— Здесь нет людей, чье мнение мне важно, Тамара. Пойдем, скоро пара закончится, сюда толпы вот-вот набегут.
Голова реально пухнет от мыслей. Столько всего произошло сегодня. Сначала признание Зайцевой, которое, наверное, вбило последний гвоздь в гроб наших отношений. Такое не забывается. Потом Вика с ее утверждением, что не она тогда сдала всю группу. Что, скорее всего, это была Дятлова. Похоже, я и правда тупая блондинка, до которой сразу ничего не доходит. Тогда почему Ярослав со мной, выбрал меня? Хотя к его услугам половина женского состава универа, включая преподш.
И еще слова Вики, что ей плевать, что о ней думают и говорят за спиной. Так не бывает. Все переживают о том, как выглядят в глазах других…
— Скалкина! Останьтесь. — После пары сухой, будто потрескавшийся от простуды голос Синяева вытаскивает меня из мыслей, в которых я уже начала тонуть. — По поводу вашей последней работы.
С трудом припоминаю, если честно, о чем он говорит. Кажется, недели полторы назад, когда с Ярославом поругались из-за Марата и этой фифы Оксаны, мы сдавали реферат по логике. Я ее у кого-то просто сдернула, даже не вдумываясь в суть.
— А что с ней? — Невинно улыбаюсь, хотя прекрасно понимаю, что с «чистильщиком» такие фокусы не пройдут.
— Переделать! — Бросает ее на свой стол. Хоть и стою в метре от Синяева, прекрасно вижу, что листы безбожно изрисованы его корявым почерком. — Через два дня принесете мне на кафедру. Иначе к экзамену не допущу. Идите.
Вот же сволочь! Только этого не хватало! Сессия и правда скоро начинается… Но вот мне совсем не до экзаменов. Хожу на пары, скорее, на автомате и потому, что гад на них гонит. Да и маме по-прежнему нужен мой диплом.
— Тома, Тамара! — В коридоре стоит Дятлова. Все давно уже разошлись, Синяев только меня задержал. — Давай поговорим.
Сегодня я делала все, чтобы избежать общения и с Люськой, и с Иваненко, которая сама не особо стремилась попадаться мне на глаза. А вот Лена явно хотела подойти, но почему-то не решалась при всех.
— О чем, Лена?
Смотрю на нее и вспоминаю, как мы вместе ужинали в общаге в последний раз. Почему-то больше не представляю нас даже не только за общим столом, а рядом вне универа.
— То, что сделала Маринка, недопустимо. Я не знала, иначе бы сразу…
— Ты знала, Лен, — обрываю ее на полуслове. — Ты все знала. Это вы и обсуждали, когда я вернулась позавчера. И мне ничего не сказала.
Она молчит, а я не представляю, чего она хочет. Помириться? Сделать все, как раньше было?
— Фотки удалили, их или какие другие ни один паблик университетский не возьмет. Да и если где всплывет… Что такого-то? Вы совершеннолетние люди, не женатые, если только…
— В паспорт ему не заглядывала, Лен. Но разве не ты мне все время в голову вбивала, что он тут никому не нравится, что непонятно, зачем до меня докапывается. А теперь что — благословляешь меня? Или хочешь, чтобы я место в общаге освободила? Ну так не волнуйся, я с Зайцевой поменяюсь.
— Ты не понимаешь, я беспокоилась о тебе. А у тебя… крыша поехала от его внимания. Ты…
— Лен! Ты сдала декану Нефедова, верно?
Она вздрагивает от неожиданности, точно не ожидала моего вопроса. Глаза расширены, я вижу, как в них промелькнул страх. Но Дятлова быстро справляется с собой, улыбается мне и даже делает шаг вперед.
— Нет, конечно! Ты что? Кто тебе такое сказал? Да я бы никогда… Это Вика Туева. Все знают…
— Я долго не могла понять, как тебе удается все сдавать на отлично. Да, иногда берешь измором преподов, но ведь не все такие. И мы с тобой третий год вместе живем, я вижу, сколько времени ты учишь. А сейчас еще на своих общественных проектах пропадаешь… Заварский, да? Прикрывал за то, что ты сливала ему то, что он хотел. И кого хотел. Например, бедного Нефедова.
Я все это говорю даже, скорее, не для нее, а для себя. Просто рассуждаю вслух. Каждое Ленкино действие, ее решение предстают в ином свете.
— И у Козлова ты тоже брала работы. Просто он никому об этом не говорил. И ты вовсе не такая умная, какой хочешь себя выставить. Верно? Скажи правду, Лен!
— Да какая, к черту, правда?! — взрывается Дятлова, я впервые вижу ее такой разгневанной. Лена всегда умела держать себя в руках, но не сейчас. — Правда никого не интересует. Главное, как все выглядит со стороны! Поняла?
— То есть… Получается, все вранье, да? И твои оценки, и желание помогать первокурсникам, и наша дружба? Зачем я тебе понадобилась, Лена? Чтобы на моем фоне выглядеть еще умнее?
— С тобой удобно и комфортно… было…
Дятлова пожимает плечами, а я понимаю, что не ошиблась в своих предположениях.
— Но не поздно все вернуть. Мне будет нужна твоя помощь, Тамара! — неожиданно спокойно произносит Лена. — Я могу быть очень полезной.
— Ты о чем сейчас? — Вот теперь я вообще не понимаю.
