Джонсон отвечает почти мгновенно. Элин оборачивается:
– Когда пропала Лоис, Джексон был лодочником. Джонсон не счел это важным – Джексон доставил детей и уплыл, это подтверждено свидетелями.
Она замечает блеск в глазах Стида.
– Но если он уплыл, это еще не значит, что не мог вернуться.
– Именно так.
Однако в этой теории есть одно слабое место – пусть Джексон и был на острове во время убийств Кричера, нет никаких свидетельств, что и сейчас он тоже здесь.
– Посмотрим, получится ли узнать, где он сейчас. – Элин быстро ищет имя в Интернете и получает много страниц со ссылками. – Плохая идея. Это можно разгребать часами. Давай позвоним ребятам в отдел, пусть займутся. А пока я хочу поговорить с Майклом, взглянуть на здание, которое он упоминал. Он утверждает, что оно замуровано, но вдруг там есть другой вход.
– Думаешь, убийца может держать там Фарру?
– Не исключено. Приглядывай, как тут идут дела, а я найду Майкла.
Взяв сумку, она ощущает дрожь предвкушения, кровь наполняется адреналином, и Элин спотыкается по пути к выходу.
Они уже близко. Складывают фрагмент за фрагментом.
78
– Вот он. По крайней мере, здесь был вход.
Майкл отодвигает спутанные ветки, закрывающие то, что осталось от двери.
Поднимая фонарик, Элин чувствует слабый запах гниющей листвы и высвечивает замысловатую филигрань паутины, к которой прилипли крохотные капельки воды. Слышатся гортанные раскаты грома, а порыв ветра бешено хлещет ветвями над головой. Как только ветер слегка утихает, Элин с разочарованием смотрит на вход, забитый мусором и цементом.
Сомнений нет – вход полностью замурован.
– Сейчас трудно разглядеть, но вот здесь дверь.
Майкл показывает на левую часть завала, и капюшон его плаща спадает. Наверху резким белым сиянием сверкает молния. Деревья, палая листва и Майкл на мгновение озаряются яркими цветами.
Когда свет гаснет, Элин осматривает строение. Оно похоже на бункер, и, вероятно, внизу есть комната, которую он описывал. Она чувствует мурашки на затылке. Хоть вход и замурован, атмосфера здесь зловещая. Чем дольше Элин смотрит, тем ярче ее воображение рисует картины того, что когда-то здесь происходило.
Элин идет дальше, мимо входа.
– Вы уверены, что другого входа нет?
Майкл качает головой, смаргивая с глаз дождевую воду:
– Если только туда не прорыли туннель, а это маловероятно, и к тому же, даже если спуститься, комната забита цементом.
Элин кивает. Он прав. Бункер замурован, это совершенно ясно.
– Мне жаль, что я ничем не помог, – говорит Майкл, и последняя часть фразы тонет в шуме дождя. Ливень усиливается, барабаня по уже мокрой земле. – Как он выразился, это место нужно похоронить навсегда, и они вполне преуспели. – Он озирается вокруг. – Не могу их в этом винить. Здесь как-то не по себе.
– Да, – соглашается Элин, но ее беспокойство быстро вытесняется осознанием того, что он сейчас сказал, – это нечто новое, отличающееся от сказанного на пляже. – Что значит «похоронить навсегда»? Это чьи-то слова? Кто-то не просто решил замуровать старый бункер ради безопасности?
– Да. – Майкл плотнее запахивает дождевик. От воды его волосы прилипли к голове, и видна лысина. – Владелец настоял. Поэтому я и решил, что комната, о которой упоминал художник, находится здесь. Он хотел забить цементом весь бункер, не только вход. Судя по тому, что я выяснил, он тоже ходил в здешнюю школу.
Элин с дрожью смотрит на него.
Ронан Дилейни.
79
– Джексон?
Ронан Дилейни скроллит экран своего ноутбука, и в его глазах вспыхивает узнавание.
Элин кивает:
– Я правильно понимаю, что вы вместе ходили в школу на острове?
Взгляд Ронана с опаской перемещается с ее лица на Стида.
– Да. Мы были одноклассниками. И оба обожали футбол, хотя и болели за разные команды.
Стид слегка улыбается:
– А еще он яростно возражал против строительства курорта, верно?
– Да, – кривит губы Ронан. – Возражал и чинил препятствия. Устраивал кампании протеста и митинги, но, честно говоря, так происходит всегда. Люди беснуются. В особенности местные. Никто не любит перемены. А от того, что мы вместе ходили в школу, он бесновался еще сильнее. – Он на секунду умолкает. – Я всегда думал, что это… личное, из-за того, что случилось раньше.
Элин задумывается. Что-то с ним не так. Он явно скорбит, но при этом ведет себя как профессиональный журналист, которому явно не нравится обсуждаемая тема, – широкие, резкие жесты, кривоватая улыбка в конце каждого предложения. Человек, который привык помогать коллегам и очаровывать инвесторов. Это наверняка автоматизм, рефлекс, но все равно вызывает беспокойство.
– И что именно случилось? – спрашивает Стид.
