– К черту твоих кошек! – проворчал Ксавье Дебьен. – Даже если ты какое-то время продержишься на втором этаже, земля будет непригодна к возделыванию, когда вода спадет. Не будет больше огорода, не будет твердой почвы! Пока они не откроют плотины на Гранд-Дешарж, наводнение будет продолжаться! Нам нужно молить Господа о том, чтобы он послал в головы директоров компаний хоть одну светлую мысль!
Пьер подошел к дедушке; на ступеньки крыльца набегали небольшие волны. Внук нежно постучал старика по плечу, затем скрутил себе сигарету.
– Погляди-ка! – внезапно оживился Боромей. – Твоя прекрасная блондинка!
Услышав его возглас, Пьер подумал, что дедушка имеет в виду стоящую в лодке с фотоаппаратом в руке молодую женщину, которую он заметил еще раньше. Но он опешил, узнав белый шарф, повязанный на светлых, почти золотистых волосах с рыжеватым отливом: в проплывающей мимо большой моторной лодке была Жасент. Управлял лодкой один из врачей Сен-Метода.
– Вы еще не поженились? – лукаво спросил старик. – Поторопитесь, а то я не успею повеселиться на вашей свадьбе: вы похороните меня раньше.
Со времени начала работы в Ривербенде Пьер приезжал в Сен-Метод только на Новый год, вместе с отцом, с которым отмечал Рождество. Все остальное время он довольствовался перепиской с дедушкой, по правде говоря, тоже довольно нерегулярной.
– Я думал, дедушка, что писал тебе: мы с Жасент расстались.
– Я не помню… Вот незадача! Как жаль! Почему же она здесь?
– Думаю, кому-то из местных понадобились врач с медсестрой, – пробормотал Пьер – он задавал себе тот же вопрос.
Моторная лодка тем временем продолжала свой путь по реке, увозя Жасент и оставляя позади серебристый след в виде буквы V.
– Кажется, они направляются к ферме Плурдов, – сказал Ксавье Дебьен.
– Молодая женщина, что живет там, должна рожать через две недели, – заметил Боромей. – Судя по всему, малыш решил появиться на свет чуть раньше!
Мари-Кристин Бернар, находившаяся в этот момент в другой лодке на довольно большом расстоянии, терпеливо выжидала. Наконец она окликнула мужчин, помахав им рукой:
– Господа, не позволите ли вы мне запечатлеть вас четверых?
– Хорошо, но сначала подплывите ближе! – ответил Ксавье. – Вам же нужны доказательства того, с чем нам приходится бороться.
Он был убежденным противником лихорадки прогресса, охватившей некоторых его соотечественников, также его возмущало злоупотребление властью американских компаний, которые приняли решение построить гидроэлектростанцию на Иль-Малине. Будучи выходцем из семьи колонистов, он и представить себе не мог, как можно ради использования энергии воды уничтожить прекрасные пахотные земли фермеров.
– Край Лак-Сен-Жан перестал быть житницей Квебека, – громко добавил он.
Журналистка согласилась с его словами, так как знала толк в этом вопросе. Она смогла получить доступ ко многим официальным документам, а также к статьям двухгодичной давности, касающимся, в частности, борьбы Онезима Трамблея[9], земледельца из Сен-Жерома, против компании «Дюк Прис».
Рулевой направил лодку к дому старика. Пьер же, словно выпав из реальности, не мог оторвать взгляд от лодки, в которой удалялась Жасент. С бешено бьющимся сердцем он ощущал пропасть, которая отныне их разделяла. Должно быть, из-за гибели Эммы она его ненавидит, да и из-за визита Эльфин в Ривербенд тоже. Увивающийся за Жасент Валлас Ганье уже наверняка позаботился о том, чтобы рассказать ей об их с Эльфин помолвке.
«А кто бы не хотел взять ее себе в жены? – размышлял он. – Меня преследует ее тело, ее поцелуи, ее исступленная страсть! Только ее я по-настоящему любил, только с ней понял, что значат выражения: две души, слившиеся воедино; достойное рая наслаждение; необыкновенная радость, превышающая всякое наслаждение».
Жасент старалась взять себя в руки: при виде Пьера на крыльце Боромея Дебьена у нее перехватило дыхание, как от резкого удара в солнечное сплетение. Побледнев и тяжело дыша, она склонила голову, оказавшись во власти необъяснимого недомогания.
– Мадемуазель Клутье, вам нехорошо? – спросил доктор Аделяр Ланжелье, пятидесятивосьмилетний мужчина с седой бородой.
– Должно быть, меня укачало, – солгала Жасент. – Я не привыкла к поездкам в лодке, тем более в таких условиях. Ваша лодка чересчур современна и быстроходна.
– Разрешите еще раз извиниться перед вами. Я побеспокоил вас в день траура, оторвал от семьи, которой сейчас так нужна ваша поддержка. Господи, я ни на минуту не перестаю думать о вашей младшей сестре. Умереть в девятнадцать лет – как же это несправедливо!
– Не вините себя, доктор! Я предпочитаю работать, приносить людям пользу. Часы, которые мы проводим у изголовья умерших, кажутся бесконечными, и пережить их крайне сложно.
