– Мадемуазель? – прошептала она, ставя перед Эльфин массивное серебряное блюдо.
К несчастью, лист салата, украшавший тосты, упал прямо на роскошный наряд Эльфин.
– Дура! – завопила та. – Ты запачкала мой шарф! Мама, посмотри! Я уверена, она сделала это нарочно.
Корали Ганье поспешила оценить масштабы катастрофы.
– Это всего лишь маленькое пятнышко, не стоит так расстраиваться! А вы, Валентина, впредь будьте внимательнее.
– Мне очень жаль, мадам.
– Однажды ваша неуклюжесть погубит вас! – съязвила Корали, раздраженная случившимся.
Горничная со слезами на глазах вновь пробормотала слова извинения.
– Поставьте поднос и возвращайтесь на кухню, – приказала Эльфин. После чего сердито заявила, что она поднимется наверх переодеться.
Валлас пожал плечами. Поведение сестры и родителей его угнетало, но он ничего не говорил, дабы не подливать масла в огонь.
– Становится все сложнее найти приличных домработниц, – заметила его кузина Фелиция.
– Нам нечего сетовать на Девони, моя прелесть, – ответил Теодор. – Сегодня она смотрит за ребенком. Если бы не она – нам пришлось бы брать с собой Уилфреда.
– Я щедро ей плачу, к тому же она уточнила, что соглашается сегодня на работу только потому, что ее супруг все еще в больнице.
– Может быть, поговорим о чем-то более приятном? – резко оборвала их Корали Ганье. – Я очень рада видеть вас обоих по прошествии всех этих жутких дней. Не так ли, Люсьен? Мы опасались обнаружить полностью опустошенный сад, но, слава небесам, мои гортензии, посаженные шесть лет назад, выстояли. Я привезла черенки из Квебека, купила их тогда по хорошей цене. Они очень быстро принялись – я горжусь этим.
– Ты никогда не изменишься, мама, – вспылил Валлас. – Пострадал весь регион Лак-Сен-Жан, люди потеряли свои земли, некоторые лишились даже своих домов, а ты, находясь в безопасности в апартаментах отеля «Шато Фронтенак» в Квебеке, волновалась за декоративные кустики.
Корали смерила сына холодным взглядом.
– Однако я предпочла бы шлепать босиком по воде, если бы это смогло уберечь твою сестру от пагубной связи с рабочим из Ривербенда, – парировала она. – И это происходило на твоих глазах!
– Он бригадир, – поправил мать Валлас. – И я не собирался становиться ее тенью, ей уже двадцать два года!
– Бригадир или рабочий – неважно: это не тот мужчина, который ей нужен, – лениво произнес Люсьен. – Я рад, что эта Клутье избавила нас от Пьера Дебьена.
Теодор вздрогнул, к его счастью, никто этого не заметил. Он налил себе третий стакан джина, стараясь казаться непринужденным.
– Медсестра Клутье, – повторила Фелиция. – Та, чья сестра утонула в Сен-Приме?
– Она самая, – вмешался хозяин дома. – Могу признаться вам, моя племянница, что наш друг Иван Гослен надеялся на ней жениться. Но эта девушка посмеялась ему прямо в лицо, угрожая своим вновь обретенным возлюбленным! Вскоре он рассказал о своем злоключении Эльфин – он часто обедает в «Шато Робервале» со своей крестницей. Иван не знал, что Жасент Клутье и Пьер Дебьен раньше были помолвлены и что теперь наша дуреха частенько захаживает к Пьеру.
– Отец, ты считаешь Эльфин дурехой? – ухмыльнулся Валлас. – Она была бы рада об этом узнать. Вы с матерью очень плохо знаете своих детей.
