Джейкоб даже привстал от удивления и восторга.
– Вот это да! Вот это слово благородного человека и джентльмена! – И он порывисто обнял опешившего от такого проявления чувств Айвена. – Но, сынок, даже не зная, что происходит в действительности, чую – дела творятся скверные. Очень скверные! Да и ты тоже хорош гусь, ходишь тут, тень отца Гамлета изображаешь. Я тебя всё в курс дела ввести пытаюсь, ведь тебе же всё достанется, и детям твоим. А ты?! Не то, чтобы котировками акций не поинтересуешься, хотя – дело это сложное, для этого специальные люди есть. Ты даже на инженерные разработки смотришь так, будто я выжил из ума, затащил тебя в шляпный магазин мадам Ренардье, и предлагаю выбрать себе шляпку! Да разве я вечный? Я же умру, и с кем останется моя девочка? А она такая ранимая, такая нежная… – он непритворно всхлипнул, высморкался, и, мелко стуча по паркету каблуками, заговорил снова:
– Я упоминал о разработках урановой смолки в Бельгийском Конго? Упоминал! Так вот, мои головастики из французской лаборатории разработали технологию производства вечных топливных элементов. Уран, что выделяется из смолки, это без преувеличения топливо будущего! И как мне, скажи, заинтересовать тебя? Мне нужен деятельный помощник, которому передам все дела. А что я получил? Что, я тебя спрашиваю?!! Половую тряпку?! Сентиментального чудака, который вместо того, чтобы вникать в суть дел, шарашится по полям и лесам, томно вздыхая? Я бы тебя понял, будь ты поэтом… Слушай, а может, ты действительно поэт? – В голосе будущего тестя мелькнула такая надежда получить понятное, а потому приемлемое объяснение, что Айвен невольно улыбнулся. – Или промышленный шпион? Может, тебя ловко подставили Виккерсы, чтобы ты развалил мою империю? Эх, нет, нет… Не продумать им такую сложную многоходовку, – с сожалением вздохнул Джейкоб. – Ну, да ладно, вот что я решил: значит так, приставляю к твоей баронской особе двух парней. Они будут при тебе неотлучно, поставь им кушетки в гардеробе… Не делай такие глаза, сынок, я знаю, что делаю. Да-да, и даже в отхожее место чтоб под присмотром! Остальные тоже свою задачу знают, в поместье мышь не проскочит мимо них. Не знаю, во что ты вляпался… да, впрочем, это и не важно. Просто знай, на старину Джейкоба можно положиться! И впредь возьми за правило решать проблемы до того, как они возникнут, а не тогда, когда свалятся на голову.
Он порывисто обнял Айвена, похлопал крепкой ладонью по спине, и, не прощаясь, вышел из библиотеки – едва не сбив с ног, Эндрю, вопросительным знаком согнувшегося к замочной скважине. Только когда в доме перестал слышаться смех Джейкоба Брауна – его почему-то развеселило подслушивание дворецкого – баронет позволил себе ещё раз потереть ноющее запястье. Силён, подумал он. Скрипнула дверь, в проёме появилась скорбное лицо старика Эндрю. Он погрозил узловатым пальцем и зловеще предрёк:
– Это добром не кончится. Вспомните бедную Полли…
***
– Как же вам не стыдно!
– В чём дело, Кэтрин?
– Вы, барон Чемберс, член палаты лордов, всё же продвинули закон, запрещающий контакты с параллельными измерениями! – Кэтрин прищурилась, поджала губки, ноздри её точёного носика раздулись, глаза обвиняющее смотрели на дедушку.
– Кэти, милая, я сказал тебе правду. Никакого акта, принятого палатой лордов нет. Путешествия между параллельными мирами запрещены самой природой – это фундаментальный закон дорогая, и я здесь не причём. Я уже говорил тебе это.
– Тогда соблаговолите объяснить, как к нам оттуда переместился летательный аппарат, полный людей? И, что вполне естественно, у каждого были с собой какие-то вещи – оружие, разная мелочь в карманах?
– Ты снова думаешь о материальных благах, Кэтрин, как, впрочем, и все женщины. Разве это главное?
– Может и не главное. Может, ты прав, и такой закон природы действительно существует. Но в этом случае я вправе задать вопрос: почему ничего не случилось с их миром, да и наш в полном порядке?
– А ты уверена, что ничего не случилось? – Нахмурился старый барон. – То, что наш мир цел – заслуга Джипси. Чтобы мы с тобой могли сейчас ехать в этой карете и мирно беседовать, была принесена жертва. Страшная жертва. Тебе действительно интересно узнать всё?
– Как ты можешь сомневаться? Я сгораю от желания услышать, чем же кончилась эта история!
– Ну что ж, до конца осталось не так долго… Однако, сочту нужным предупредить: лучше не старайся заглянуть вперёд, события о которых ты жаждешь услышать, должны быть изложены в их хронологическом порядке.
– Дедушка, но мне ужасно интересно, встретился ли ты с теми людьми? Ты видел их?
– Да. За день до помолвки…
***
За день до помолвки Айвен не находил себе места. Торжественное событие приближалось, но радости не было, напротив, баронет всё больше хмурился, испытывая усталость. После смены в паромобильном цехе он тоже уставал, но, стоило выспаться – и снова чувствовал себя бодро. Сейчас же усталость не проходила, сон стал прерывистым, рвался от каждого звука, а один из телохранителей храпел.
