Домой он заявился довольно поздно, поцеловал Бекки и осведомился про Фредди.
- Он давно уже спит сладким сном, - ответила Бекки. И Дуглас, как типичный любящий отец, отправился в детскую спальню и нежно поцеловал спящего младенца. Одно из редких мгновений наплыва чувств.
Придя на кухню, Дуглас уселся напротив Бекки, и та налила ему стакан вина.
- Опять трудный день выдался, да, милый? - сочувственно спросила она.
Дуглас кивнул.
- Я снова встречался с Биллмором, - сказал он. - Сделка с "Фостерс" должна быть завершена в двухнедельный срок. Все идет своим чередом. Дуглас терпеть не мог обсуждать деловые вопросы со своими женщинами. Однако меня беспокоит какое-то неясное предчувствие. Что-то не так, Бекки, но я никак не могу понять, что именно.
- Ты просто слишком устал, милый. Нам нужно куда-нибудь съездить, отдохнуть.
- Не раньше чем договор с "Фостерс" будет подписан и я избавлюсь от этих негодяев из Совета директоров. Тогда, быть может, нам с тобой и удастся вырваться на несколько деньков. Африканское воззвание тоже должно сыграть нам на руку. Блестящая рекламная акция.
- Сегодня вечером звонил Аарон, - сказала Бекки. - Они очень довольны телевизионным роликом. "Маклейрдс" даже собирается выдвинуть его на премию. Здорово, да?
- Премии тираж не повышают, - ворчливо отозвался Дуглас.
- По-моему, дорогой, тебя ещё что-то гложет, - обеспокоенно заметила Бекки.
Дуглас снова кивнул.
- Сегодня днем я получил бумаги от адвокатов Келли. Она наняла Митчелла Монтэга. Знаменитого специалиста по бракоразводным процессам. Я надеялся, что мы с ней все обсудим и уладим дело миром. Но когда предложил оставить ей квартиру и миллион фунтов наличными, она только засмеялась и бросила трубку.
- Сейчас ей слишком больно, - сказала Бекки. - Она подранена, и потому настроена так агрессивно. Пройдет время, страсти улягутся, и тогда ты с ней договоришься.
- Ты не знаешь Келли, - со вздохом ответил Дуглас. - Она не успокоится, пока своего не добьется. Не пойму, каким образом она узнала про этот дом, и про Фредди? Мы ведь, кажется, приняли все меры предосторожности. Боюсь, Бекки, что кто-то против меня всерьез ополчился. Но вот - кто? Просто не представляю, кто настолько мечтает со мной разделаться?
Эндрю Карсон сидел за обеденным столом в своей квартире, со всех сторон обложившись документами. В ближайшей стопке были аккуратно подобраны копии расходных ордеров по всем гонорарам, выплаченным "Санди" и "Дейли" за последних два года Ребекке Кершоу, родственнице Дугласа. Для сравнения были приложены отчеты по доходам других вольнонаемных авторов. Соседняя кипа бумаг содержала копии материалов, которые представила Ребекка за этот период. Почти на каждом третьем из них было начертано "отвергнуть!".
Возле следующей стопки документов громоздились аудиокассеты, ни одна из которых не была помечена. Карсон взял верхний лист. Это была расшифрованная запись разговора Леса Стрейнджлава с Джорджиной по поводу статьи про Блейкхерста. На первой странице была лишь одна цитата, набранная гигантским шрифтом:
"Тони прекрасно осведомлен про роман Дугласа с Бекки, про то, что она ждет ребенка, и про более чем сомнительные сделки, которые твой шеф заключает. Если ты опубликуешь эти материалы, Тони придется все это выложить."
Далее следовали цветные фотокопии газетных полос, подготовленных по указанию Джорджины. Тех самых, которые она показывала Лесу Стрейнджлаву.
Кончалась расшифровка записи словами:
"По непонятным причинам, "Санди Трибьюн" так и не опубликовала эти материалы".
Но предметом особой гордости Карсона была следующая стопка, над которой он пыхтел дольше всего. Это был макет первой полосы "Дейли Трибьюн" с кричащим заголовком:
"СЕРИЙНЫЙ ОБМАНЩИК"
Ниже располагалась тщательно составленная фотокомпозиция, в центре которой был ухмыляющийся Дуглас, в окружении бывших жен, Бекки, а также бывших же любовниц. Всего - двадцать фотографий, каждая сопровождалась кратким комментарием с именем "жертвы" и обстоятельствами её знакомства и расставания с Дугласом.
Общая подпись гласила:
"НИ ОНА ИЗ НИХ ЕМУ НЕ ДОВЕРЯЕТ
А ВАМ - СТОИТ ЛИ?"
Наконец, последняя, самая толстая кипа, содержала копии платежных документов и переписки Купера с генералом Лораном Мосикой, которые раздобыл Петейсон. Все эти документы были размножены в тринадцати экземплярах. Взяв верхнюю стопку, Карсон засунул бумаги в коричневый конверт и прилепил к нему самоклеющуюся этикетку, на которой значилось:
Строго конфиденциально.
Питеру Смиту,
Главному редактору
"Сан"
В следующий конверт вслед за аналогичным набором документов последовала одна из дюжины аудиокассет. Всего Карсон подготовил дюжину таких конвертов, каждый из которых был адресован одному из членов Совета директоров "Трибьюн", исключая Дугласа. Последний конверт Карсон адресовал самому себе.
