Интересно, а с сыром Василий Федорович любит? Или с ветчиной попробовать? Папа больше всего с мясом любит… Ничего, если я спрошу?
— …Ну не будешь же ты вечно тут прятаться, Слав… Тамара! Проходи. — Василий Федорович широко улыбается, а я смотрю на хмурого Ярослава. Он точно проснулся и выглядит, как обычно, злобным и немного взъерошенным. От кого ему прятаться тут, а? Он же не преступник.
— Я просто узнать хотела, а вы блины какие будете? В смысле с чем?
— А с чем есть? — Дядя Ярослава удивленно смотрит на меня, но в его взгляде проскальзывает одобрение. Обычный же вопрос задала. Их что, никогда нормально не кормили?
— Тамар, дядя Вася уже уходит. Ему на работу надо.
— А как же блины? — Из меня рвется обида. Да я их там столько напекла, тебе тоже достанется, щедрый племянник!
Видимо, зря сказала, Ярослав вон как недобро глазами сверкнул. Ну а что?! Я же не знаю, что там у вас происходит…
— Вкусно пахнет, Тамара, очень вкусно. Как раз собирался на кухню к тебе идти. Ну что, покормишь нас? — Василий Федорович достойный дядя своего племянника, как мне кажется. Даже ухом не повел, ему явно все равно, что Ярослав сказал. Чует мое сердце, свои блины он здесь не оставит, в желудке унесет! — Мне со сметаной давай блинчики.
Сидим втроем на кухне: дядя Вася (ага, он сказал, что мне можно его так называть), Ярослав (снова в дурном настроении) и я. Чувствую себя неловко, наверное, поэтому кажется, что в воздухе висит напряжение.
А вот Василию Федоровичу, по всему видать, хорошо. Блины уплетает так, что Ярославу точно на утро не останется. Рот не закрывается, он, даже когда жует, не перестает говорить. Я уже, если честно, потеряла нить повествования, вроде байки какие-то травит. Меня его племянник больше беспокоит. К супу практически не притронулся. Да что же, мне его из ложки кормить?
— Ты сама есть будешь, Тамар? А то худенькая же совсем. — Дядя Вася отправляет в рот очередной блин и выжидающе смотрит на меня.
— Да я суп вот… кушаю, — отвечаю, уставившись на свою полную тарелку. У меня в голосе столько вопросов к вам, Василий Федорович, но при Ярославе их задавать себе дороже.
— Давно меня так вкусно не кормили! Тамар, налей еще чайку и сметанки подложи. А я-то переживал за Слав… Ярослава Денисовича, разумеется, что один тут от детской болезни страдает. Так что, точно ветрянка? — обращается он к племяннику. А мне думается, что племянник этот дядю своего такими матами бы сейчас покрыл, каких я еще не слышала. Но сдерживается вроде.
— С высокой долей вероятности, — отвечает страдалец. Мне кажется, ему нужно снова лечь и поспать. И явно без Василия Федоровича.
— Ладно, ребята, пойду я, — неожиданно произносит дядя, а я слышу рядом шумный выдох.
Дядя Вася встает из-за стола.
— Тамарочка, спасибо, девочка, за ужин. Вот уж не ожидал, что в этом доме могут так накормить. А ты выздоравливай! — кивает Ярославу.
Едва за родственником захлопывается дверь, Холодова прорывает. Ругается он емко, но цветисто. Я мало что понимаю, но говорит явно что-то нехорошее. В общаге парни как-то примитивнее, что ли, ругаются.
— Ты его так не любишь? — спрашиваю у Ярослава, собирая грязные тарелки со стола. — А мне понравился!
— Забавно обсуждать с тобой Васю. — Он ухмыляется, и я снова вижу в нем несносного препода. Наверняка сейчас опять гадость какую скажет. — Ты ему тоже очень понравилась, что неудивительно.
— Почему?
— Плохим мужчинам… — Ярослав отбирает у меня из рук тарелку и сам кладет ее в раковину. — Плохим мужчинам очень нравятся послушные домашние девочки, такие, как ты, Скалкина.
Плохим, значит? Прикрываю глаза, чтобы полностью отдаться ощущениям: он оставляет короткие поцелуи у меня на щеке, постепенно опускаясь к шее.
— Очень плохим. И мой дядя такой. Как и я. — Он гладит меня по щеке и улыбается. А глаза остаются серьезными, и это не дает расслабиться. — Останься сегодня у меня.
Сначала показалось, что я ослышалась. Что? Остаться у него? Он что…
— Это не то, о чем ты подумала, — сразу же успокаивает Ярослав, и я немного расслабляюсь. — Я же сказал, не сейчас.
Снова обнимает и кладет подбородок на мою макушку.
— Мне в универ надо утром, уже поздно, — говорю, уткнувшись в его плечо. — Я даже ничего не…
— Ты же терпеть не можешь учиться! Через силу на пары ходишь…
Вот умеет он убить в человеке весь настрой!
— Во-первых, не через силу, есть предметы, которые мне нравятся, но это, конечно, не английский. А во-вторых, вы сами запретили мне пользоваться… услугами Козлова, так что…
По лицу вижу, он не просто удивлен, он словам моим не верит, а зря.
— Так что мне надо учиться.
— Бросишь меня одного с ветрянкой?
Хитрый гад! Больной же, а дальше только хуже будет. А может, у него обычная простуда?
— Я вам… тебе то есть… лекарства куплю, хорошо? И завтра после занятий приду.
— Хорошо, — неожиданно легко соглашается Ярослав. Он точно хочет, чтобы я осталась?! — А завтра уже с ночевкой приезжай. Договорились?