В появлении Жасент в Сен-Методе не было ничего необычного, даже несмотря на то, что в ее пребывание здесь вмешался случай. Доктор Ланжелье, владелец новейшей моторной лодки, подвез одного мальчугана с матерью до Роберваля. У ребенка был туберкулез легких, и его состояние требовало срочной госпитализации. Доктор воспользовался поездкой, чтобы закупить нужные медикаменты в городской аптеке.
На обратном пути он остановился в Сен-Приме, недалеко от фермы Клутье. К счастью, на нем были высокие каучуковые резиновые сапоги, поэтому он без особого труда смог зайти на ужин к мэру городка – тот был его приятелем. Мужчины говорили о наводнениях, о грядущих убытках, об отношении правительства к сложившейся ситуации, словом, обо всем, что интересовало всех жителей края, вплоть до самого Квебека. Перед уходом Ланжелье позвонил супруге – подвал их дома, расположенного на некотором расстоянии от реки, был полностью затоплен, но само жилище оставалось нетронутым.
От жены он узнал, что одна из жительниц Сен-Метода вечером должна рожать. Речь шла о супруге одного из скотоводов, занимающегося разведением коров: тот погнал стадо в соседнюю деревушку Норманден, подальше от наступающей воды. Его жена на сносях отправила двенадцатилетнего сына за медицинской помощью.
– А еще старушка Ортанс упала, расшибла себе лоб, – добавила супруга Ланжелье, помогающая мужу с записями пациентов. – Следовало бы зашить рану, она довольно серьезная.
– Боже, мне нужна будет помощь, я же не могу разорваться на части! – сетовал доктор.
Тогда-то мэр и рассказал доктору о Жасент Клутье, дипломированной медсестре, работающей в больнице Роберваля.
– Здесь она пребывает в краткосрочном отпуске – завтра хоронят ее младшую сестру Эмму. Бедняжка утонула в озере. Идемте, я подброшу вас до улицы Лаберж. Вся семья собралась сейчас у Фердинанда Лавиолетта, их дедушки.
Жасент мыла посуду после семейного ужина. Она немедленно согласилась сопровождать доктора. Сидони сменила ее у раковины, Лорик нашел где-то белый платок, заменивший Жасент колпак медсестры. Заботясь о своей репутации, Шамплен не решился возразить.
Уже стоя на пороге дома, Жасент посоветовала отцу:
– Папа, ко времени положения в гроб мама точно проснется. Если она по-прежнему будет отрицать реальность, скажи ей, что это кровать для Эммы, так ей будет удобнее спать. В любом случае с ней нужно быть мягким и терпеливым.
– Мы сделаем все, что нужно, – ответил отец, приутихнув в присутствии мэра и доктора – представительность этих мужчин явно смущала его.
Это были интеллигентные и довольно состоятельные господа.
Два часа спустя моторная лодка уже лавировала по затопленным улицам Сен-Метода. В местах, где уровень воды был не очень высоким, Ланжелье снимал мотор и садился за весла.
«Пьер тоже здесь! Но это и неудивительно, ему нужно помочь перевезти дедушку Боромея», – думала Жасент, поднимаясь по ступенькам вслед за доктором.
Со второго этажа доносились оглушительные крики. Они прошли первый этаж; вода доходила до щиколоток.
– Господи, эти люди должны были еще вчера покинуть дом! – ворчал доктор. – Муж предпочел заниматься коровами, оставив жену с двенадцатилетним сыном!
– Думаю, в своей комнате этой женщине ничего не угрожает, – ответила Жасент. – Люди не хотят покидать свои жилища, доказательство этому я видела в Робервале. Они не могут забрать с собой все свои вещи, к тому же они боятся того, что в пути их обчистят… Каждый надеется, что эта паника продлится недолго, что озеро вскоре отступит.
– Когда же? Ничто не указывает на то, что вода собирается убывать!
– Здесь кто-то есть? – услышали они голос, исполненный боли. – Господи, доктор, это вы? Входите же!
Одна из дверей на лестничной площадке была приоткрыта. Врач с медсестрой оказались перед двуспальной кроватью, на которой стонала роженица. Лицо ее было покрыто красными пятнами, из глаз текли слезы, а руки были сложены на животе, который, несмотря на скрывающие его покрывала, был заметно круглым.
– Спасибо тебе, Господи, – прошептала женщина. – Я уж думала, что никто не придет. Мне так страшно… Эта барышня с вами?
– Не беспокойтесь, это дипломированная медсестра.
– Доктор, у меня отошли воды. Боли частые и очень сильные. А где мой сын?.. Вы его не видели? Он взял нашу лошадь. Я так волнуюсь за него!
– Вы были бы в безопасности, мадам Плурд, если бы следовали всем рекомендациям нашего мэра. Вам нужно было уехать из дому, особенно учитывая ваше положение.
Женщина обиженно нахмурилась, однако новые схватки заставили ее закричать:
– Мне больно, доктор, жуткая боль! Мадемуазель, ребенок скоро родится, нужна горячая вода и тазик. Белье здесь, на столе.
– Я обо всем позабочусь, мадам, не волнуйтесь! – мягко ответила Жасент. – Ах, кажется, я услышала лошадиное ржание. Думаю, это вернулся ваш сын. Как его зовут?
– Жюль. Если вам понадобится помощь, обратитесь к нему, он ловкий парень.
А упомянутый Жюль уже яростно барабанил в дверь. Мальчик следовал указаниям, которые дала ему мать, не решаясь ворваться в ее комнату. К нему вышла высокая и очень красивая молодая женщина.