ослабила ворот платья. Она с некоторой опаской стояла на мелководье, и вода омывала ее пухлые икры, а потом наклонилась и осторожно побрызгала на шею и лицо.
– Совсем неплохо, – рассмеялась она. – Возле нашего дома в Элвритсхолле течет река Гратуваск – вот там вода действительно ледяная! Каждый год весной девушки из города отправляются туда купаться – и я в молодости так же поступала. – Она выпрямилась, и ее взгляд устремился куда-то вдаль. – Мужчины в этот день должны все утро оставаться дома под угрозой серьезного наказания, чтобы женщины могли спокойно поплескаться в Гратуваске. Но как же там было холодно! Река берет свое начало в снегах северных гор! Вы не слышали настоящего визга, пока не побывали рядом с сотнями девушек, бросающихся в реку авриля! – Она снова рассмеялась – Есть легенда, наверное, вы ее слышали, о молодом человеке, полном решимости посмотреть на девушек в Гратуваске, – в Риммерсгарде ее знают все, может быть, и вы слышали?.. – Она замолчала, и вода вылилась из ее сложенных ладоней. – Воршева? Ты нездорова?
Воршева наклонилась, и ее лицо стало бледным, как молоко.
– Просто мне больно, – хрипло ответила она и выпрямилась. – Скоро все пройдет. Вот видите, мне уже лучше. Расскажите свою историю.
Гутрун бросила на Воршеву подозрительный взгляд. Но прежде, чем герцогиня успела что-то сказать, заговорила Джелой, сидевшая рядом на берегу, где она расчесывала волосы Лелет гребнем из рыбной кости.
– Историю лучше отложить, – резко сказала женщина-ведьма. – Взгляните – мы не одни. – Воршева и Гутрун повернулись в ту сторону, куда указывала Джелой. В трех или четырех фурлонгах от них на пригорке стоял всадник. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, но не оставалось никаких сомнений, что он смотрел в их сторону. Все женщины, и даже Лелет, не сводили с всадника широко раскрытых глаз. Прошло несколько мгновений – им показалось, что их сердца перестали биться, – потом всадник развернул лошадь, спустился с пригорка и исчез из вида.