– Я задала тебе вопрос, – продолжала Мириамель.
– Миледи, – медленно заговорил Кадрах, который, казалось, подыскивал правильные слова. – Многие вещи…
Он смолк. Резкий звук наполнил трюм, и в открывшемся люке появился яркий свет факела. Заморгавшие принцесса и монах спрятались за грудами бочек, извиваясь, как дождевые черви в свежевскопанной земле. Мириамель успела заметить, как кто-то спускается спиной вниз по лестнице. Она прижалась к стене трюма и подобрала под себя ноги, одновременно спрятав лицо под капюшоном.
Тот, кто спустился в трюм, двигался почти бесшумно между бочками с провизией. Сердце Мириамель отчаянно колотилось, словно пыталось выпрыгнуть из груди, когда шаги остановились в нескольких локтях от нее. Она затаила дыхание, и через некоторое время ей стало казаться, что ее легкие сейчас лопнут. Шум разбивавшихся о корпус корабля волн стал громким, как рев быка, но странное музыкальное гудение плыло вместе с ним, словно рядом летал рой пчел. Затем гудение прекратилось.
– Почему вы здесь спрятались? – спросил голос, и сухой палец коснулся ее лица. Воздух, который Мириамель слишком долго удерживала, вырвался наружу, и она открыла глаза. – О, так ты ребенок!
У той, что склонилась над ней, была бледно-золотая кожа и большие, широко расставленные темные глаза, глядевшие на нее из-под бахромы седых волос. Она казалась немолодой и хрупкой, а плащ с капюшоном не скрывал ее худобу.
– Ниски! – выдохнула Мириамель, приложив руку ко рту.
– И почему это тебя удивляет? – спросила женщина, приподняв тонкие брови. Ее кожа была испещрена мелкими морщинами, но движения оставались точными. – Где еще можно найти ниски, как не на большем корабле, бороздящем океан? Нет, вопрос, странная девочка, состоит в том, почему ты здесь! – Она повернулась к тени, где продолжал прятаться монах. – И тот же вопрос относится к тебе, мужчина. Что вы делаете в трюме?
Когда ответа от двух зайцев не последовало, она покачала головой.
– В таком случае я должна обратиться к капитану корабля…
– Нет, пожалуйста, – взмолилась Мириамель. – Кадрах, выходи. У ниски острый слух. – Она улыбнулась, рассчитывая, что у нее получилась примирительная улыбка. – Если бы мы знали, что это ты, то не стали бы прятаться. Глупо пытаться скрываться от ниски.
– Да. – Ниски с довольным видом кивнула. – А теперь расскажите, кто вы такие?
– Малахия… – Но тут Мириамель остановилась, сообразив, что ее пол уже определен. – Мария. Так будет правильно. Это я. А мой спутник – Кадрах. – Монах, выбравшийся из-за сложенного паруса, проворчал что-то неразборчивое.
– Хорошо. – Губы ниски раздвинулись в холодной улыбке. – Меня зовут Ган Итаи. Мой корабль называется «Облако Эдне». Я пением успокаиваю килп.
Кадрах не сводил с нее глаз.
– Пением успокаиваете килп? Что это значит? – спросил он.
– А ты говорил, что много путешествовал, – вмешалась Мириамель. – Всем известно, что нельзя выходить в открытое море, не взяв с собой ниски, чтобы было кому петь песни, отгоняющие килп. Ты ведь знаешь, кто такие килпы, верно?
– Да, я о них слышал, – коротко ответил Кадрах и снова посмотрел на Ган Итаи, которая слушала, слегка раскачиваясь. – Ты тинукеда’я, не так ли?
Ниски улыбнулась, показывая беззубый рот.
– Да, мы Дети Навигатора. Много лет назад мы вернулись к морю и остались возле него. А теперь расскажите Ган Итаи, что вы делаете на корабле.
Мириамель посмотрела на Кадраха, но монах, казалось, погрузился в размышления. В свете факела она видела, что его лицо покрыто потом. То ли причина была в том, что их обнаружили и он испугался, то ли закончилось действие алкоголя. В маленьких глазах застыла тревога, но они стали ясными.
– Мы не можем рассказать всего, – ответила принцесса. – Мы не сделали ничего дурного, но наши жизни в опасности, поэтому мы прячемся.
Ган Итаи прищурилась и задумчиво поджала губы.
– Я должна сообщить хозяину корабля, что вы здесь, – наконец сказала она. – Я сожалею, если это вас пугает, но мои главные обязательства принадлежат «Облаку Эдне». О зайцах всегда следует докладывать. Мой корабль не должен пострадать.
– Мы не причиним вреда кораблю, – в отчаянии заговорила Мириамель, но ниски уже направилась к лестнице, и ловкость ее движений странным образом контрастировала с хрупкостью.
– Сожалею, но я обязана исполнить свой долг. Некоторые законы народа Руяна нельзя нарушать.
Ган Итаи тряхнула головой и исчезла в люке. Они успели увидеть кусочек рассветного неба, а потом люк захлопнулся.
Мириамель снова опустилась на пол и оперлась спиной о бочку.
– Да спасет нас Элизия. Что нам делать? А если корабль принадлежит нашим врагам?
