И все лисы как-то сладостно зажмурились и предвкушающе переглянулись – без перевода было ясно, что говорит Орин одно, а подразумевает… а кикиморы его поймут, что он там подразумевает! Лисы же! Об их хитрости и пакостливости даже в моей деревне байки слагали.
Декан вытянула вперед шею, как гусыня, и наискось двинула подбородок вниз, ловя взглядом мое лицо.
– Что происходит, Кларисса? – уточнила тихо.
– Бесы знают, – я глядела на нее в таком же изумлении. – Я девушке этой утром помогла… и вот.
– А почему сразу не сказала, что опоздала по уважительной причине?! – рявкнула она.
Я долго думала перед ответом и путем сложных измышлений пришла только к:
– Э-э-э?
Но декан Зинно уже выпрямилась и говорила снова с лисами:
– Наша академия славится тем, что чтит традиции любого народа! Потому давайте сделаем вид, что вы не ставили мне тут ультиматумы! Я и без того пересмотрела бы ситуацию.
Орин окончательно стал похож на рыжего кота – он так расслабился, словно у него в теле вообще костей не водилось, и голос прозвучал как скольжение пера по шелку:
– Мы сделаем любой вид, декан Зинно. Лю-бой.
И я четко уловила подтекст: «пока все играют по нашим правилам». Ничего себе, какие тут порядки! Но ведь все в курсе, что хитрые лисы даже на этот открытый протест просто так не пошли бы – для них это тоже огромный шаг к мирному урегулированию. А уж какое изумление это вызвало у меня! Я даже мысли не допустила, что они, после нашего «общения», хоть палец о палец ради меня ударят.
– Отлично, – госпожа Зинно заметно успокоилась. – Было бы несправедливо отчислить студентку за помощь лисьему клану. Но заверяю вас – она будет отчислена, если не справится с учебой! И никакие традиции уже в расчет не пойдут. Кроме того, я требую, чтобы вы дали мне имя виновника, когда его найдете, а не расправлялись с ним сами.
– Коне-ечно, госпожа Зинно, – я не поняла, кто это произнес, точнее – прозвучало мягким эхом сразу нескольких голосов, после чего лисы почти мгновенно рассосались в разные стороны.
Я продолжала торчать в деканате, не в силах собрать воедино мысли. Мои бумаги на отчисление теперь никто не готовил, вопрос был решен, а я от неожиданного счастья не могла совладать с ногами. Или, что вероятнее, пялилась на декана с немой просьбой повторить ее решение – неужели мне не почудилось? И она взгляд верно расшифровала:
– Ну, чего замерла, студентка Реокка? Беги на следующую лекцию, иначе и на нее опоздаешь.
– То есть… я снова?.. Спасибо, спасибо вам!
– Мне? – она скривилась почти по-лисьи. – Себе спасибо скажи. Сообразительная, молодец! Мало кто из первокурсников сразу лису отличит, да еще и дождется, когда тому помощь понадобится! Дракона-то в беде не попалось? Какая жалость! А то ведь могла бы себе еще сто опозданий вперед прикрыть.
– Но я… я не знала!
– Все, все, беги. Следующее опоздание будем рассматривать без рыжих протестов.
Я понеслась снова по коридору, боясь пропустить нужный класс. И чувствовала невероятную обиду. Что-то не клеится у меня в этих стенах – все люди делают обо мне какие-то выводы, которые действительности не соответствуют. А мне еще и у этой женщины учиться – зная, что она считает меня прохвосткой. И того же мнения придерживаются все профессора, оказавшиеся свидетелями сцены.
Глава 7
Под рыжими знаменами и начался проблеск в моем положении. Следующим уроком оказался практикум по хозяйственной магии. Преподавательница долго рассказывала о нашей несостоятельности в этих вопросах даже в сравнении с ведьмами, но тут же утешала:
– Повезло вам, что ведьмы совсем другими делами занимаются, а иначе вам и места бы не осталось. Подчеркну, что при должном усердии можно достичь значительных успехов – и чем бы вы в дальнейшем ни занимались, хоть портным делом, хоть кулинарией, сможете работать намного эффективнее тех, кто подобного обучения не проходил.
Мия громко фыркнула – в этом звуке каждый желающий распознал, что именно она ничем подобным заниматься и не планирует, мы ведь все тут в курсе, кто ее отец, и все такое. Я, занявшая место с ней рядом, выпучила глаза – мол, это не от меня неприличные звуки идут! Но пожилая преподавательница не обратила внимания. Или сделала вид, что не расслышала, погружаясь в дальнейшие объяснения. Белую полосу в своей жизни я увидела в одном – темой именно сегодняшнего занятия была магическая подгонка одежды под фигуру заказчика. Преподавательница пространно объясняла виды выкроек и на рисунке показывала ширину швов. Раз десять повторила, что есть определенные границы у всех подобных заклинаний, и вот они эти границы – она снова тыкала указкой на схему. Мне было легко все это усвоить хотя бы потому, что к швейному делу я имела непосредственное отношение. Но лоб вспотел, когда она начала учить нас заклинаниям – сложным сочетаниям букв, разным для конкретных целей. До меня только теперь дошло, почему ученическая форма так славно подошла под фигуру – обычная бытовая магия на очень крутом уровне. Начинается она с простого – представления в уме всех швов, а довести можно до такого навыка, когда только глянешь на клиента и нужным заклинанием подгонишь все вытачки или переместишь швы. Я очень тщательно переписывала слова с доски, боясь ошибиться, на все остальные объяснения времени не тратила. К сожалению, это было замечено:
– Студентка Реокка, а ты почему не все записываешь?
