Они пока ничего не знают: ни про то, что уже следующий семестр я не буду учиться в универе, ни про курсы в итальянской школе, а они должны начаться уже в марте. Чувствую, весело будет всем нам от этих знаний!
В такси сижу как на иголках. Хорошо хоть, в аэропорт не приехали встречать. Папа рвался в бой, говорил, что по голосу ему «Ярослав второй» понравился больше, чем «Ярослав первый». Мамочки мои! Я сказала папе, чтобы никто даже не заикался о Собакине. Ярослав второй… Да Холодова с его самолюбием удар хватит от такого.
— Нервничаешь? — Он вглядывается в мое лицо, желая прочесть на нем ответ. — Не надо. Хуже, чем мои, твои точно быть не могут.
Ну тут, конечно, не поспоришь.
Мандражирую, а головой понимаю, что это глупо. Та Тамара, которая отсюда уезжала в октябре, понятно, места себе не находила бы, но я изменилась, и Ярослав прав: это моя жизнь и мне решать. Даже если он им не понравится, они не перестанут быть моими родителями, а он — моим любимым мужчиной. Да, возможна напряженность, но я не намерена отказываться от самого дорогого в моей жизни — родных и любимых людей.
Во всех окнах нашей квартиры горит свет. Мне даже показалось, что я увидела промелькнувшее за тонким тюлем лицо Сеньки.
Мы едва успели выйти из такси, как дверь подъезда отворилась и в проеме показались папа с дядей Мишей.
Я чего-то не понимаю. Они его обнимают, руку жмут, требуют от таксиста отдать наши чемоданы… А я стою сбоку и… просто наблюдаю за всем этим цирком! А как же я?
— Привет, дочка! Хорошо добрались? — Не дожидаясь моего ответа, папа снова поворачивается к Ярославу. — Вы хоть чемоданы полупустые привезли? Мать уже собрала вам килограмма три рыбки вяленой, да еще я вам насолил специально…
— Все заберем! Мы рыбу любим, да, Тамар? — Он оборачивается ко мне, и вся моя выдержка летит в пропасть. — Особенно вкусная была та, что Тамара привезла в октябре из дома.
Вот гад! Как вспомню свой побег от маньяка… Всю рыбу ему тогда оставила…
— Мы именно тогда с Тамарой и познакомились. Но тогда я еще не знал, что это на всю жизнь.
Слышу глухой стук — мой папа уронил чемодан на асфальт.
Нас ждет незабываемый вечер!
Мама встречает нас в своем самом красивом выходном ярко-синем платье. Никогда не видела, чтобы она в нем принимала гостей дома. Тискает Ярослава изо всей силы, но тот даже не морщится.
— Валя, отойди! Дай на зятя будущего посмотреть!
Бабушка! Добро пожаловать домой! Елки! Знала ведь, что так и будет, но все равно пунцовая вся стою.
— Хорош, засранец! — Бабуля трижды целует его в щеки и выдает очередной перл, от которого мне хочется сбежать обратно в аэропорт: — Детки красивые будут. Ой, красивые!
— Да погоди ты, мама. Дай детям раздеться, прийти в себя. Голодные же, с дороги!
Стол накрыт в лучших традициях семьи Скалкиных. Вот тут даже английская невозмутимость дала осечку. Гляжу, как брови Холодова медленно ползут вверх, а глаза становятся… выразительнее.
— У нас так всегда, привыкай, — не нашла ничего лучшего сказать я. — Зато все очень вкусно, поверь!
Уже почти полночь, но из-за стола никто не уходит, даже мелкий тут возится. Хотя вижу, что глаза у Сеньки слипаются.
— Том, отведи брата спать. Да проследи, чтобы пижаму правильно надел.
Послушно плетусь за малым, а самой тоже спать хочется.
— Сказку почитай. А лучше расскажи!
— Спи давай! Мне еще за стол надо.
— Мама с папой беспокоятся, что он тебя бросит, — вдруг выдает Сенька, от его слов у меня сердце сжимается. — А бабушка уже несколько ночей не спит нормально. Переживает…
Перед глазами стоят радостные родители, бабуля. Они так легко нас встретили… Как я сама не почувствовала?
…Брат уже спит, и я тихонько затворяю дверь комнаты.
Меня минут пятнадцать, наверное, не было. Скорее всего, Холодов уже допрошен по всем статьям. Как он там? Тихонько подхожу к гостиной и вижу, что дверь слегка прикрыта. Но голос слышен хорошо.
— …Я понимаю ваши опасения, но никогда ее не обижу. И всегда буду рядом, что бы ни случилось. Я вам очень благодарен за Тамару, ею нельзя не восхищаться. И я осознаю, что мне крупно повезло. Я люблю ее так, что хочу прожить с ней всю жизнь. Нет никого, кто бы значил для меня больше, чем она. Я во всем ее поддержу и вас прошу принять ее выбор. Она хочет заниматься любимым делом, и ей на самом деле нужно ваше одобрение.
— Не думала, что у вас все так серьезно, — недоверчиво протягивает мама.
А я больше не могу стоять под дверью и, будто школьница, подслушивать разговор старших!
— Да, мам, у нас все очень серьезно. И мы сюда приехали рассказать вам все. Всю нашу историю.
Эпилог
— Какая же ты у меня красавица!
— Я думала, уже не доживу. Сколько можно было тянуть-то, а? С детками только поторопитесь! Тебе уже двадцать три! Тамара, у меня в твоем возрасте уже двое были!