Шутит, конечно. Дурацкое чувство юмора. А я… не знаю даже, что чувствую. Что-то внутри нехорошее зреет. Как будто попользовались мной, что ли. Нет, на самом деле это все глупости. Я же сама хотела его видеть, сразу решила к нему ехать, как позвал. А накормить его, сидеть рядом и смотреть, как он ест то, что именно для него я приготовила… Но вот…
— Мне не нужно было на тебя кричать, — задумчиво произносит Ярослав, и я вздрагиваю, ведь именно та безобразная сцена вспыхнула у меня перед глазами буквально пару секунд назад. Оказывается, мы думаем об одном и том же. — Сам бы себя уволил за такое.
— То есть уволил?.. — хватаюсь за его последнюю фразу, потому что стесняюсь как-то говорить о той ссоре. Вроде внутри уже все успокоилось, да и столько событий важных сегодня произошло. Может, просто забыть?
— Да, уволил бы. Неважно, не думай об этом. Обещаю, больше так не сорвусь.
— Там столько студентов было… Вам точно от ректора не влетело?
— Не влетело. — Видимо, я постоянно говорю веселые вещи, раз он опять смеется. — Но мне нравится, что ты беспокоишься обо мне. А тебя не достают?
— Не особо, побаиваются, наверное.
— Я был неправ, но мне не нравится, что ты живешь в общежитии, мне не нравится, что такие, как Козлов или Бухтияров, — твои друзья. Не лучшая для тебя компания.
Вот вроде извиняется, но почему-то легче внутри не становится. Что-то все равно не так. Но не понимаю, что именно.
— Других друзей у меня нет, — пожимаю плечами. — Я и так от девчонок отдалилась. А Марат — просто хороший знакомый. И… — запинаюсь, потому что не хватает мужества задать самый главный вопрос, который расставит все по местам. И это место, мое место в его жизни мне может очень не понравиться. Поэтому я и молчу.
— И?.. — Он смотрит в глаза и ждет, что я скажу.
— Мне пора. Пока доберусь до общаги…
— Погоди, сам за руль сейчас не сяду, это небезопасно, но вот такси…
Он и правда вызвал мне машину, даже спустился вниз, чтобы удостовериться, что меня точно довезут.
В последний момент чуть было не сдалась и не повернула обратно. Так хочу с ним быть, но нутром чувствую, что не сегодня. Неправильно это. Дятлова бы сказала, что я заморачиваюсь слишком, Маринка посчитала бы круглой дурой. Такой шанс… Она вроде больше не бредит идеей переспать с Ярославом, но кто знает?
— Девушка, приехали.
Выхожу из такси и сталкиваюсь с Козловым.
— Привет! Ты теперь на такси разъезжаешь? Откуда так поздно, Тамар?.. Я, кстати, баранину купил. Уже в холодильнике у вас. Сварганишь плов сегодня?
Сколько вопросов, в этом весь Козлов! Лучше, конечно, про еду говорить, чем рассказывать, где я была.
— Коль, плов — это долго, сам понимаешь. А у меня в работе для маркетолога еще и конь не валялся. Так что давай просто мясо пожарю и салат приготовлю. Нет, лучше с гречкой.
— Том…
— Тогда сам готовь.
— Ты чего не в духе? Из-за гада этого? Так можешь не беспокоиться: не уволили его. Вроде как заболел.
— Я знаю, Коль. У него ветрянка, похоже… — ляпаю я, а когда понимаю, что натворила, уже поздно.
— Так это ты у него была? Поэтому так поздно?
— Давай так, Коль, тебя это не касается. И ты никому ничего не скажешь. Мне кажется, тебе важно, чтобы Холодов на тебя не злился. Так что…
— Да я чего… я за тебя беспокоюсь. Сволочь он, поиграет, а потом…
Козлов вдруг осекается и быстро пролистывает сообщения на экране телефона.
— Что там? — интересуюсь помимо воли.
А Колька матерится сквозь зубы и быстро убирает мобильник в задний карман штанов.
— Да ничего, забей.
Приятель расстроен, и мне кажется, со мной это связано.
— Козлов! — толкаю парня в бок. — Колись давай. Что случилось?
— Запалили вас, вот что случилось! В «Трынделку» фотки кто-то выложил.
«Трынделка» — самый крупный университетский паблик, в нем несколько тысяч участников, вроде даже бывшие выпускники тусят, ну и с магистратуры много, да и аспирантов. Но это недоказуемо, потому что все сидят в нем под левыми никами. В общем, та еще помойка, и кто ведет, не очень понятно, но лет паблику немало. Я редко там бываю.
Вытаскиваю телефон. Ого, оказывается, тут с десяток сообщений. Последнее от Ярослава, это приятно. Спрашивает, добралась ли я. Быстро отвечаю и лезу в этот паблик. Какие могут быть фотки?
— Вот блин!
Кровь приливает к щекам, а сердце учащенно бьется. Здесь уже сотня комментариев, не меньше. Под фотками. Кто-то снял нас с Ярославом у его подъезда, когда он меня до такси провожал. Пять фотографий. Рассматриваю их как в замедленной съемке. Вот тут мы стоим и ждем машину, она не сразу подъехала, на следующей — Ярослав обнимает меня за плечи, дальше — усаживает меня на заднее сиденье, затем видно, как он протягивает деньги водителю. И последнее, но не по хронологии событий, фото — Ярослав целует меня, даже на этом снимке не очень хорошего качества все видно на удивление четко.