Сказать, что работала швеей, я не могла – засмеют, да и легенду о богатой семье можно обрушить. Не знаю, как на подобное отреагировали бы остальные, но Мия точно в первую же ночь попытается сожрать мне лицо. Я выбрала нейтральное:
– У меня хорошая память, профессор Илла.
– Кто бы сомневался! – протянула она. Уже по этой реплике стало ясно, что в деканате она присутствовала. И она тут же подтвердила догадку с иронией: – Ничего, если я буду звать тебя лиса Реокка?
М-да, чувствую шлейф последних событий будет преследовать меня еще очень долго… Я устало отмахнулась:
– Зовите. Комендант вообще меня драконом зовет. Я так за первый месяц учебы на всех факультетах побываю – хотя бы в ваших шутках.
Преподавательница усмехнулась и приглашающе махнула к доске:
– Ну таких родовитых надо сразу в авангард оформлять! Прошу, лиса Реокка, продемонстрируй свою хорошую память, а остальные посмотрят. – Я уж было подумала, что это начало бесконечных издевательств из-за личной неприязни, как госпожа Илла гаркнула на засмеявшихся: – А вы чего веселитесь? Все по очереди там побывают! В науке нет толка без практики!
Она выложила на стол небольшую рубашку из плотной льняной ткани, пододвинула ко мне и дала задание:
– Попробуй уменьшить на размер.
Я аккуратно развернула вещь, огладила рукава. На начальном этапе невозможно совладать со свернутой одеждой – это я в объяснениях точно уловила. Глянула еще раз на доску, прочитала заклинание про себя, а затем неуверенно проговорила:
– Скуи-и-из.
И сразу же поняла, что ошиблась. От протяженности звука «и» и зависело изменение величины, а я от волнения протянула его сразу на три размера. И рубашка на моих глазах сжалась, став из небольшой совсем детской. У меня сердце заколотилось одновременно и из-за некоторой удачи, и из-за промаха по моей вине. И очень захотелось исправить ошибку, пока мне рот не заткнули. Взгляд на доску и вслух сразу по слогам – из опаски, что меня перебьют:
– А-бо-а-аз!
Теперь угадала – рубашка вновь немного увеличилась, но не до предыдущей величины. Выходит, я задание, хоть и через пень-колоду, выполнила! Прищурилась, не в силах оценить на взгляд, точно ли на размер стало меньше, но потом подняла лицо – почти торжествуя. По крайней мере, мне казалось, что с некоторой погрешностью я угадала.
И удивилась виду госпожи Иллы. Ее глаза стали настолько огромными, как будто мое второе заклинание и на них подействовало. Она несколько секунд стояла перед столом застывшей статуей, а потом заговорила – очень спокойно и вкрадчиво:
– А теперь, студентка Реокка, подгони рубашку под мой размер.
Я внимательно осмотрела ее фигуру и вздохнула – подозревала, что последует очередная насмешка, но хотелось доказать, что я внимательно слушала ее слова:
– Не получится, профессор. Припусков ткани за швами не хватит.
– Намекаешь, что я толстая?!
– Что вы… – я от ее тона отступила на шаг. Вообще-то, я намекала на то, что она очень-очень толстая. Для того чтобы ее принарядить, понадобится в пять раз больше ткани. В лучшем случае, и то если живот оставить открытым и обойтись без рукавов, а менять фасон нас еще не учили. Из этой же вещицы совсем не худой профессорше даже приличный бюстгальтер не изготовить. И я добавила едва слышно: – Не намекаю.
– Так возьми и сделай! – приказала она.
Делать нечего, я еще раз со вздохом осмотрела ее пышные формы, перевела взгляд на рубашечку и произнесла заклинание увеличения с о-очень долгой «а»:
– А-бо-а-а-а-а-а-а-аз!
В аудитории снова засмеялись. Да и я на их месте не выдержала бы – так забавно в моих собственных ушах прозвучало это блеянье. А рубашка поползла в разные стороны. Я совсем неправильно предвидела результат – думала, что она просто по швам разойдется, когда звук «а» исчерпает свои возможности. Но произошло иное: расползаться стали волокна, плотный лен истончался, между нитями появлялись небольшие зазоры. Но в итоге рубашка осталась рубашкой, хоть в такой приличный человек только в кровать осмелится пойти.
Профессор схватила вещь за ворот, подтянула к самому носу и, кажется, принялась изучать каждую вытянувшуюся нить. Теперь смешки среди студентов ее не волновали, она полностью погрузилась в непонятное исследование. И так надолго это затянулось, что я не выдержала:
– Надеюсь, вы не взыщете с меня плату за испорченный макет. Я могу вернуть как было!
– Не сомневаюсь, что можешь, – произнесла она наконец и воззрилась на меня еще более огромными глазами. – Студентка Реокка, у меня к тебе только один вопрос – почему ты не поступала на ведьмовской? Деньги лишние?