Двое «ребят», приставленных к нему мистером Брауном, изрядно утомляли и без того раздражённого баронета. Джон и Джеймс работали в охране Джейкоба не один год. Мускулистые, широкоплечие, высокие, будто близнецы: одинаково подозрительно щурились, одинаково пружинисто передвигались, одинаково заботились о его безопасности. Порой казалось, что они заслоняют солнце и Айвен с грустью думал: если костоломам покажется, что вредно дышать, без малейшего сомнения зажмут ему нос. Всё валилось из рук, не в силах сосредоточиться на делах, порученных Джейкобом, баронет бесцельно слонялся по дому. Изредка останавливался у окна и, рассеянно оглядывая парк, обязательно натыкался взглядом на кого-нибудь из сотрудников службы безопасности мистера Брауна. Быстро отходил от окна и снова принимался мерить шагами библиотеку, потом зачем-то направлялся в бальный зал, или, чтобы как-то убить время, считал ступени длинных лестниц. Когда же удавалось заставить себя выйти на воздух, то шёл, не глядя под ноги, пока Джон-Джеймс, дышавшие в спину, не начинали осторожно возмущаться.
В лес Айвен не ходил целую неделю. Но в тот, предшествующий празднику день, он обнаружил, что стоит у моста через Серпентайн и с тоской смотрит на тёмную стену деревьев. Сзади слышалось недовольное сопенье Джона-Джеймса. Баронет развернулся и пошёл прочь, убеждая себя, что подобные прогулки обязательно закончатся чем-то плохим. Он не смог бы объяснить себе, чем именно, поскольку сейчас в нём вступили в противоречия чувства. Погода, созвучно тому, что творилось в душе молодого человека, портилась. Ветер сильными порывами пытался сорвать с Айвена шляпу, но тут же стихал, чтобы через мгновенье повторить попытку. По небу быстро плыли тяжёлые, готовые разразиться затяжным дождём, облака. Иногда они разрывались, и в дырах вспыхивало солнце.
Роузвуд будто вымер. В преддверии непогоды горожане поспешили укрыться в домах, собаки попрятались в подворотнях. Лишь изредка какая-нибудь шавка, особо ответственная за хозяйское добро, лениво тявкала, заслышав стук каблуков по мостовой. Тоскливо скрипели ненужные в опустевшем городе вывески над дверями пабов, мастерских, магазинов. Птицы лишь изредка высовывали клювы из-под крыш, словно пробовали на вкус ветер. И только розы, казалось, стали ярче, светясь праздничной палитрой в серости непогоды.
Айвену хотелось просто пройтись по пустому, сумрачному городку. Думал, что прогулка поможет рассеять сомнения, побороть искушение и привести в порядок чувства. Шёл без особой цели, медленно переступая ногами по мостовой, сбрызнутой первыми каплями дождя. Взгляд баронета рассеяно скользил по камням, отшлифованным за сотни лет подошвами горожан. Он даже забыл про Джона-Джеймса, сопение телохранителей перестало пробиваться в сознание. Айвен не знал, чего больше боится – нарушить слово, отказавшись жениться на Луизе Браун, или никогда больше не встретиться с Джипси. Тот мир – загадочный, прогрессивный – манил его. От былого равнодушия не осталось и следа. Айвена жгло любопытство, которое он, впрочем, обозначивал другим словом: любознательность. Интересовало всё: и наука, и техника, и устройство общества. Хотелось больше узнать о тех изменениях и грандиозных постройках, подобных институту, каких наверняка было много в мире Джипси. Как изменился человек, какой он в том мире? Есть ли у них семья, забота о близких, любовь?
Подумав о любви, Айвен мысленно застонал. Он не хотел жениться, не хотел не из-за Луизы, она оказалась вполне подходящей парой для того баронета, каким он был ещё месяц назад. Нет, он был готов нарушить слово из-за Джипси – чуждой, чужой, загадочной, недосягаемой. Ему, человеку, чурающемуся соперничества, всегда презиравшему тех, кто с готовностью отзывается на вызов, сделан ли он судьбой, или человеком, далёкая женщина из другого Роузвуда стала таким вызовом. И Айвен ясно понимал, что готов принять его.
Он шёл сквозь непогоду, раздираемый противоречивыми чувствами. Пытаясь разобраться, баронет ещё больше запутался. Рука коснулась холодного металла, и молодой человек, невольно вздрогнув, увидел, что пришёл к церкви. Потянув тяжёлое медное кольцо, он вошёл внутрь, растворяясь в запахе ладана и полумраке храма.
Зажженные свечи мерцали в глубине зала, но без газовых рожков не могли разогнать темноту. В лёгком сумраке церковь казалась ещё более таинственной и – святой.
Айвен с минуту смотрел на алтарь, потом спохватился и, торопливо перекрестившись, подошёл к священнику.
– Слушаю тебя, сын мой, – произнёс служитель церкви, улыбаясь.
– Святой отец, – баронет нарушил долгую паузу, – я встретил человека, который не верит в непорочное зачатие и отрицает святость Девы Марии.
– А во что верит этот человек? – задал вопрос священник, продолжая зажигать свечи. Айвен, заворожено глядя на вспыхивающие огоньки, немного помолчал, потом неуверенно продолжил:
– Сначала мне показалось, что ни во что. Но потом я понял, этот человек верит в науку. Верит в то, что всё в жизни можно измерить, просчитать, вычислить – даже саму жизнь. Верит в то, что причина всему – материя.