вывозила ее на подобные балы. Семья Шарлотты не принадлежала к самым высшим слоям общества. Они не были аристократами, хотя и принадлежали к классу состоятельных и уважаемых граждан.
Когда музыка смолкла, Шарлотта, присев в реверансе, поблагодарила лорда и извинилась за то, что вынуждена вернуться к своим обязанностям хозяйки. Среди гостей она заметила Джека и, одарив его мимолетной улыбкой, присоединилась к дамам, которые, насколько было ей известно, имели значительное влияние в высших сферах. Именно сейчас Шарлотта решила использовать ценные инструкции, данные ей сестрой.
Поскольку она была не совсем сведуща в таких темах оживленного разговора, как последние новинки моды — да и скромный бюджет Питтов не способствовал этому, — Шарлотта тут же решила, что беседовать об этом будет столь же болезненно для нее, как сыпать соль на рану. С другой стороны, она также не была в курсе того, кто за кем ухаживает, кто кого отверг или обидел, или же, наоборот, полюбил и какая новая пьеса в каком театре ставится. Поэтому Шарлотта избрала хитроумную тактику и, пустив в ход все свое обаяние, начала сама задавать вопросы и с подкупающей искренностью и жадным вниманием выслушивала чужие суждения. Хотя это решительно противоречило ее характеру и натуре, она все же решилась на эту уловку — и, кажется, та удалась.
— Неужели? — восклицала Шарлотта, широко открывая глаза, когда худая дама, сверкая сапфирами, излагала свое мнение о последней драме, идущей в одном из театров на Хеймаркете. — О, расскажите нам о спектакле как можно более подробно. Из ваших уст все звучит так живо и увлекательно.
Довольную комплиментами леди не пришлось просить дважды. Ей явно не понравилась пьеса, и теперь ей не терпелось убедить всех в бесспорности своих суждений.
— Я отнюдь не ханжа, поверьте мне, — горячо заявила она. — И, смею думать, способна оценить по достоинству литературу разных направлений. Но это копание в себе, в собственных пороках и греховных желаниях! Последующее возмездие, когда грех наказан, отнюдь не извиняет всего, что нам показывают на сцене. Все, что мы видим, справедливо вызывает негодование.
— Боже милостивый! — Шарлотта была поражена и заинтригована. — Неужели они осмелились показать все это на сцене?
Глаза леди округлились еще больше.
— Дорогая миссис Питт, именно это сказала и я.
Мимо прошел смеющийся молодой человек, на его руке повисла раскрасневшаяся хихикающая девушка.
— Я рада, что не взяла в театр свою дочь, — взволнованно поддержала разговор другая леди. Она не могла скрыть дрожи, охватившей ее от великого возмущения. — Представляете, я собиралась взять ее с собой! Ведь хорошая пьеса так обогащает. Молодая девушка должна быть образованной, возвышенной, уметь поддерживать беседу, не правда ли? Глупость всегда шокирует, вы согласны со мной?
— Еще как! — поддержала ее Шарлотта, и вполне искренне. — Самое очаровательное личико может мгновенно наскучить, если выяснится, что девушка глупа и говорить с ней не о чем.
— Совершенно верно, — опять поспешила сказать свое слово дама в сапфирах. — Но то, что я увидела, уверяю вас, не достойно даже обсуждения в приличном обществе, а для молодой девушки так и просто недопустимо, если она хочет удостоиться внимания порядочного джентльмена. Стоит ей начать разговор на подобную тему — и этого будет вполне достаточно, чтобы оттолкнуть от нее интеллигентного человека. Он просто ужаснется, узнав, что юная леди осведомлена о подобных вещах.
Еще одна молодая пара со смехом прошла мимо.
В это время к группе беседующих дам присоединилась тетушка Веспасия, милостиво приветствуя всех легким кивком.
— Миссис Хартер, однако, модница, — заметила дама в сапфирах, провожая взглядом пару. — Вы как считаете, леди Камминг-Гульд?
— Пожалуй. От моды она не отстает ни на минуту. Мила, пока не открывает рта.
— О, вы хотите сказать, она вульгарна? Или глупа? Я ничего не слышала об этом. — В голосе обладательницы сапфиров сквозило явное неодобрение.
— Ни то ни другое, насколько я знаю, — заметила Веспасия. — Я имею в виду ее смех. Он похож на ржание испуганной лошади, слышное за два квартала в тихую ночь.
Кто-то из дам не удержался и хихикнул, но тут же сконфуженно умолк, испугавшись собственной несдержанности. На мгновенье воцарилась тишина, и громче стали слышны все звуки в зале: скользящие шаги по паркету, шорох тафты и туго накрахмаленного тюля, шелест шелковых шлейфов, звон бокалов в гостиной рядом и звуки настраиваемых инструментов.
— А как называлась эта пьеса? — поспешила спросить Шарлотта.
— «Тит Андроник». Мне сказали, что это Шекспир[5], — быстро ответила дама в сапфирах. — Поэтому я и решила пойти, надеясь увидеть нечто возвышенное и благородное.
— Разве вам не понравился язык Шекспира? — удивилась Шарлотта.
