– Не испугаетесь? – спросил он.
– Чего?
– Спуска. У некоторых дамочек случаются обмороки.
– Ты следи, как бы у тебя обморок не случился. Я знаю, что такое горы. Я – Скалолазка.
– Это что, кличка?
– Нет. Половинка профессии.
– Тогда держитесь, Скалолазка.
И парень демонстративно опустил на глаза солнцезащитные очки. Я хмыкнула от этих плейбойских штучек. Он оттолкнулся палками, и в следующие несколько минут мне пришлось признать, что я обладаю далеко не полной информацией о том, как из гор выдавливать чистый адреналин.
Обрушивая нетронутые шапки снега, сумасшедший юнец летел вниз со страшной скоростью. Практически падал. Совершал опасные зигзаги и повороты, от которых меня едва не сбрасывало с лыж. Я с такой силой вцепилась ему в живот, что, наверное, синяки остались. Небось, не учел парень мою хватку, прежде чем бравировать виртуозным своим спуском.
Мы нырнули в облачный слой. Туман снизил видимость до десятка метров, и я стала кричать слаломисту, чтобы он сбавил скорость. В ответ парень заложил такой дикий вираж, что у меня желудок подпрыгнул к горлу.
Однажды из тумана вынырнула скала. Огромный магматический монолит мчался навстречу, словно киль ледокола. Мой «пятнадцатилетний капитан» обогнул его в последний момент, когда я уже мысленно похоронила и себя и «таксиста».
Туман закончился, и спуск вдруг потерял остроту. Опасность исчезла. Наверное, произошел перехлест чувств и ощущений. Перенасыщение крови адреналином. К тому же перед глазами открылась удивительная равнина, и даже головокружительный спуск не мог оторвать меня от ее созерцания.
Снега внизу не было. Оказывается, только вершина горы Таранаки покрыта им. Складчатые горные отроги, раскинувшиеся внизу, зеленели дивной красотой хвойных лесов. Поля, начинавшиеся за ними, выглядели блекло. Уверена, что летом они пышут зеленью, но сейчас в Новой Зеландии стоит зима. Другое полушарие как-никак. Зима странная, не похожая на нашу, без снега и с плюсовой температурой. Свихнувшаяся новозеландская зима.
Мы летели вниз, равнина приближалась. Как зачарованная, я любовалась ею. Пронзительной синевой изломов рек, причудливыми кудрями лесов… К сожалению, это продолжалось недолго. В реальность меня вернул мой возничий.
Наехав на небольшую ель и смяв ее, парень прыгнул с жуткого трамплина. Такого высокого, что голова пошла кругом, хотя мне приходилось и над более глубокими пропастями висеть. Но одно дело – висеть, другое – нырять туда. Никогда не понимала самоубийц.
Приземлились мы в сугроб. Естественно, не на лыжи – кто на что.
– Ну как? – спросил экстремальщик, улыбаясь во весь рот. Из снега торчали только его голова да концы лыжных палок.
Я обессиленно махнула рукой. Лежала в сугробе, словно на столе мясника – полностью выпотрошенная. Ни единого чувства, мысли, переживания…
Ну и цирк мне продемонстрировал пятнадцатилетний пацан! Американские горки отдыхают. Впрочем, сама виновата. Нечего было строить из себя крутую герл.
– И это называется – спустимся потихоньку? – только и выдавила я.
– Ага! – ответил лыжник. – Это потихоньку. Нормальный спуск доставляет больше радости.
– Больше радости не нужно, – отозвалась я, поднявшись. – Ух ты, мать честная! – Это уже произнесла по-русски.
Метров через сто ниже по склону снег заканчивался, обнажая естественные насыпи из мелкого гравия. А на расстоянии пары километров среди деревьев темнела крыша постройки.
– Небольшой отель для туристов, – объяснил парень, проследив за моим взглядом. Он собирал лыжи – похоже, больше не станет кататься. – Я бы на вашем месте не ходил туда.
– Это почему же?
– Им владеет мистер Престон. Он злой и противный. У него есть ледовый каток. Местным не позволяет кататься. Когда мне было двенадцать, он поймал меня на катке и собирался подвесить за ноги – в назидание остальным.
– Я все-таки пойду туда. Мне больше некуда податься.
– Как хотите. А мне пора возвращаться в Плимут. Не то мама с папой будут волноваться.
– В Плимут? – удивилась я. – Какой Плимут?
– Ну как же! Нью-Плимут. Город такой. На побережье моря Тасмана.
Меня словно кипятком обдали.
Стоп-стоп-стоп! Что же получается? Группа ЦРУ во главе с Чиву летела в Плимут, но не тот, что в Великобритании, а в Нью-Плимут, который находится в Новой Зеландии! Значит, мы почти долетели до места назначения. Человекообразный кретин с расплавленными мозгами нарушил операцию, взорвав гранату в салоне самолета.
Им что-то было нужно в Нью-Плимуте. Кажется, в городе находится Получатель, если выражаться языком цэрэушных документов. И этого Получателя они должны были устранить. Проще говоря, «шлепнуть».
Кто этот Получатель?
