– Уже запросил. – Стид колеблется. – Но мне интересно, что еще вскроется. Отношения между ними… Когда я разговаривал с ними после твоего ухода, у меня появилось странное ощущение, что они утратили любовь друг к другу.
– Не рыдали в подушку?
– Дело не в этом, они действительно были потрясены, когда я сообщил о гибели Сета. Слезы и все такое, но дело в реакции на новость о том, что островом владеет отец Сета. Майю и Калеба это прямо-таки возмутило.
– Из-за того, что им не сказали?
Элин пробирается вперед, перешагивая через колючие заросли.
– Именно. И еще у меня возникло ощущение, что они не в восторге от этого места. Что-то болтали о том, что стиль прикрывает суть. Мол, понятно, почему Сет не афишировал, что островом владеет его отец, вся шумиха в Интернете не соответствует действительности. Весь этот треп об экологии и благотворительности.
– Довольно странно, учитывая то, что ты рассказал им о Сете.
– То-то и оно.
Стид отодвигает с тропы ветку, прежде чем она успевает хлестнуть Элин по лицу.
– Они упоминали о конфликте между Беа и Сетом?
– Нет.
– Может, неудачная интрижка?
– Не исключено. – Он засовывает в рот остатки протеинового батончика. – Я до сих пор не могу понять, почему он занимался этим на отцовском острове.
– Но Джо ведь говорила, что он пытался выйти из тени Ронана Дилейни. Вероятно, проблема отцов и детей.
Лицо Стида внезапно становится серьезным.
– Это я понимаю. Родители… порой могут достать как никто другой. Мой отец точно не заслужил бы награду «отец года».
– Как и мой.
Элин пинает листья ногой.
– Дерьмово, да? – резко говорит он, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Когда те, кто вроде должен всегда тебя поддерживать, делают все наоборот.
Она кивает:
– Точно.
Стид встречается с ней взглядом, и Элин улыбается. Странным образом становится легче при мысли, что кто-то понимает – не все родители приносят благо. Ведь об этом обычно не принято говорить.
Они идут дальше. Через несколько минут деревья редеют, становятся видны большие лоскуты голубого неба.
– Похоже, мы уже близко.
Элин смотрит на сворачивающую направо тропу.
Она идет вперед, пытаясь понять, куда ведет тропа, но через несколько метров у Элин сжимается сердце – правая нога не находит опоры.
51
После тошнотворного спазма в животе Элин чувствует, как ее резко хватают за талию. Стид выдергивает ее с края обрыва.
От рывка Элин заваливается на спину и вскрикивает, когда удар отдается в позвоночнике.
Потревоженные падением камни сыплются вниз, отскакивая от скалы с негромким эхом.
– Вот черт, – охает Элин, и сердце гулко колотится в груди.
Стид тихо присвистывает, помогая ей подняться.
– Да уж, еще чуть-чуть и…
Выворачивая шеи, они смотрят вниз, на резко уходящую вниз скалу с сероватой осыпью и огромный котлован.
Сами того не осознавая, они оказались на самом краю карьера. Четкая граница между лесом и зоной вокруг каменоломни заросла зеленью, слилась с лесом. Растительность поглотила все природные ориентиры, указывающие на близость каменоломни.
Взгляд Элин скользит по периметру, по крутому склону внизу, усеянному огромными валунами и камнями поменьше.
Ничто не остановило бы ее падение, не за что было бы зацепиться.
Она могла бы уже лежать там, внизу. Чуть шире шаг, не такая быстрая реакция…
– Не будь меня здесь, тебе пришлось бы несладко.
Стид пытается придать тону легкомыслие, но в его глазах мелькает страх.
Элин кивает, по-прежнему глядя в пропасть.
– Рискованно не поставить здесь никакого предупреждающего знака. До курорта отсюда далеко, но отдыхающие вполне могут забрести. Почему нет никаких табличек?
Стид идет направо.
– Вот! – говорит он через несколько секунд, подзывая ее жестом. – Здесь есть табличка.
Подойдя ближе, Элин замечает ее – официальный знак из твердого пластика шириной в несколько метров полностью закрыт растительностью. На нем большие красные буквы: «Опасность! Каменоломня» – и схематичное изображение обрыва.
– Похоже, его перемещали, – неуверенно произносит Стид, указывая на основание деревянного столба, к которому крепится табличка.
Элин опускает взгляд к свежей почве, заляпавшей деревяшку. Ей становится как-то не по себе.
– Причем недавно.
Ее теория, что пыль на Сете и Беа происходит отсюда, находит новые подтверждения. Теперь Элин еще больше полна решимости исследовать карьер.
Стид осматривается, ему не терпится идти дальше.
– И как же мы спустимся?
Они пробираются по заросшей кустами земле, высматривая путь. Обогнув четверть котлована, Стид подзывает Элин:
– Смотри, кажется, здесь есть тропа.
Элин тоже ее видит – петляющая тропа вьется вниз, в котлован. Когда-то здесь были четкие ступени, но они тоже покорились природе, заросли выгоревшими пучками травы.
Спустившись, Элин сразу идет в центр карьера. Ее кожа покрывается мурашками. У нее возникает жутковатое чувство, что каменоломню покинули совсем недавно, бросив наполовину сделанную работу – дно карьера усыпано обломками от добычи, крупными и поменьше.