— Дорогая миссис Питт, я не знаю, о чем вы говорите. — Дама явно сдерживала себя. — Даже если он и хорош, то все равно это не оправдание. В наше время слишком многое оправдывается стилем и прочим, словно это самое главное. Мы утрачиваем наши ценности. Слишком много скандалов. — Дама презрительно фыркнула. — Мне жаль принцессу Уэльскую. Бедняжка, до нее, очевидно, доходят слухи.
— Не думаю, — сухо возразила Веспасия. — Она глуха, как телеграфный столб, и это спасает ее от злостных нашептываний, которые могут больно ранить.
— Да, это верно, — кивнув, согласилась дама в розовом, и камни в ее диадеме ослепительно засверкали. — Страшно подумать, сколько горя могут принести злые языки. Например, сплетни о том, что у ее мужа есть любовница, некая Лилли Лангтри, и он открыто появляется с ней в свете. Я не права? Эта женщина не лучше… — Дама пожала плечами и не решилась произнести ужасное слово. — А ее сын — мот, чего принцесса не может не знать. Мне говорили, что герцог Кларенский по ночам тайком уходит из дворца, чтобы навещать женщин с панели. Вы готовы этому поверить?
— Я слышала, что он навещает одну женщину. — Леди в сапфирах высоко вскинула брови; у нее было лицо человека, которому известно нечто такое, о чем знают немногие. — И еще говорят, что дело зашло куда дальше всеми осуждаемых мужских шалостей. — Она понизила голос. — Разумеется, это всего лишь предположения, но кое-кто связывает это с ужасными убийствами в Уайтчепеле в прошлом году. Вы, наверное, догадались, что я имею в виду Джека-потрошителя? — Дама избегала смотреть на Веспасию, в голосе ее слышалось осуждение. — Конечно, я всегда мало верила в способности нашей полиции, — продолжала она. — Мой дед был решительным противником ее создания. — Дама пожала плечами. — Он считал, что полиция слишком дорого обходится, нарушает права человека, посягая на его достоинство и независимость, лезет не в свои дела, и вообще от нее мало проку, как это подтверждают события в Уайтчепеле. — Она окинула взглядом своих собеседниц. — Если такое могло произойти в самом центре Лондона и за полгода полиция никого не поймала, это подтверждает правоту моего мнения, не так ли?
Веспасия незаметно одернула Шарлотту, собиравшуюся было вступиться за полицию, в особенности за мужа, и быстро произнесла, с ироничной улыбкой глядя на даму в сапфирах:
— Безукоризненная логика. Следуя ей, я предложила бы отказаться также от врачебной помощи. От врачей тоже мало проку. Не смогли спасти принца-консорта — и королева овдовела… В конце концов смерть настигла почти всех, кого я знала.
Все повернулись и уставились на леди Камминг-Гульд. Никто, кроме Шарлотты, не знал, как отнестись к ее словам, ибо то, что она сказала, звучало как несусветная глупость. Но лицо Веспасии было невозмутимым, на нем не дрогнул ни единый мускул; даже в прекрасных серебристо-серых глазах не было и намека на улыбку.
У Шарлотты, ждавшей, что будет дальше, перехватило дыхание. Она боялась нарушить этот великолепный момент тетушкиного торжества над глупостью.
— А… а… — попыталась что-то ответить дама в сапфирах, но беспомощно умолкла. Все с надеждой уставились было на нее, но куда девался ее апломб? Она словно онемела.
Дама в розовом, нервно поежившись, открыла было рот, но, тут же передумав, ненатурально раскашлялась.
Веспасия наконец смилостивилась над ними.
— Это жестокий мир, — назидательно заметила она. — Врачи не в состоянии победить смерть, а лишь облегчают страдания, помогают при несчастных случаях и болезнях. То же можно сказать о полиции. Она не может побороть жестокость в человеке, но предупреждает ее появление и наказывает виновных в назидание остальным. — Тетушка изо всех сил старалась не встречаться взглядом с Шарлоттой. — Даже церковь не смогла победить греховность человека. Жаль, но я тоже ничего не могу предложить.
— Я… э-э-э… я… — снова сделала попытку что-то возразить дама в сапфирах.
— Кто-нибудь из вас был на последней опере Гилберта и Салливана? — бросилась спасать положение Шарлотта. Она тоже избегала смотреть в сторону тетушки Веспасии.
— О да. «Руддигор»! — с облегчением подхватила дама в розовом. — Немного печальна, вам не кажется? Я предпочитаю «Пензанских пиратов» и совсем не понимаю «Принцессу Иду» — авторы не то ратуют за всеобщее образование женщин, не то высмеивают его, как вы считаете?
— Женщин следует обучать манерам, элегантности, умению держать себя, — воспрянула духом дама в сапфирах. — Науки нам совершенно ни к чему, они лишь вызывают брожение в умах. Господь Бог или же природа создали нас совсем не для этого.
— А разве это не одно и то же? — невинно спросила Шарлотта.
— Простите, я не поняла?
— Бог и природа, разве они не единое целое? — пояснила Шарлотта.
Опять подвижные брови дамы в сапфирах взлетели вверх.
— Я считаю…
Оркестр заиграл вальс.
— Простите меня… — ухватилась за эту возможность Шарлотта, пытаясь уйти.
Но это было не так просто.
— Вы получили удовольствие, миссис Питт? — задержала ее дама в розовом, с подлинным интересом глядя на нее.