— Ты купил свой покой ценой чужих жизней, Седой, — ответил тот.
Смотрящий снова усмехнулся.
— Наверное, ты прав. Легко быть судьей на чужом процессе. Хочешь завалить меня? Это несложно. У тебя ведь есть пистолет? Приставь «ствол» к голове, нажми на курок и посмотри, как мои мозги вылетят из черепа. Удовлетворит тебя это? Если да — давай, я не стану сопротивляться. И любой сходняк тебя оправдает. — Седой вдруг придвинулся к Диме, ухватил того за отвороты пиджака, забормотал: — Только не здесь, ладно? Не надо здесь. Не на глазах у внучки. Я сам пойду с тобой. Сам. Мы поедем куда-нибудь, где никто нас не увидит. Там ты все сделаешь. Я прошу тебя, Дима.
Глаза у него слезились, но не от эмоций, просто от старости. Руки тряслись.
— Мне нужно лишь знать, кто эти люди, — ответил Дима.
— Я уже сказал, что не знаю. Знаю только, что в этом как-то завязаны менты…
Лемехов сбавил шаг. Лицо его стало каменным, словно маска. Скулы заострились. Дима увидел это, незаметно подал знак: «Молчи».
— Каким путем наркотики попадают в город?
— Не знаю, Дима. Пойми, мне это безразлично. Их дела меня не касаются.
Дима несколько секунд внимательно смотрел на Седого, словно надеясь в подслеповатых, подернутых мутной пленкой глазах найти следы раскаяния.
— Я не стану тебя убивать, — наконец сказал он. — Вместо этого подумай вот о чем: что ты скажешь своей внучке, когда какой-нибудь деятель в школе подсунет ей первую дозу? Что ты ей скажешь, когда у нее начнется первая ломка? Что ты ей скажешь, когда она будет умирать от передоза?
— Я не допущу этого, — Седой выпрямился, став на мгновение высоким и жестким, как палка.
— А что ты сможешь этому противопоставить? Свою сговорчивую совесть? Да, кстати… Спасибо за интересное интервью, Седой, — Дима достал из кармана диктофон. — Удивительная вещь — эти японские игрушки. Крошечные, а работают получше больших… — он нажал кнопку «возврат», затем «воспроизведение». Из крохотного динамика донесся его собственный, чуть искаженный, но очень четкий голос: «…Не дави из меня слезу, Седой. Каждый делает свой выбор. Ты свой сделал. Мне нужно знать только одно, кто они?» — Потрясающе, правда?
Дима повернулся и направился по дорожке к воротам. Лемехов поспешил за ним.
— Погоди, Дима, постой.
— Что? — тот замедлил шаг.
— Ты действительно ему веришь? Да он же просто развел тебя, классически, как лоха. Хоть кого-то он должен знать. «Телефонный голос…» Туфта все это.
— Думаешь, я не понял? — Дима покачал головой. — Седой сказал правду. Он не знает их в лицо. Но обратная связь у них должна быть.
— Так надо выбить из него имя или номер телефона…
— Как? — Дима усмехнулся. — Пытать его станем?
— «Ствол» ему в нос поганый сунули бы — сразу бы все рассказал.
— Будь мы где-нибудь в лесу, я бы, возможно, так и сделал. Но не здесь.
— А чем тебя это место не устраивает? Слишком возвышенное?
— Внучка здесь.
— А-а-а, — не без сарказма протянул Лемехов. — Ну, если внучка, тогда да. Тогда конечно. Ты собрался бодать наркомафию — это ничего, не екнуло в груди, а вот что внучка в песочке возится — это, конечно, повод для благородства.
— Антон, — Дима обернулся. — Ну, дал бы нам Седой номер мобильника, что дальше? Трубка наверняка «безликая». Краденая, перепаянная, купленная на чужое имя, наконец. У нас нет времени искать хвосты. Ты пойми, нас к утру уже в живых не будет.
Он вновь зашагал к воротам.
— Ну спасибо, Дима, — обескураженно протянул Лемехов. — Умеешь ты поднять настроение.
— Думаешь, Седой сейчас чем занимается? Связному звонит, голову даю.
— Черт, — пробормотал Лемехов.
— Успокойся. Он и так дал нам немало.
— О чем ты?
— Об этом, — Дима поднял руку с зажатым в пальцах диктофоном.
— Да хрен ли с него толку? Седой же ничего не сказал. Это пустышка.
— Конечно, пустышка, — согласился Дима. — Только кто об этом знает?
— Как это? Седой подтвердит, что на записи ничего нет.
— Правда, что ли? — Дима, не переставая шагать, повернулся спиной вперед, усмехнулся. — Антон, если бы ты был на месте этих людей, ты бы ему поверил?
Лемехов оглянулся. Было видно, что ему очень жаль упускать такой улов. Еще бы чуть-чуть нажать, и было бы чистосердечное. А приходится уходить ни с чем.
— Эх, какая рыбина в руки шла… — пробормотал он и принялся догонять Диму. — Погоди.
— Что? — спросил тот, не оборачиваясь.
— Если Ляпу сдал не Седой, то кто?
— Конечно, Седой.
У Лемехова возникло ощущение, что его ударили по лбу.
— И мы его оставляем? Вот так, просто?
Дима остановился, обернулся:
— Оставляем.
— Почему?
— Чтобы он смог позвонить своим нанимателям. Антон, ты всегда так туго соображаешь? Как тебя из милиции до сих пор не выгнали?
— Ты меня еще поучи.
