– И это ты рассказываешь мальчику, которому всего шесть лет, и который живёт в мире, где дамы носят кринолины? – К ним подошёл старик, которого тоже звали Айвен Джошуа Чемберс. Он внимательно посмотрел на внучку и, улыбнувшись, заметил: – Тебе бы тоже не помешал кринолин.
– Почему ты в нижней рубашке? – спросил Айвен. – Разве можно приличной девушке ходить без платья?
– Вот дурной совсем, а это что по-твоему? – она покружилась, подол белым облачком взлетел почти до талии. Айвен покраснел. Странные они тут какие-то, подумал он, смущаясь. Его учили, что одежда должна скрывать, а у Джипси всё наоборот.
– Кэтрин, ты совсем запутала нашего гостя, – ласково пожурил дед.
– Мы сегодня проходили психологию толпы, – девочка насупилась, искоса посмотрела на старика и вдруг спросила:
– А что такое кринолины?
– Ага! – Обрадовался Айвен. – Не знаешь! Это такие обручи, на которые крепится подол платья, чтобы было красиво.
– Фи, какая уж тут красота, – сморщилась Джипси, – это же так неудобно! Попробуй покататься на велосипеде в таком платье на распорках, или залезть в кабинку колеса обозрений? А метро?! Прикинь, ты в час пик в вагоне, а у тебя вместо юбки раскрытый зонтик!
– Ничего подобного, – возразил Айвен. – За порядком в метро следят констебли и всех дерзнувших нарушить правила приличия препровождают на свежий воздух. В метро грубиянам и бузотёрам делать нечего. И потом, приличные дамы на метро не ездят, только служанки или работницы. Думаю, ещё гувернантки могут воспользоваться метро – они носят скромные платья без кринолинов.
Джипси всплеснула руками и, закатив глаза, звонко расхохоталась.
– Ага, значит гувернантки неприличные женщины? А как же им тогда разрешают учить и воспитывать детей, а?! Ой, умора!!! – Девочка вытерла выступившие от смеха слёзы. – Весело с тобой, но у меня сегодня дел полно, – и, присев перед Айвеном в шутовском реверансе, понеслась прочь.
– Она какая-то странная, – заметил Айвен. – И красивая. Как будто напудрилась, что ли?
– У неё сегодня свидание. С молодым человеком, которого зовут Сол. Вообще-то его зовут Сильвер, но сейчас молодёжь предпочитает то, что в моё время называли кличками.
– В моё – тоже, – важно заметил Айвен. – Джипси – это ведь тоже прозвище? – догадался он.
– Да, на самом деле мою внучку зовут Кэтрин. Кэтрин Сесилия Чемберс. Её назвали так в честь бабушки, – ответил старик и, внимательно посмотрев Айвену в глаза, спросил:
– Тебя что-то испугало, малыш?
– Кто-то прикинулся моим отцом. Я думаю, это орк или гоблин… или даже… чёрт… ох-х…
– И он сделал что-то с тобой?
Айвен помолчал, но потом заставил себя сказать правду:
– Он заставил меня сбежать.
– Он заставил или ты сам сбежал? – уточнил старик, обнимая мальчика за плечи.
– Сам… – покраснел Айвен.
– Всегда правильно разделяй ответственность, чтобы точно знать, что твоё, а что чужое. Порой так сложно разобраться в этом.
– Простите, сэр, но я не понимаю.
– Ничего, подрастёшь, поймёшь. Научишься. Или сам, или жизнь научит. Да ладно, это я о своём, – старый Айвен Джошуа Чемберс тяжело вздохнул, а маленький Айвен, тоже вздохнув, подумал о странной перемене, случившейся с отцом.
– Твой отец пьёт?
Мальчик кивнул.
– Что он обычно пьёт?
– Воду, сэр, ещё чай. И другие напитки.
– А коньяк или виски?
Айвен снова кивнул, опустив голову, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы.
– Вот это и есть тот чёрт, что вселился в твоего папу. Это виски превращает человека в существо неузнаваемое, безумное. Но – ты не переживай, взрослые сами разберутся. Это не твоя ответственность.
Они сидели на траве, на самом краю рощи. Дул лёгкий ветерок и Айвен, уже совсем успокоившийся, услышал странный звук. Будто кто-то выл. Или скулил. Так тихонько и неприятно.
Мальчик сжался, но старый человек, успокаивающе похлопав его по плечу, сказал:
– Это гусеница плачет.
– Гусеницы не умеют плакать, – теснее прижимаясь к своему тёзке, прошептал мальчик, – а если и умеют, то их всё равно не слышно. Они же маленькие. И зачем им плакать, ведь они обязательно станут бабочками, и будут летать. – Айвен любил уроки естествознания. – А ещё они едят листья на деревьях.
– Эта другая гусеница, малыш, – с грустью, будто он говорил о себе, произнёс старик. – Она никогда не станет бабочкой. Хочешь, расскажу о ней?
– Хочу, – и мальчик, прижавшись к костлявому плечу, приготовился услышать ещё одну интересную сказку. Рядом с этим человеком было спокойно и хорошо, он чувствовал себя защищённым от всех невзгод. И дедушка вертлявой надоеды Джипси уж точно никогда не превратится в чёрта сам, и не подпустит никаких чудовищ к Айвену. Мелькнула и пропала мысль: «Меня будут искать». О встрече с так странно и страшно изменившимся отцом думать не хотелось…
***
– Посмотри, – начал рассказ старик, – вот роща. Обычно деревья стараются расти поближе друг к другу. Это естественно, ведь осенью созревают семена, которые падают на землю, недалеко от родительского дерева. Именно так вырастают тенистые рощи и густые леса. Но иногда ветер, разыгравшись, относит семена в сторону, раскидывает их далеко-далеко, ни мало не заботясь о том, как тяжело потом будет расти молодому дереву без мудрого совета старших собратьев – дубов, ясеней, берёз.