– Я посоветовал Джексону и еще нескольким школьным приятелям вложить деньги в одно предприятие. В конце концов оно провалилось, но всегда есть риск. Иногда выигрываешь, а иногда проигрываешь. Джексон принял это близко к сердцу, но если ты такой чувствительный, то лучше не класть все яйца в одну корзину.
Элин кивает. Между ними явно пробежала черная кошка, но как это укладывается в общую картину?
– Возвращаясь к школе, мы слышали о комнате, которую использовали для наказаний, где-то за пределами школы. Вы про нее знаете?
Проходит несколько секунд.
– Да, – наконец говорит он и откашливается. – Но мне не хотелось бы о ней говорить.
– Можете рассказать в общих чертах? – тихо просит Стид.
Ронан кивает, и Элин замечает проблеск страха в его глазах.
– С той минуты, когда я приехал в школу, мне стало ясно, что здесь… что-то не так. В таком возрасте мальчишки обычно ходят на головах, но они были сломлены, буквально тряслись, когда входил взрослый. Через несколько дней я узнал почему. – Он снова молчит. – На рассвете меня разбудил человек… – морщится он, – в странном плаще. Не знаю, как еще описать.
Элин напрягается. Плащ. Вырисовывается довольно красноречивая картина.
– Нам завязали глаза и повели из школы в эту комнату. – Ронан встряхивает головой, словно пытается избавиться от воспоминаний. – Помню только, как сняли повязку с глаз. Было темно, но через некоторое время глаза свыклись с темнотой. Там лежали… эти камни на полу, выточенные в форме скалы.
Его голос срывается.
У Элин учащается пульс. Камни… В форме скалы.
– И там происходило что-то еще? – мягко спрашивает она.
Ронан кивает, и впервые с него полностью слетает лоск. У него словно надломилось что-то внутри, лицо съеживается.
80
– Нас держали там часами. – Ронан разглядывает свои руки. Элин впервые замечает обгрызенные ногти и воспаленную кожу вокруг них. – Мы знали о проклятии, поэтому камни… наводили ужас. Через некоторое время разыгрывалось воображение. У меня всегда возникало жуткое чувство, что за нами наблюдают. – Он качает головой. – Так всегда говорили учителя. Жнец наблюдает. Если мы не будем слушаться, он придет за нами.
– Наверное, это было ужасно, – шепчет Элин, пытаясь вообразить, кому могло прийти в голову так запугивать детей.
– Да. Извращенное психологическое запугивание, которое применяли без какой-либо причины, только чтобы держать под контролем тех, кто все равно не может ответить. Когда я вырос, то понял, что это было злоупотребление властью в чистом виде. Но в детстве…
– Сочувствую. – Элин нервно сглатывает, и бремя того, о чем рассказал Ронан, буквально висит в воздухе. Что она только не представляла во время расследования, но не это. – Были какие-то принципы, по которым вас наказывали?
– Нет.
И снова появляется выученная улыбка, которая затем быстро исчезает.
– Вы узнали, кто играл роль Жнеца? – спрашивает Стид. – Кто из учителей?
– Нет.
Ронан подносит левую руку к губам и грызет уже содранную кожу вокруг пальцев.
Стид что-то записывает в блокнот.
– И никто об этом не рассказал?
– Мы были слишком напуганы. Один мальчик хотел рассказать родителям, но на следующий день упал в каменоломню во время прогулки. После этого никто не осмелился об этом и пикнуть. Мы правда верили, что виноват Жнец. – Он показывает пальцами кавычки. – Мы были не очень уж маленькими, но нас так запугали…
Кто-то хотел заткнуть им рты, и самый умный способ – подкрепить рассказ о Жнеце, который убьет их, если они ослушаются.
– Манипуляция, – бормочет она.
– Да, – резко говорит Ронан. – Самого худшего пошиба.
– Полагаю, Портер Джексон тоже испытал все это?
– Конечно. Я уверен, что ни один из нас этого не избежал.
Стид отрывает взгляд от блокнота:
– А вы знали, что Портер Джексон работал лодочником на острове, когда убили подростков?
После паузы Ронан кивает:
– Теперь, когда вы об этом сказали, я припоминаю. Кажется, я об этом читал.
– Это вас удивило? После всего, что произошло в школе?
– Странно, но нет. Я чувствовал то же самое – мне хотелось вернуться сюда и захлопнуть прошлое своего рода крышкой.
Ронан пожимает плечами.
В точности как Уилл и Фарра, думает Элин, и художник, создавший гобелен.
– А после споров из-за строительства вы не пересекались с Джексоном?
– Нет, но это неудивительно. – Ронан поднимает голову. – Один школьный друг несколько месяцев назад сообщил, что Джексон умер. Он упоминал похороны в родном городе Джексона, Ашбертоне. Кажется, это было в ноябре позапрошлого года.
Элин встречается взглядом со Стидом – в его глазах отражается ее разочарование. Схватив телефон, она забивает в поиск имя и город. И суженный поиск немедленно дает результат: мемориальная страница, появившаяся больше двух лет назад. Наверху фотография. Она наклоняет экран к Ронану:
– Это он?
Ронан кивает. Элин изучает текст с описанием похорон под фотографией. Там есть и краткая биография, в которой говорится, что он учился в школе на острове, а потом и работал на нем.