— Обязательно. Как-нибудь на досуге. — Дима вновь зашагал к воротам. — Честно говоря, сейчас меня больше интересует другое. Кто сдал Америдзе?
— Однозначно, кто-то из присутствующих на том совещании. Гукина я исключаю, — торопливо добавил Лемехов.
— Почему?
— Если бы это был Никита Степаныч, он бы не рассказал обо всем Грише. Катин арест играл бы ему на руку.
— Хорошо, — согласился Дима. — Кто там еще был?
Лемехов назвал фамилии.
— Слишком высокие люди, чтобы мы могли зацепить их, как Седого, — не без сожаления сказал он. — К ним даже близко не подойдешь.
— Пожалуй, — согласился Дима.
— Есть какие-нибудь идеи?
— Есть. Поехали-ка к ГУВД. Прости за каламбур, но, если мы провороним «воронок», все наши планы полетят в тартарары.
— А они есть? Планы? — с сомнением спросил Лемехов.
— Пока нет, но потом-то мы что-нибудь обязательно придумаем.
Гриша Панкратов дожидался там, где они его оставили.
— Ну чего? — с интересом спросил он, когда «БМВ» притормозил рядом. — Сказал?
— Да хрен там, — цыкнул зубом Лемехов. — Седой ничего не знает.
— Да? — Панкратов выглядел разочарованным. — Жаль.
— Самому жаль, а что делать? — ответил Лемехов и посмотрел на часы. — «Воронок» не подъезжал?
— Рано еще.
Дима повернулся к Лемехову:
— Антон, ты можешь достать номера телефонов Петрусенко, Казина и этого, третьего…
— Головина?
— Верно, Головина.
— Не вопрос, сейчас сделаем. — Лемехов выбрался из машины, направился к ГУВД.
Дима и Панкратов наблюдали за ним из машин. Внезапно телефон Димы закурлыкал. Дима включил трубку:
— Алло?
— Привет, Дима. Это Боксер, — услышал он знакомый голос.
— Привет.
— Встретиться бы, побазарить.
— Извини, я занят.
— Ну, может, все-таки выберешь время? — в голосе Боксера послышались язвительные нотки.
Дима понял: что-то изменилось. Слишком уж уверенно вел себя Боксер.
— Не получится.
— А я думаю, что получится, Дима. У меня очень весомый аргумент есть. Точнее, даже два аргумента. Одному тридцать пять, второму тринадцать.
В общем, все стало понятно. Боксер решил его завалить, иначе не стал бы творить такой беспредел. Он уверен, что отвечать не придется, поскольку некому будет двигать предъяву. Диме следовало бы это предвидеть. Нет, в том, что Боксер попытается ответить на оскорбление, нанесенное ему в присутствии ближайшего окружения, Дима был уверен. Он не предполагал, что тот втянет в их разборки женщину и ребенка.
— Что скажешь, Дима?
— Чего ты хочешь, Боксер?
— Побазарить, Дима. Просто побазарить. Сдается мне, между нами непонятка вышла серьезная. Надо бы прояснить.
— Отпусти Свету и Настю, и я приду, даю слово.
— Понимаешь, никак не получится. Я отпущу, а ты возьмешь да и передумаешь.
— Хорошо. Я заплачу тебе сто штук отступного, и ты дашь нам уехать.
— А зачем мне деньги? У меня и своих навалом.
— Ладно, тогда так. Сто штук за Свету и Настю. А мы с тобой останемся, поговорим.
— Ладно, — голос Боксера звучал уверенно и весело. Сейчас перевес был на его стороне. — Добазарились. В одиннадцать, на автоплощадке, у цементного завода.
Дима хмыкнул. Случайно ли Боксер выбрал для встречи то самое место, где он, Дима, два года назад первый раз в своей жизни встретился лицом к лицу с «папами» враждебных группировок? Тогда он вышел победителем. А сегодня? Слишком много проблем на него навалилось разом. Нужно подумать.
Лобовые варианты, вроде взять пехотинцев Манилы и приехать на разбор, грудь колесом, сам черт не брат, здесь не годились. Боксер хоть и не слишком дальновиден, но от подобных сюрпризов у него хватит ума подстраховаться. Людей-то в Крохиной бригаде поболе будет. Да и теперь, когда у Манилы выбили всех лейтенантов и бригадиров, оперативно собрать даже половину пехотинцев представляется проблематичным. А уж тем более скоординировать их действия. Да и времени на это нет. Подтянуть своих парней из службы безопасности? Не успеть. Опять же, у него чистый бизнес, жаль было бы все испортить, подставившись под криминал.
— Нет, — сказал он. — К одиннадцати мне не успеть. Нужно еще человеку позвонить, чтобы деньги привез. В двенадцать. На площадке.
Дима повесил трубку.
— Что-нибудь случилось? — спросил Панкратов. — Видок у тебя странный.
— Нет, все нормально.
Дима набрал номер на клавиатуре мобильного:
— Манила? Это снова Дима.
— Я узнал, — на сей раз голос Манилы звучал ровно, без напряжения и холода. — Мне очень жаль твоего отца. Мы с ним были хорошими партнерами.
— Я помню, Манила. Спасибо.
— Что у тебя за дело?
— Я хотел попросить тебя об одолжении.
«Одолжения убивают быстрее пули», — сказал герой одного неплохого фильма и был прав. Одалживаться надо осмотрительно. Никогда не знаешь, когда и что потребуют взамен. А лучше вообще не одалживаться, но у Димы не было другой возможности повлиять на ситуацию.
— Что случилось?
— Боксер забрал Свету и Настю, мою дочь.