– По мне, так любые лодки – уже враги. – Кадрах с покорностью судьбе пожал плечами. – Мое решение здесь спрятаться было невероятной глупостью. Ну а то, что нас нашли… – Он небрежно махнул пухлой рукой. – Это стало неизбежно, как только корабль вышел в море, но так, в любом случае, лучше, чем оставаться в Санцеллане Эйдонитисе. – Он стер пот с лица. – О боже, мой живот чувствует себя ужасно. Как однажды сказал мудрец: «Есть три вида людей – живые, мертвые и те, что в море». – Затем выражение отвращения исчезло с его лица и оно стало задумчивым. – Но ниски! Я встретил живого тинукеда’я! Клянусь костями Анаксоса, мир полон странных историй!
Прежде чем Мириамель успела у него спросить, что Кадрах имел в виду, они услышали звук тяжелых шагов на палубе, потом низкие голоса, люк снова распахнулся у них над головами, и трюм заполнили свет факелов и движущиеся тени.
Мегвин сидела на медленно разрушавшейся древней арене, посреди таинственного каменного города, спрятанного в сердце горы, лицом к лицу с четырьмя существами из легенд. Она смотрела на великолепный сияющий камень, который говорил с ней так, словно был живым существом. Тем не менее она испытывала невыразимое разочарование.
– Ситхи, – тихо пробормотала она. – Я думала, здесь будут ситхи.
Эолейр посмотрел на нее с кажущимся равнодушием, потом снова повернулся к дваррам с глазами блюдцами.
– Очень странно, – сказал граф. – Откуда вам известно имя Джошуа Однорукого?
Йис-фидри выглядел смущенным. Худое лицо обитавшего под землей существа покачивалось на тонкой шее, как подсолнух на стебле.
– Почему вы ищете ситхи? Что вам нужно от наших прежних хозяев?
Мегвин вздохнула.
– У нас была слабая надежда, – быстро сказал Эолейр. – Леди Мегвин думала, что они могут нам помочь, как бывало в прошлом. В Эрнистир вторглись враги.
– А Безрукий Джошуа, о котором говорят ситхи, – он стал вашим врагом, или ваш враг – потомок, как и вы, Детей Эрна? – Йис-фидри и его соплеменники подались вперед.
– Джошуа Однорукий не эрнистириец, но и не захватчик. Он один из вождей в великой войне, что бушует сейчас на поверхности, – осторожно сказал Эолейр. – На наш народ напали враги Джошуа. Таким образом, можно сказать, что он сражается на нашей стороне – если он еще жив.
– Джошуа мертв, – мрачно сказала Мегвин.
Тяжесть земли и камня давила на нее, мешала дышать. К чему нужны разговоры? Эти худосочные существа не ситхи. Она так и не увидела городских знамен и не услышала чудесной музыки из своих снов. Ее планам не суждено сбыться.
– Возможно, все обстоит не так, миледи, – спокойно сказал Эолейр. – Когда я в последний раз был наверху, я слышал разговоры о том, что он жив, и эти слухи показались мне весьма правдоподобными. – Он повернулся к терпеливым дваррам. – Пожалуйста, скажите, где вы слышали имя Джошуа. Мы вам не враги.
Йис-фидри было не так легко переубедить.
– А за кого сражается ваш Безрукий Джошуа – за наших бывших хозяев ситхи или против них?
Эолейр немного подумал, прежде чем ответить.
– Нам, смертным, ничего не известно о ситхи и их сражениях. Скорее всего, Джошуа ничего о них не знает, как и мы.
Йис-фидри указал на мерцавший каменный столб в центре арены.
– Но Первая Бабушка зида’я – ситхи – говорила с вами через Осколок! – Он казался извращенно довольным, как если бы поймал Эолейра на бессмысленных выдумках.
– Мы не знаем, чей голос мы слышали. Мы здесь чужие, и для нас ваш… Осколок – нечто совершенно непонятное.
– Вот как. – Йис-фидри и его спутники склонили головы друг к другу и принялись совещаться на своем языке. Слова витали в воздухе, точно звон колокольчиков. Наконец они выпрямились.
– Мы решили вам верить. Мы пришли к выводу, что вы благородные люди, – сказал Йис-фидри. – И, даже если мы ошибаемся, вы уже видели, где живут последние дварры. И, если мы не станем вас убивать, нам останется лишь надеяться, что вы не расскажете о нас нашим бывшим хозяевам. – Он печально рассмеялся, и его взгляд что-то с тревогой искал в тенях. – Мы не из тех народов, что способны применять против других силу. Мы слабые и старые… – Дварр постарался взять себя в руки. – Нельзя ничего спасти, скрывая знания. Поэтому все наши люди могут теперь вернуться сюда, к Свидетелю.
Йис-хадра, которую Йис-фидри назвал своей женой, подняла руку, поманила кого-то из темноты в дальней части чаши арены, а потом позвала на музыкальном языке дварров.
Появился свет, который начал медленно спускаться по ступеням арены, всего около трех дюжин светильников, и каждый дварр держал в руке сияющий розовый кристалл. Большие головы и широко расставленные серьезные глаза делали их похожими на не совсем здоровых детей, гротескных, но не страшных.
В отличие от четверки Йис-фидри, новые дварры боялись подходить к Мегвин и Эолейру слишком близко. Вместо этого они медленно прошли по каменным дорожкам и расселись среди сотен и сотен скамеек, повернувшись лицами к ярко сиявшему Осколку и продолжая сжимать тонкими руками кристаллы. Подобно умирающей галактике, в огромной мрачной чаше мерцали тусклые звезды.
– Им холодно, – прошептал Йис-фидри. – Они счастливы, что могут вернуться к теплу.