Они снова оседлали лошадей, и Деорнот подъехал к Джелой, которая посадила Лелет перед собой. Джелой держалась в седле легко и уверенно, как наездник с большим опытом; Деорнота уже в который раз заинтересовала история этой удивительной и мудрой женщины. Она все еще была одета в захваченные им из лагеря тритингов запасные штаны и куртку, как если бы появилась из-за деревьев обнаженной. После размышлений о том, как такое могло случиться, Деорнот вспомнил о существе с когтями, атаковавшем его в темноте, и решил, что есть вещи, о которых богобоязненному рыцарю лучше не спрашивать.
– Прошу меня простить, валада Джелой, – сказал он, – но у вас очень мрачное выражение лица. Быть может, вы не рассказали нам о чем-то важном? – Он указал на Санфугола и Стрэнгъярда, смеявшихся с герцогиней Гутрун. – Быть может, мы поем на кладбище, как гласит пословица?
Джелой продолжала смотреть в небо. Лелет взглянула на Деорнота так, словно он был интересным валуном.
– Я боюсь очень многого, сэр Деорнот, – наконец ответила Джелой. – Когда становишься «мудрой женщиной», то знаешь достаточно, чтобы испытывать страх, но ответов у тебя не больше, чем у малого ребенка. Я боюсь надвигающейся бури. И того, кто является нашим главным врагом, – я не стану называть его имени в этих землях, во всяком случае под открытым небом – и что он вот-вот достигнет вершины своего могущества. Нынешним холодным летом мы уже видели, как его гнев и гордость говорят в ветрах и тучах. А сейчас с севера надвигается черная погода. Я уверена, что она его рук дело. И, если я права, буря принесет ужасные несчастья тем, кто ему противостоит.
Деорнот обнаружил, что проследил за ее взглядом. Внезапно на фоне зловещих туч с севера протянулась чернильная рука, которая слепо, но терпеливо что-то искала. Мысль о том, чтобы ждать, пока она их найдет, тут же вызвала в нем ядовитый ужас, и ему пришлось опустить взгляд, чтобы набраться мужества и снова посмотреть в желтые глаза Джелой.
– Я понимаю, – только и сказал Деорнот.
Солнечный свет судорожно прорывался сквозь просветы в тучах, ветер менял направление, дул им в лица, тяжелый и влажный. Когда они двигались вдоль долины, широкая излучина Стеффлода впервые открыла перед ними старый Альдхорт. Огромный лес находился намного ближе, чем думал Деорнот, – верхом они вернулись сюда гораздо быстрее, чем шли тяжелым пешим маршем по владениям тритингов. Из-за того что они спустились в речную долину, лес возвышался над ними – массивная линия деревьев, похожая на темные утесы вдоль северного края долины.
– Мы уже совсем рядом, – сказала Джелой.
Они ехали дальше, солнце, скрытое тучами, скользило по небу, сияя за пологом серого мрака. Еще один поворот реки, и они оказались перед невысокими холмами. И остановились.
– Эйдон милосердный, – пробормотал Деорнот.
– Сесуад’ра, – сказала Джелой. – Здесь находится Скала Прощания.
– Но это не скала, а настоящая гора! – сказал Санфугол.
Перед ними, прямо в долине устремилась к небу огромная гора. В отличие от своих невысоких круглых соседей, Сесуад’ра тянулся вверх от самых лугов, словно коронованная угловатыми камнями, расположенными по краям, голова закопанного гиганта, бородой которого служили деревья. За острыми камнями, на самой вершине, мерцало что-то белое. Громадный камень Сесуад’ра вздымался на пятьсот локтей над рекой. Неровный солнечный свет омывал гору колеблющимися лентами, и казалось, будто она поворачивалась, чтобы наблюдать за ними, когда они медленно ехали вдоль берега.
– Она похожа на Систерборг, что расположен рядом с Хейхолтом, – удивленно сказал Джошуа.
– Но это не скала, – упрямо повторил Санфугол, покачивая головой.
Джелой хрипло рассмеялась.
– Здесь повсюду скалы. Сесуад’ра – это часть костей земли, которые вырвались из ее тела от приступов боли в Дни Огня, но все еще уходят к самому центру мира.
Отец Стрэнгъярд нервно смотрел на массивную гору.
– И мы там… останемся… будем жить?
Женщина-ведьма улыбнулась.
– У нас есть разрешение.
По мере того как они приближались, становилось очевидно, что Скала поднимается вверх не так круто, как казалось издалека. Тропа, светлая полоса, проходившая между плотно росшими деревьями и подлеском, шла по спирали вокруг основания горы, потом появлялась снова, но уже выше, постепенно приближаясь к вершине, пока не исчезала из вида на самом верху.
– Как деревья могут расти на камне, не говоря уже о том, чтобы так процветать? – спросил Деорнот. – Неужели они способны пустить корни в скале?
– За многие столетия своего существования Сесуад’ру множество раз разбивали на части, – ответила Джелой. – Растения всегда находят путь и сами помогают ломать камень, пока он не обращается в песок, почти такой же, как на фермах Хьюэншира.
Деорнот слегка нахмурился при упоминании места, где он родился, а потом удивился: откуда эта женщина могла узнать о ферме его отца. Он совершенно определенно никогда о ней не упоминал.