Глава 18
Поначалу Джорджина даже не обратила внимания на убожество арендованной ею лачуги - уж слишком великолепен был окружающий вид. Белоснежный песчаный пляж тянулся почти до самой веранды. Вправо от хибары дугой выгибалась живописная бухта океана, влево громоздились высоченные скалы. Позади на многие мили простирался девственный австралийский буш. Изумительная была картина. Мерно рокотали набегающие волны, слышался разноголосый щебет неведомых пташек.
Войдя внутрь, Джорджина увидела, что жилая комната в домике всего одна, причем совмещенная с кухней. Посередине располагался диван с видом на бухту, у стены стояла двуспальная кровать. В задней части дома была ванная. Огромное, без занавесок; окно смотрело на океан. На веранде пристроились два плетеных кресла-качалки. Воздух был напоен ароматом эвкалиптов и запахом морской соли.
Время клонилось к вечеру, но, несмотря на разгар зимы и свежий бриз, было довольно тепло. Джорджина отважно сбросила одежду и, совершенно обнаженная, кинулась в ледяную воду. Это был настоящий катарсис. Безлюдный пляж, весь берег принадлежал ей, "Трибьюн" со всеми его проблемами растворилась где-то в миллионах миль отсюда. Впервые за много месяцев Джорджина смогла расслабиться.
Искупавшись, она прошла на веранду и, устроившись в кресле-качалке, откупорила бутылку шардонне. Смеркалось, и птичий гвалт усилился. На пол веранды спикировала юркая трясогузка. Джорджина улыбнулась; ей вдруг показалась, что суетливая птаха, тряся длинным хвостиком, попрекает её за лень. Что ж, перед сном прогуляюсь по берегу, решила она.
От дома к скалистым утесам вела плохо утоптанная дорожка. Преодолев добрых пару миль, Джорджина вышла к деревянной хижине, напоминающей её лачугу. На пороге сидел высокий седовласый старик в потрепанной широкополой шляпе, шортах и сапогах. Ничем не примечательный, если бы не его свита. Джорджина остановилась, как громом пораженная. Старика со всех сторон окружали сороки, причем одна из них сидела на его предплечье, в то время как он гладил её по шее, издавая звуки, удивительно напоминающие сорочиный стрекот. Он разговаривал с сороками!
Не желая прерывать столь интимную сцену, Джорджина потихоньку повернула вспять и возвратилась в свой домишко.
Посреди ночи она вдруг проснулась в холодном поту, не понимая, где находится. Ей вновь приснился кошмарный сон, который преследовал её уже не первый год. Она стояла посреди своего кабинета, когда послышался страшный грохот, а поп под ногами покачнулся и заходил ходуном. Повсюду метались охваченные паникой люди.
- В башню самолет врезался! - послышался истошный вопль. - Дом рушится.
Джорджина беспомощно вцепилась в какую-то колонну, а пол вдруг ушел из-под её ног, ухнув в тартарары...
После этого, как ни старалась, уснуть Джорджина больше не смогла. Проворочавшись до пяти утра, она встала, оделась и потихоньку потрусила по обнаруженной накануне тропе. Брезжил серый рассвет, прохладный воздух звенел от птичьего гомона. Завернув за поворот, Джорджина остолбенела: буквально в десятке шагов от неё на лужайке мирно паслись кенгуру. Они вдруг дружно задрали головы, ещё не видя пришелицу, но, учуяв её запах. Джорджина застыла на месте.
- Если вы не будете шевелиться, они не убегут, - послышался вдруг за её спиной голос с характерным австралийским акцентом. Джорджина обернулась, как ужаленная. Кенгуру тут же сорвались с места и огромными прыжками унеслись прочь.
- Вы тот человек, который дружит с сороками, - узнала Джорджина.
- Угу, - кивком подтвердил старик. - Меня зовут Брайан. Брайан-Птичник, - добавил он со смешком. Кожа на его улыбчивом и бронзовом от загара лице была морщинистой от возраста и привычки щуриться на солнце.
- Рада с вами познакомиться, Брайан. А меня зовут Джорджина.
- Заходите ко мне, - пригласил он. - Я познакомлю вас со своими домочадцами.
С этим словами он двинулся по тропе к своему дому, а Джорджина машинально последовала за ним, лишь в первое мгновение спросив себя, а все ли у неё в порядке с головой, коль скоро она так охотно позволила увлечь себя куда-то едва ли не первому встречному. Но уже несколько минут спустя, подойдя к дому старика, она совершенно успокоилась. Навстречу им взлетела стайка из семи или восьми черных с белым птиц.
- Это и есть мои домочадцы, Джорджи, - с улыбкой сказал Брайан. Одна сорока вспорхнула на его плечо. - Вот это - Хромуша, - сказал он. Хромуша, познакомься с Джорджи. Мне пришлось ему шину на лапку накладывать, - добавил Брайан. - Перебил кто-то. Обожаю сорок. Они как люди. Видите вон ту малышку? Ее зовут Шарлин. Она у нас - молодая мама, двоих сорочат вырастила. А пара её - вон тот амбал. Я его так и назвал - Амбал.
Брайан заглянул в хижину, тут же вышел с пригоршней фарша, и начал кормить им сорок. Хромуша отказался от подношения.
- Нечего клюв воротить, - одернул его хозяин. - Больше ты у меня ничего сегодня не получишь. Вот, смотрите, первыми кормятся родители. Затем дядья и тетки. В сорочьей семье лишь одна пара верховодит, остальные соблюдают иерархию.