— Знаю, — согласился Питт и сел за стол.
— Ты ел что-нибудь в полдень?
— Нет.
Шарлотта тут же почти автоматически стала ставить на стол все, что было под рукой, — хлеб, масло, сыр и даже аппетитные домашние соленья, вынув их из буфета.
— Байэма по-прежнему шантажируют, — произнес Питт, раздумывая.
— Требуют деньги? — спросила Шарлотта, намазывая хлеб маслом.
— Не так прямолинейно, насколько я знаю. По словам леди Байэм, его вынудили радикально изменить свое мнение относительно правительственной политики займов некоторым малым странам Африки. Один из его близких друзей и коллега по работе на днях был обвинен в измене своим принципам. Лорд Байэм очень плохо себя чувствует, потерял сон и стал похож на привидение.
Руки Шарлотты, что-то делавшей в эту минуту, замерли в воздухе.
— Питер Валериус… — неожиданно промолвила она.
— Ты хочешь сказать, что его шантажирует Питер Валериус? — не веря своим ушам, воскликнул Питт.
— Нет, нет! Валериус рассказывал мне о том, что такое ростовщический капитал.
— О чем ты, Шарлотта? Почему тебя интересует ростовщический капитал, да и что это такое?
— Меня это совсем не интересует, Томас, — категорически возразила Шарлотта и, сняв вскипевший чайник с огня, заварила чай. — Он рассказал мне об этом потому, что, кажется, готов был рассказывать об этом всякому, кто будет достаточно вежлив, чтобы выслушать его, или попросту не успеет вовремя убежать. Речь идет о деньгах, которые дают в долг под большие проценты, — ну как у ростовщиков, в тех случаях, когда никто другой тебе их дать не хочет, а они тебе нужны и положение просто отчаянное. Я имею в виду промышленное предприятие или страну, а не отдельных личностей. — Шарлотта повернулась к мужу и посмотрела на него. Ей нелегко было объяснять ему то, о чем она сама едва знала. — Например, у тебя большое промышленное предприятие, а капитал истрачен. Обычный банкир, как, скажем, Байэм, отказывает в кредите, и тебе приходится обращаться к кому-то другому, который согласен дать деньги на ростовщических условиях, под высокий процент и вдобавок получить третью долю твоего предприятия, причем навечно. Вот где может появиться лорд Энстис. Возможно. А ты — маленькая страна, положение твое отчаянное, ты можешь все потерять, твои торговые связи ограничиваются только экспортом, народ голодает…
— Хорошо, — перебил ее Питт. — Я все понял. Но я понятия не имею, замешан ли Энстис в этих делах с ростовщическим капиталом.
— Если Байэма шантажируют именно по этому поводу, то не может же быть, чтобы в этом никто не был замешан!
Питт откусил солидный кусок от бутерброда со свежим огурцом — что бы там ни было, а голод давал себя знать. Однако мысль его работала бесперебойно и быстро.
— Мне следует побольше разузнать об Энстисе, — буркнул он с набитым ртом.
— Где он был в тот вечер, когда убили Уимса? — поинтересовалась Шарлотта, наливая мужу чай.
— Не знаю, но, кажется, пришло время встретиться с ним. — Питт доел бутерброд и протянул руку к кружке с чаем.
Покончив с чаепитием, он тут же решил отправиться на поиски Питера Валериуса. Ему не терпелось узнать, выиграл ли Энстис от того, что Казначейство, возглавляемое Байэмом, изменило свое решение.
— Где работает Валериус? — справился он у Шарлотты. — Я полагаю, он должен где-то работать?
— Понятия не имею. Но Джек, должно быть, знает. Можешь спросить у него.
Томас поднялся.
— Я так и сделаю. Спасибо, — сказал он и поцеловал жену.
Наняв кэб, Питт направился к Эмили. К счастью, Джек был дома. От него инспектор узнал, где найти Питера Валериуса. В половине пятого он и Валериус уже шли по Пикадилли, обгоняя прогуливающихся прохожих, но пропуская спешащих, для чего им то и дело приходилось сходить на мостовую, да с оглядкой, чтобы не угодить ненароком под колеса проносившихся мимо экипажей.
— Разумеется, вам понадобятся доказательства, которых мне не достать, я слишком мелкая сошка, — весело предупредил инспектора Валериус. — В качестве доказательств вам нужны документы, не так ли?
— Если я окажусь прав в своих предположениях, то затребую их, — заверил его Питт, убыстряя шаг, чтобы не отставать от Валериуса, а тот опять едва увернулся от колес экипажа. Кучер разразился бранью.
— Приношу извинения! — крикнул ему вслед Валериус и, улыбнувшись, снова повернулся к Питту. — Энстис — фигура крупная, стоит за многими финансовыми сделками, главный держатель акций в нескольких торговых банках. Он и его дружки рассчитывают на солидный куш, а не на какую-то мелочишку, если ряд африканских предприятий перейдет в собственность ростовщического капитала. Достаточно одного года для того, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. А чего стоят тридцать процентов акций в любой из таких компаний и все дивиденды с них… — Лицо Валериуса стало суровым, в глазах появилось что-то, похожее на ярость. — Им плевать, что они грабят слабую и малую страну, попавшую в тиски долгов, возросших цен и постоянных торговых войн. А она слишком неопытна и не готова к ним.