Вскоре они уже ехали в быстро сгущавшихся сумерках, в длинной тени горы, под порывами холодного ветра. Тропа начиналась у подножия Сесуад’ры, и по спирали обнимала гору, над утоптанной травой и мхом склонялись деревья и ползучие растения.
– Мы поднимемся наверх? – в ужасе спросила герцогиня Гутрун. – Прямо туда?
– Конечно, – ответила Джелой, и в ее хриплом голосе послышалось легкое раздражение. – Это самое высокое место на лиги вокруг. Сейчас нам просто необходимо оказаться наверху. Кроме того, есть и другие причины – неужели я должна объяснять все?
– Нет, валада Джелой, пожалуйста, веди нас, – сказал Джошуа. Казалось, внутри у принца зажглось яркое пламя, и бледное лицо преобразилось от волнения. – Ведь мы искали именно это место и проделали долгий путь. – Затем его волнение немного отступило. – Меня беспокоит, как Хотвиг и его люди будут себя чувствовать, когда им придется оставить фургоны внизу. Жаль, что они не смогут поднять их наверх.
Джелой небрежно махнула мозолистой рукой.
– Вы слишком рано начали тревожиться. Идите вперед, и вас ждет приятный сюрприз.
Они поехали дальше. Под густой травой тропа оставалась удивительно ровной, как коридоры в прежнем Наглимунде, достаточно широкие для фургонов.
– Но как такое может быть? – спросил Джошуа.
– Вы забываете, что это место создано ситхи, – ответила Джелой. – Под травой находится построенная ими дорога. Требуется очень много столетий, чтобы уничтожить работу зида’я.
Однако Джошуа никак не мог успокоиться.
– Я поражен, но теперь испытываю еще большую тревогу. Что помешает нашим врагам проделать этот путь вслед за нами?
Джелой презрительно фыркнула.
– Во-первых, легче защищать более высокие позиции, чем атаковать их снизу. Во-вторых, сама природа этого места будет им противиться. В-третьих, что самое главное, ярость нашего врага может сыграть с ним злую шутку и помочь нам выжить – во всяком случае, некоторое время.
– О чем вы? – спросил принц.
– Вы увидите. – Джелой пришпорила свою лошадь, Лелет раскачивалась в седле перед ней.
Большие карие глаза девочки внимательно оглядывали все вокруг, но лицо не выдавало ни малейшего волнения. Джошуа пожал плечами и последовал за ними.
Деорнот повернулся и увидел, что Воршева сидит на лошади с прямой спиной, а ее лицо искажено страхом.
– В чем дело, миледи? – спросил Деорнот. – Что-то не так?
Она нервно улыбнулась.
– Мой народ всегда ненавидел и боялся эту долину. Хотвиг – человек клана, он никогда не покажет свой страх, но и он ее боится. – Она тяжело вздохнула. – А теперь я должна следовать за мужем в это ужасное место. Мне страшно.
Впервые с тех пор, как его принц привел эту странную женщину в Наглимунд, Деорнот почувствовал, как его сердце открывается для нее и наполняется восхищением.
– Мы все испытываем смертельный страх, миледи, – сказал он. – Просто остальные не так честны, как вы.
Он коснулся шпорами боков Вилдаликса и последовал по тропе за Воршевой.
Над дорогой нависали лианы и переплетенные ветви деревьев, вынуждавшие путников постоянно наклонять головы. По мере того как они медленно покидали тени, подобно муравьям, ползущим по периметру солнечных часов, туман на склонах горы начал испускать необычное сияние в лучах полуденного солнца.
Деорнот подумал, что самым странным здесь был запах. Сесуад’ру окутывал аромат постоянного роста, воды, корней и влажной земли, которую очень давно никто не тревожил. Воздух здесь пах умиротворением, медленными, взвешенными размышлениями, но также и тревожным вниманием. Время от времени его неподвижность нарушали трели невидимых птиц, и их песни звучали серьезно и неуверенно, как у детей, шепчущихся в зале с высокими потолками.
Заросший травой луг начал уходить вниз у них под ногами, и путешественники миновали одиноко стоявшие белые камни, края которых заметно сгладило время – каждый был вдвое выше человека, а их неузнаваемые формы диковинным образом намекали на движение. Когда путники миновали первый, то впервые оказались на участке, залитом прямыми лучами солнца.
– Колонны-указатели, – сказала Джелой через плечо. – Каждая соответствует лунному месяцу. Мы проедем мимо дюжины, когда будем двигаться вокруг горы, пока не доберемся до вершины. Как мне кажется, каждую вырезали так, чтобы она походила на какое-то животное или птицу.
Деорнот смотрел на круглый выступ, который вполне мог быть головой – интересно, какое именно существо он представлял. Стертый ветрами и дождями, камень потерял форму, точно расплавленный воск, лишился лица, словно забытый всеми мертвец. Он содрогнулся и сотворил знак Дерева у себя на груди.
Вскоре Джелой остановилась и указала на северо-западную часть долины, где кромка старого леса доходила почти до самого берега Стеффлода. Река казалась крошечной полоской ртути на изумрудном дне долины.
– Сразу за рекой, – сказала Джелой. – Видите? – Она указала в сторону темной границы леса, которая вполне могла быть замерзшей морской волной, дожидавшейся весенней оттепели, чтобы выплеснуться на низкий берег. – Там, у начала леса. Это развалины Энки э-Шао’сэй, самого красивого города, когда-либо построенного в Светлом Арде с начала времен, как считают некоторые.