Эта сказка о таком вот дереве, которое выросло на склоне холма, в стороне от весёлой и шумной рощи. Дерево так привыкло к одиночеству, что, казалось, даже гордилось своим обособленным положением. Но это только казалось. Одинокое дерево прислушивалось к песням птиц, к писку птенцов и тяжело вздыхало. Оно слушало, как шелестят листьями соседи, но само в разговор никогда не вступало.
– А разве деревья разговаривают? – удивился Айвен. – Я никогда не слышал, чтобы дерево говорило.
– А шум листвы ты слышал? – Улыбнулся старик.
– Конечно! Листва всегда шумит, когда ветер. Даже когда ветра нет, её слышно, она тихонько шелестит. Листья никогда не замолкают.
– Это и есть разговор деревьев, вот только люди разучились понимать их язык. Да-да, деревья разговаривают! Они очень разговорчивы, а иногда и просто болтливы. Так вот, наше дерево, в отличие от своих шумных родственников, было неразговорчивым. Дерево думало, что с ним что-то не так, поэтому оно одиноко. Ещё наше одинокое дерево боялось, что если даже докричится до соседей, то его просто поднимут на смех.
– Вон их сколько, – горестно шептало дерево, – зачем им беседовать со мной, ведь им так хорошо вместе.
– А почему дерево так думало? – спросил Айвен. На руках у старика ему было тепло, уютно, клонило в сон, и он бы уснул, если б не интересная сказка.
– Мы не будем искать, по какой причине дерево так думало, – ответил старик, – только заметим, что деревья в роще и не подозревали о переживаниях одинокого соседа. Ну, подумаешь, характер такой! Ну, нравятся соседу тишина и покой, зачем же мешать?
Так и жили, бок о бок, не подозревая, как мучается одинокое дерево, слушая шум и гам весёлой рощи.
– Даже птицы, – шептало дерево, – не желают вить гнёзда на моих ветвях! Конечно, роща тениста, а какую защиту птенцам могу дать я? Как мне защитить их от непогоды и пернатых хищников?
Но однажды случилось чудо. Как-то утром одинокое дерево вдруг увидело на самой тоненькой ветке удивительное существо – маленькое и беззащитное.
– Кто ты? – спросило дерево, но в ответ послышался только тоненький писк.
– Так ты ещё совсем малыш, – прошептало дерево, прикрывая длинное зелёное тельце приёмыша листьями.
На соседнюю ветку присела любопытная птица. В другое время дерево бы с удовольствием поговорило с ней, а если бы птица решила свить гнездо, то оно с радостью предоставило бы ей любую ветку.
Но сегодня всё изменилось.
– Птица такая большая, а зелёный червячок такой маленький, – ужаснулось дерево, представив, как незваная гостья находит беззащитного малыша.
И встряхнуло ветвями.
– Как некрасиво! – возмутившись, птица полетела в рощу. Там всегда радовались гостям.
А дерево любовалось зелёным червячком…
Тут мальчик снова перебил старика:
– Это гусеница! – воскликнул он. – Точно, это была гусеница! Мне недавно гувернантка рассказывала о насекомых. Вообще-то про всяких букашек ещё раньше рассказывал наш садовник, Джонни, но слушать мисс Бэти интереснее.
– Молодец, Айвен, ты правильно догадался и многое знаешь, но дерево этого не знало. Я упоминал, что ни одна птица, ни одно насекомое раньше не опускались на его ветки
– Его что, это дерево, отравой опрыскали? – поинтересовался маленький баронет, все летние месяцы проводивший в саду. – Так всегда делают, когда хотят избавиться от вредителей.
– Нет, его никто не поливал отравой, – старый человек тепло посмотрел на Айвена, погладил мальчишку по тёмным волосам, вздохнул. – Нет, молодой чемодан, дело не в отраве. Просто дерево привыкло к тоске, к одиночеству, и ничего не делало, чтобы изменить это… Все чувствовали, как неуютно на ветвях, как веет тоской от листвы, да и сама листва не такая свежая, как у других деревьев. Поэтому дерево смотрело на длинное, пушистое тельце приёмыша и радовалось.
– Ты кто? – снова спросило дерево, чувствуя что-то странное, какую-то особую, щемящую нежность.
– Я – гусеница, – пропищал малыш и, потеряв равновесие, сорвался вниз.
– Осторожно!!! – воскликнуло дерево, но маленькая гусеница оказалась очень ловкой – она зацепилась за нижнюю ветку.
– Уф, – с облегчением вздохнуло дерево и сказало:
– Так дело не пойдёт! Ползи ближе к стволу. Там, на самом верху, между самых толстых ветвей безопасно.
– Хорошо, – пропищала малышка гусеница и послушно поползла вверх.
Дерево впервые в жизни почувствовало себя счастливым. Весь день оно посвящало заботам о малыше: кормило, в жару укрывало от солнца, помахивая ветвями, словно веером, а в холодные ночи прикрывало выемку меж ветвей самыми толстыми листьями, чтобы малышка не простудилась.