— О том, что устроил тут твой… короче, Холодов. И что тут скоро может произойти. Запомни, я ни при чем. Меня это не должно задеть…
— Что произойти? Я ничего не знаю, Лена. Ярослав…
— Он, что, ничего тебе не рассказал? — Ленка вглядывается в меня, пытаясь понять, вру ли я. — Ну класс! Дура ты, Скалка!
Глава 33
— Собирайся и дуй на пары. Я тут не помру без тебя, не переживай.
Недовольно морщит носик, но все же подчиняется. Я люблю за ней наблюдать, Тамара даже не замечает этого. Она вообще мало на что обращает внимание. Удивительная рассеянность, как у ребенка. Или безмятежность.
Смотрю, как она молча укладывает в сумку учебники, пару папок, которые вчера даже не раскрывала. Снова хмурится. Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, девочка. Но так надо. Я сейчас не лучший для тебя собеседник. Да и мне есть чем заняться, а об этом никому знать пока не надо.
Переплетает свою косу, а я еле сдерживаюсь, чтобы не дать задний ход и не оставить ее при себе сейчас. Хрен с ними, с делами, с дядей, с федеральной проверкой. Уложить бы ее обратно в кровать и отрубиться часа на три. Но она уходит в никчемный университет, где зря теряет время. Но пока ей это необходимо.
…Мля, хреново-то как! Ветрянка… детская болезнь, от которой голова совсем не соображает… Спать. Все же не надо было ее отпускать.
К полудню температура немного падает, даже удается немного поработать. В принципе, я свою часть уже сделал, этого будет довольно, чтобы начать «чистку». Да, дальше уже пусть без меня. Я заслужил отдых и не только.
В квартире тихо, кухня непривычно забита едой. Где Тамара, там всегда будет пища. И покой.
От понимания, что девчонка вернется уже через несколько часов, на душе теплеет.
Суп? Блины? Кажется, она с утра еще что-то готовила. Так, на фаршированный перец похоже. Маниакальная забота о питании… Надо будет ее почаще в рестораны водить. Она, кажется, вообще мало что видела.
Суп греется медленно, успеваю изучить кухню. А тут и правда кое-что изменилось. Точнее, Тамара многое поменяла. На столе какие-то новые салфетки. Интересно, у меня были в загашнике или свои притащила? И полотенце другое было. Масса незримых мелочей, которые делают кухню другой, женской. Да, похоже, отсюда меня уже выселили. Забавно…
Три пропущенных вызова. Хорошо, что догадался отключить звук, поспать бы не дали. Но ни одного сообщения от Тамары. Неужели так хорошо в универе, что даже эсэмэску не прислала? Главное, чтобы в дерьмо очередное не вляпалась!
Так, два от матери, ну тут без вариантов, еще один от дяди. И несколько сообщений от него же. Вот и опять звонит.
— Привет! У тебя правда ветрянка?
— Правда. Это так удивительно?
— Все нормальные люди в детстве ее переносят. Как тебя угораздило-то? — Голос довольный. Видимо, нашел крота или кротов.
— Так это же у нормальных людей. Ближе к делу. У меня голова раскалывается.
— Все проверили, что ты передал. Спасибо. Не ожидал, если честно, — признается он и, помолчав, добавляет: — За такой короткий срок. Завтра приступаем. Может, тебе поменять профессию? Я бы тебя взял к себе в службу безопасности.
— Как преподаватель, значит, не устраиваю?
Вряд ли он позвонил только для того, чтобы похвалить. Это у нас в семье не принято.
— Меня устраиваешь. Только по градусу ненависти студентов ты переплюнул даже Синяева с Меге… Оксаной Михайловной. Ты, кстати, был прав насчет нее.
— Меня это не смущает.
— Не сомневаюсь. Ты и ребенком был таким же. Не знаю, как Вася с тобой справлялся…
— Ты зачем позвонил, дядь Борь? У ректора много свободного времени?
— Не хами давай! И с матерью поговори, наконец. Я тебя к себе взял не для того, чтобы ты с ней в молчанку играл. Что за детский сад, в самом деле?! Ну ошиблась она! Но мать же.
— Пока, дядь Борь!
Голова и правда раскалывается. И зуд начался. Что там врач говорил? Обильное питье и постельный режим… Где Тамара?!
Она приходит в четвертом часу. Уже звонить ей собрался. Заходит такая опущенная, что у меня сердце удар пропускает. Кто?
Молча раздевается, чуть не упала, расстегивая сапоги. На меня не смотрит. Я, мать твою, полдня ее ждал! Не надо было одну отпускать в универ! Идиот!
— Тамара!
Она только что вышла из ванной и вопросительно смотрит на меня.
— Иди-ка сюда. Ты ревела?
Сказал наугад — глаза чуть покрасневшие, но это могло быть и от холодного ветра. Но по тому, как вздрогнула и посмотрела на меня виноватым взглядом, понимаю, что не ошибся.
— Я знаю, кто это сделал. Фотографии наши отправил в паблик. И еще знаю, что Дятлова — стукачка. И они все, все меня ненавидят! Я только не понимаю за что.
У нее глаза, полные слез, а я хочу удавить маленьких злобных тварей, что обидели девочку. Чистую, наивную девочку.
— Давай, залезай ко мне.
Она послушно ложится ко мне на грудь, а я не могу прекратить костерить себя за то, что отпустил ее одну, неподготовленную. Нужно было самому сказать.
Елозит по мне, пытаясь поудобнее устроиться, не понимая даже, какую реакцию вызывает. И дернул черт связаться с девственницей!