– Посмотри с той стороны. – Элин указывает налево. – Думаю, мы не поймем, что ищем, пока не наткнемся на это.
Они не торопясь обходят карьер, высматривая любой намек на то, что здесь делал Сет или кто-либо еще.
– Есть что-нибудь? – спрашивает она через несколько минут. – Пока что все выглядит так, будто мы зря потратили время.
– Мне тоже так кажется, – отвечает Стид и вдруг останавливается. Он резко выдыхает: – Вообще-то… Взгляни на это. Вот тут, – показывает он на разрыв в покрывающей стену растительности, пока Элин подходит ближе.
Полог низко свисающего плюща поврежден, плети явно оторваны от корней. Стид осторожно хватает лианы в охапку и отрывает их, вздрогнув, когда листья касаются руки и плеча.
Под плющом открывается проход.
– Я и не думал, что…
Потрясенная Элин не отвечает – плющ скрывал расселину в скальной стенке, примерно в метре от дна карьера.
Там темно, невозможно разглядеть, что внутри. Стид вытаскивает фонарик и включает его, медленно водит туда-сюда перед собой.
Расселина глубокая, тьма тут же поглощает луч.
– Пещера? – бормочет Стид.
– Похоже на то.
Вскарабкавшись по камням, Стид залезает внутрь, держа перед собой фонарик. Пещера сужается, но не заканчивается, как им показалось поначалу, а поворачивает вправо.
– Это определенно пещера, и довольно глубокая. Похоже, куда-то ведет. – Он оборачивается. – Хочешь войти?
Элин колеблется. На мгновение ее охватывает трепет страха: а вдруг внутри кто-то есть? Поджидает…
Идти в подобное место вслепую рискованно, но в то же время она слышит мысленный голос, звучащий в голове с тех пор, как она приехала на остров.
«Ты ведь это обожаешь. Именно поэтому ты и выбрала такую профессию. Из-за возможности пересечь границы».
Однажды она пыталась объяснить Уиллу, каково это, что именно она чувствует в подобные мгновения. Но невозможно описать словами этот внутренний прилив энергии, когда для тебя нет ничего, кроме физических ощущений, только нервы, мышцы и кровь, пульсирующая в венах. Ты выходишь за рамки своего тела. Наверное, в этом и дело – в возможности выбраться из темного пространства собственной головы.
Наконец она кивает:
– Я за тобой.
Вскарабкавшись в пещеру, Элин вытаскивает собственный фонарик и идет вперед, но через несколько метров начинает сотрясаться от кашля. Воздух пронизан мельчайшими частичками известняка, она буквально дышит пылью. Элин ощущает ее вкус, пыль покрывает губы и язык.
И внезапно Элин охватывает клаустрофобия – легкие сжимаются, словно с каждым вздохом их крепко держит чья-то злобная воля. Уже несколько месяцев она не нуждалась в ингаляторе, но теперь он явно понадобится.
Быстро вытащив из кармана ингалятор, она вдыхает. Один раз, другой, третий.
– Все нормально? – спрашивает Стид. – Здесь очень пыльно…
– Все в порядке. Просто астма. Обычно у меня не возникает проблем, но это уже чересчур.
Как только лекарство достигает легких, ее плечи расслабляются.
Выровняв дыхание, Элин слегка прикасается к стене и светит фонарем на ладонь. Пальцы покрыты тончайшей пылью.
Стид рассматривает ее пальцы:
– Похоже, та пыль на трупах отсюда.
– Вполне возможно. Идеальное место, чтобы спрятать снаряжение. Вряд ли здесь бывает много людей.
Не в силах совладать с любопытством, Элин двигается дальше, к изгибу стены. Здесь лучи света от фонарей буквально пронизаны пылью – крохотными сверкающими частичками, висящими в воздухе.
Пещера снова расширяется. У Элин перехватывает дыхание.
Из темноты на нее смотрят глаза. Неотрывно.
52
Лица размыты и покрыты пылью – в стене пещеры грубо прилеплены пять фотографий.
По коже Элин ползут мурашки. Ее охватывает приступ паники, и она очень медленно выдыхает, а потом снова вдыхает.
Подняв фонарик на уровень лица, она осторожно освещает снимки.
Совершенно ясно, что они висят здесь уже довольно долго – каждый покрыт толстым слоем пыли, а скотч, на который они крепятся к стене, истрепался по краям.
– Что за… – начинает Стид, но Элин не отвечает, не спуская глаз с фотографий.
Натянув перчатки, она начинает аккуратно стирать слой пыли на левой фотографии. Появляется лицо, но снимок зернистый и распадается на пиксели, словно фотографию сделали издалека, а потом увеличили. Элин тщательно стирает пыль, пока не становятся видны собранные в хвост волосы и широкая улыбка с кривыми зубами.
У нее сжимается сердце. На фотографии девочка лет тринадцати или четырнадцати, не больше.
С нарастающим ужасом Элин перемещается к следующему снимку, но уже знает, что на нем. Эти лица врезались ей в память много лет назад, как и в коллективное сознание всех жителей окрестностей.