Томас, схватив его за рукав, вовремя втащил Валериуса на тротуар, когда тот собрался перейти улицу под самым носом у выскочившего из-за угла экипажа.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарил его Питер. — Это одно из самых чудовищных преступлений нашего века, но, кажется, всем наплевать на это.
Питт ничего не мог сказать ему по этому поводу, а говорить банальности он себе не позволял.
Двухколесный экипаж наконец проехал, и Томас с Валериусом спокойно перешли улицу, но едва успели ступить на тротуар, как открытый экипаж на бешеной скорости промчался так близко к обочине, что чуть не задел их.
— Идиот, — не выдержав, сквозь зубы выругался Валериус. — Я уверен, что концы могут быть найдены, — продолжил он затем беседу о самом больном для него вопросе. — Доказательства я вам достану. — Он вдруг зашагал так быстро, что полы его сюртука стали разлетаться, а не спеша прогуливающиеся лондонцы в испуге уступали ему дорогу. Денди с моноклем и две молодые миловидные леди посмотрели на него с явным любопытством.
— Благодарю вас. — Питт был искренне признателен своему собеседнику. — Вы не могли бы принести их мне в участок на Боу-стрит?
— Конечно, могу. Как долго вы будете там?
— Сегодня?
Валериус улыбнулся.
— Конечно, сегодня. Ведь вам надо поторапливаться, не так ли?
— Да.
— Чудесно. Увидимся на Боу-стрит. — И, махнув Питту рукой, Валериус поспешно зашагал вниз по боковой улице и вскоре исчез из виду.
Окрыленный надеждой, Питт продолжил свой путь в сторону своего участка.
Придя в участок, Томас немедля поднялся в кабинет Драммонда и постучался в дверь. Войдя, он сразу же почувствовал, что что-то случилось. Вид у шефа был неважный, лицо бледное, осунувшееся, но в каждом его движении чувствовалась какая-то злая энергия.
— Что случилось? — тут же встревоженно спросил Питт. — Байэм?
— Нет, Латимер. Свинья! Приблудень! Ему не место в полиции.
Из уст такого человека, как Драммонд, это было подобно приговору. На таком человеке можно было уже поставить крест. Питт был озадачен.
— Что сделал Латимер? — Он мысленно перебрал в памяти все возможные проступки, заслуживающие такой суровой оценки.
Драммонд меж тем сердито смотрел на Питта и ждал.
— Где вы были? — наконец, не выдержав, спросил он.
— Мне кажется, в деле Уимса мы близки к разгадке, — сказал Питт. — И Латимер не имеет к этому отношения.
— Я и не думал, что он имеет к этому отношение, — буркнул Драммонд и отошел к окну. — Черт бы его побрал!
— Вы имеете в виду его увлечение кулачными боями?
Драммонд быстро обернулся, в глазах его мелькнула надежда.
— Он посещает запрещенные кулачные бои, делает там ставки. Вот откуда у него лишние денежки, а совсем не от ростовщика. Уимс здесь ни при чем. Разве я вам не говорил?
— Нет, вы мне ничего не говорили. Забавно получается, Питт. Вы мне также ничего не сказали об Урбане, подрабатывающем вышибалой в мюзик-холле в Степни и, возможно, занимающемся перепродажей краденых предметов искусства.
У Томаса екнуло сердце.
— Как вы об этом узнали?
— Мне рассказал об этом Латимер, вот как.
— Об Урбане? Почему… — Но Питт уже понял. «Узкий круг». Латимер выслужился, заложив Урбана; он стал его «палачом», исполнителем наказания по велению «Круга». Драммонд знал это, чем и объясняется, почему он так взбешен. — Понимаю, — сказал инспектор.
— Неужели? — Лицо Драммонда от гнева побелело еще больше, глаза метали молнии. — Неужели и вы изволили понять? Да, все это дела проклятого «Узкого круга».
— Я знаю.
Какое-то мгновение оба молча смотрели друг на друга. Постепенно гнев шефа улегся, в его глазах теперь были лишь боль и печаль.
— Да, конечно, вы знаете… — Драммонд опустился в кресло и жестом пригласил Питта тоже сесть. — Хотя бы это меня радует. Кстати, этот напыщенный болван Осмар снова попался — на этот раз открыто, в вагоне городской железной дороги, на станции Ватерлоо. — В глазах у него появилось что-то похожее на искорки юмора. — На этот раз его поймала престарелая леди безупречной репутации и доверия. Никто не поставит под сомнения слова вдовствующей леди Уэббер; она же утверждает, что его поведение было непозволительным, а одежда — в недопустимом беспорядке. Так же выглядела молодая особа, род занятий которой очевиден. На этот раз Осмара едва ли кто-то станет защищать.
В других обстоятельствах Питт охотно бы посмеялся, но сейчас было не до смеха, и он только скупо улыбнулся.
— Зачем вы пришли, инспектор? — наконец спросил Драммонд.
Томас постарался доложить начальнику все, что он знал — или полагал, что знает, — о лорде Энстисе, свои предположения об Уимсе и письме, почерпнутые у Шарлотты сведения о ростовщическом капитале и о недавней встрече с Питером Валериусом.
— Письмо у вас с собой? — нахмурившись, спросил Драммонд.
Питт извлек письмо из кармана и передал ему.