Мама с бабушкой причитают, бегают вокруг меня, суетятся. Они так похожи друг на друга сейчас! Интересно, я буду так же волноваться, когда моя дочь будет замуж выходить? Наверняка!
— А в волосах-то, Валь, глянь! Я и не заметила сначала. Это что ж за гребень такой, а, Тамара? Сверкает, словно бриллианты там!
В нем и правда драгоценные камни, и бриллианты тоже есть. И стоит он целое состояние. Но, возможно, лучше маме с бабушкой этого не знать. Хотя все в курсе, что Ярослав поклоняется моим волосам. Они быстро с ним спелись на эту тему. Холодов уже пообещал, что, если у нас родится дочь, она продолжит славную традицию семейства Скалкиных и тоже будет носить длинную косу.
— Жених, поди, подарил? А? — Бабушка, конечно, не успокоится, пока все не выведает. — Ох, любит он тебя сильно. Чтоб такой красавец да так любил!
— Чему ты удивляешься, ба?
— Потому что мужчин хорошо знаю, в отличие от тебя, — вздыхает бабуля. — Повезло тебе с ним, хотя характер у него вредный.
— С таким не каждая управится, — поддакивает мама, пристально смотрит мне в глаза и напутствует: — Сама знаешь, замуж только раз выходят! В нашей семье никаких разводов!
Похоже, мне решили устроить форменный допрос. Сейчас, накануне моей свадьбы!
— Мам! Мы три года вместе. Ты же знаешь, что Ярослав сделал мне предложение в наш первый Новый год, еще до отлета в Рим. И кольцо это, — киваю на свой перстень с изумрудом, — он мне еще тогда подарил. Мы не хотели торопиться, ма, но мы все давно решили. И с тех пор ничего не изменилось. К чему сейчас спрашиваешь?
Она молчит, в ее глазах слезы. У моей мамочки, самой родной, любимой шумной мамы слезы, и она молчит. Просто молчит, а потом прижимает меня к себе.
— Не реветь! — командным голосом приказывает ба. — Валя! Девочку полтора часа красили, такую красоту испортишь. Потом наревемся, после!
А у меня и правда глаза на мокром месте. Иногда с самыми родными и близкими людьми не нужны слова. Какие слова, когда душа сама говорит. Душа женщины, которая тебя родила!
— Все, все! Не забудь накидку, болеро то есть. Лето, конечно, но спина-то голая. Не хватало еще застудить. До ночи ж гулять будем!
Бабушка ворчит, а сама за своим ворчанием слезы скрыть пытается. Бабушка, бабушка!
Папа уже звонил, сказал, что он с Василием Федоровичем уже к загсу подъезжают. Не хватало еще опоздать на регистрацию.
Мама подхватывает шлейф и помогает мне выйти из номера.
Они только вчера утром приехали из Астрахани. Все приехали! Не только мама с папой, Сенькой и бабушкой. А еще тридцать четыре родственника. Божечки мои! Да я многих с детства не видела, но мама сказала, что обязательно надо пригласить всех. А то обидятся и потом на всех семейных сборищах будут мне припоминать до гробовой доски. А затем еще моим детям и внукам.
На семьдесят человек свадьба, причем я даже не знаю где. Ярослав сказал: сюрприз. Я как белка в колесе крутилась последние месяцы. Защита диплома совпала с новой работой. Как я все это успела, сама не понимаю. Только собственную свадьбу чуть не пропустила. Кто бы мог подумать, что Холодов (Холодов!) захочет традиционную свадьбу. Он даже выкупать меня будет! С мамой моей две недели последние по телефону только и разговаривал.
— Подружки-то твои непутевые где? Кто же так невесту-то собирает, а?
— Мам! Девочки в ресторан подъедут, я уже говорила. И потом нас тут и так достаточно, чего толпиться-то? И в загсе слишком много людей. Лето же!
Не говорить же, что они от девичника второй день отойти не могут. Позавчера гуляли… Так гуляли, что бедная Туева весь день вчера телефон не брала. Варька тоже свалилась с головной болью. Одна Маша Полянская, которая тащила меня на стол танцевать со стриптизером, была как стеклышко. И уже в восемь утра вчера разбудила телефонным звонком. Спрашивала, куда невеста после двух ночи исчезла. Куда-куда! Будущий муж, матерясь сквозь зубы, бездыханное тело утащил домой. Нет, я не пила, честно. Ну разве что чуток. И меня понесло. Но быстро. Полчаса позорных откровений в женском туалете, куда меня отвела всегда быстро соображающая Туева, и все. Она только и слышала, больше никто. Но Вика — кремень, никому не расскажет. За эти три года мы очень подружились, хоть и жили в основном в разных городах.
В общем, из тех, кого я хотела видеть рядом с собой с утра, доковылять в отель, где меня собирали в загс, могла только Машка. Но я не рискнула, честно. Одна Полянская без сдерживающей ее Вари и спокойной как танк Туевой — это очень рискованно. Мама с бабушкой в осадок бы выпали от ее комментариев. Так что в официально замужнюю жизнь меня отправляют сейчас только женщины семьи Скалкиных!
— Ярослав лимузин прислал. — Мама качает головой и придирчиво оглядывает салон. — Знаешь, а он мне сразу понравился. Тогда еще, в центре торговом, когда познакомились.
Я лишь улыбаюсь, вспоминая, как мама смотрела тогда на Ярослава и какой допрос ему устроила.
Всего несколько часов, и я буду Тамара Холодова. Непривычно-то как. И даже грустно слегка. Пришла пора прощаться со Скалкой.