Глава 2О пользе случайных находок
Отель расположился рядом с сосновым лесом на склоне Таранаки. Аккуратное двухэтажное здание с каменным фундаментом, квадратными окнами и коричневой черепичной крышей было весьма знакомой архитектуры… Рядом находился длинный навес – пару веков назад под таким стояли бы лошади. Ныне под ним отдыхал длинный ряд лошадей с двигателями внутреннего сгорания.
Я вдруг поняла, какую архитектуру мне напоминает дом с вывеской «Отель мистера Престона». Это самая настоящая английская постройка, словно перенесенная сюда из графства Девоншир.
Вид отеля странным образом убеждал, что я все-таки оказалась в старушке Англии. Что лыжник-экстремальщик ошибся, одурманенный своими крутыми спусками. Что он живет в Плимуте, а не в Нью-Плимуте. Заснеженная гора Таранаки за моей спиной представлялась лишь панорамной картиной, созданной для рекламы и привлечения туристов.
Потребовалось некоторое время, чтобы освободиться от этого ощущения. Ну да, Новая Зеландия много лет была колонией Великобритании! Она столь глубоко впитала порядки и суть метрополии, что превратилась в ее частичку. Сами посудите. Около девяноста процентов населения – потомки британских колонистов, а в уголке новозеландского флага навеки устроился «Юнион Джек». О чем тут говорить?
Попадающиеся навстречу люди – в основном почему-то пожилые пары и дети – пялились на меня. Чего уставились? Ну, спустилась с горы в вечернем платье и «портянках». Что такого? Неужели сами не бывали в подобной ситуации?
Отель показался тихим и спокойным, обитатели – ленивыми и сонными, словно осенние мухи. По сравнению с тем, что случилось со мной за последние два дня, их поведение выглядело вызывающим.
Есть уже не хотелось. Я лишь испытывала невероятную слабость. Но больше всего беспокоила голова. Она, конечно, продолжала побаливать после удара бутылкой, но серьезную тревогу вызывала прическа. Мои волосы действительно приводили окружающих в остекленение и способствовали непроизвольному выпадению их челюстей. Я, как сумела, пригладила волосы, но исправить положение могли исключительно душ, шампунь и массажная расческа.
Высокий восьмиугольный ангар обнаружился последним. Он располагался в стороне от отеля. Наверное, это и есть самодельный ледовый каток мистера Престона, откуда хозяин шугал местных мальчишек. Из него выходили те же пожилые пары. Все довольны. Видимо, никого за ноги там не подвешивали.
Я бы с радостью поцарапала лед. Никогда на коньках не стояла. Только у меня были другие заботы. На первом месте хит-парада вот уже второй день значилось спасение подруги Верочки.
Заглядевшись на ангар, я налетела на дворника, который сметал с бетонных плит пешеходной дорожки едва заметную пыль. Со стороны казалось, что дорожки чистые и дворник работает вхолостую.
– Извините, – пробормотала я.
Он посмотрел на меня, выразив удивление лишь легким изгибом брови. Я же на него вытаращилась, как крестьянка на «ераплан».
Уже в годах, но высокий и крепкий, смуглолицый, он представлял народность маори, которая населяла острова Новой Зеландии до нашествия англичан. Воинственные тихоокеанские племена маори полагали, что самый простой способ перенять мудрость человека – съесть его. Не в переносном смысле. На обед. Таким образом, например, свои знания подарил жителям Гавайских островов капитан Джеймс Кук…
Почему я предположила, что дворник является маори? Не только из-за смуглого лица. Его лоб и щеки украшали сложные татуировки. Не обычные иголочные наколки, а настоящие «моко». Тонкие, филигранные рубцы свидетельствовали, что во время операции кожу прорезали до самого мяса. Узоры напоминали листья папоротника и переплетающиеся лианы. Они спускались из-под волос, превращая лицо в подобие маски.
Мне сделалось неуютно. Запершило в горле, я закашлялась.
Понимаю, конечно, что маори давно не питаются Homo sapiens, живут в квартирах, заканчивают университеты и посасывают пиво в барах. Или дорожки подметают. Понимаю это разумом… Но, разглядывая узоры безжалостных рубцов в дециметре от собственного носа, я испытала дикий испуг. Следишь за взглядом маори, и постоянно кажется, что он не просто рассматривает незнакомца, а выбирает кусочек поаппетитнее.
– Простите меня, – заволновалась я. – Извините!
– Ничего страшного. Я не пострадал… – Дворник улыбнулся, обнажив великолепные белые зубы, напоминающие ряд полированных камней. – А вот с вами, очевидно, случилось несчастье.
Произнесено было настолько участливо, что я растерялась. Не ожидала, что придется открыться первому попавшемуся дворнику.
– Нет, у меня все в порядке.
– Неужели?
– Ну, есть небольшие проблемы.
– Самые меньшие из которых – голод и неподобающее для зимы платье?
Я потупила взгляд. Татуированный маори, словно рентгеном, просветил меня насквозь. И я не выдержала:
– Я летела на самолете… На реактивном самолете. А один маньяк, который летел тоже, сначала выстрелил из ружья. Мы пытались заткнуть пробоину, но он еще взорвал гранату… И тогда я выпрыгнула с парашютом…
Рассказывать было стыдно. Но в чем я виновата, если моя история звучит, как диктофонная запись сновидений шизофреника? Все ведь так и было!