Он прикурил небольшую сигару, слегка успокоившись, оттого что ему удалось сохранить в тайне свою симпатию к прекрасной медсестре, которую в семье приняли бы не лучше, чем Пьера Дебьена. Однако если бы у Жасент возникли по отношению к нему какие-то чувства, то в таком случае – и он твердо это знал – он переехал бы из богатого жилища Ганье и купил бы для них какой-нибудь уютный домик. В свои тридцать три года он все еще жил с родителями из соображений удобства и до своей встречи с Жасент считал себя счастливым холостяком. Они познакомились около года назад, когда девушка открыла в его банке счет, чтобы положить на него свою первую зарплату…
В это мгновение появился доктор Иван Гослен, в костюме, с напомаженными темными редкими волосами.
– Прошу прощения за опоздание, друзья мои: неотложный случай в больнице, но мне удалось освободиться довольно быстро. Корали, вы очаровательны. Фелиция, вы потрясающе выглядите. Материнство очень вам к лицу, – с улыбкой добавил доктор.
Будущая мать расправила складки своего широкого платья и инстинктивно коснулась рукой выпирающего живота.
– Спасибо, Иван.
– Где же моя маленькая дорогая крестница? – поинтересовался доктор, после чего пожал руку Валласу и заключил в объятия Люсьена.
Подростками оба мужчины воспитывались в школе монахов-маристов в Робервале. Их дружба и зародилась в те давние времена.
– Эльфин пришлось переодеться, – объяснила Корали. – Она скоро спустится. Пойдемте к столу, баранья ножка скоро будет готова.
Из своей комнаты Эльфин услышала низкий голос крестного. Стоя в белье и туфлях-лодочках, она в исступлении швыряла часть своего гардероба на навощенный паркет.
– Зачем наводить красоту? – разразилась она тихой бранью. – Для кого? На этот раз все кончено.
Эльфин уже утром ощутила спазмы внизу живота – сейчас она увидела следы крови на своих атласных трусиках. Это было начало неизбежных месячных кровотечений, которые она обычно ненавидела; в этом же месяце они просто привели ее в отчаяние.
– Если бы я хотя бы смогла забеременеть! – стонала она. – Тогда Пьер был бы обязан на мне жениться, даже если бы папа был против.
Сдерживая безутешные рыдания, она натянула красную хлопковую жилетку и коричневую трикотажную юбку: повседневная одежда, в которой она чувствовала себя комфортно. Увидев дочь в таком виде, мать изобразила недовольную гримасу.
– Эльфин, ты могла бы сделать над собой усилие! – сухо бросила она.
– Или же остаться в белом! – сказал брат, явно намереваясь привести отца в раздражение.
– Я сейчас не в настроении выслушивать ваши замечания, – отрезала Эльфин.
Наступила напряженная тишина. Сразу же по приезде Фелиция и Теодор удостоились откровенности Корали Ганье – та рассказала им о трагедии Эльфин, обесчещенной и брошенной подлым Пьером Дебьеном. Иван Гослен тоже был в курсе этой истории: Люсьен навестил его в больнице, чтобы пригласить на сегодняшний ужин.
Каждый был предупрежден: лучше избегать малейших намеков на эту тему. Собравшиеся принялись обсуждать нашумевшую трагедию озера Сен-Жак, о которой пресса гудела уже около десяти дней.
– Я – сторонник прогресса, – утверждал Гослен. – Построенные гидроэлектростанции еще принесут нам огромную пользу. Однако нас в Робервале эта трагедия сильно подкосила. Погреба больницы еще долго будут непригодны, несмотря на то что уровень воды понижается. Система отопления требует серьезного ремонта. Все это время я передвигался в лодке, как и наши сестры-августинки.
– Вам правда было так тяжко, Иван? – усмехнулась Корали. – Валлас сказал нам, что главный фасад здания был вполне доступен, потому что волны бились о задний фасад больницы.
– Бились – не то слово, моя дорогая Корали. Первый этаж был полностью затоплен. Если нам необходимо было быстро добраться до каких-то затопленных улиц, время можно было выиграть, лишь перемещаясь на лодке.
– В Альме люди были очень напуганы, – вмешался доктор Мюррей. – Течение было невероятно сильным. Некоторые семьи приняли решение уехать, взяв с собой лишь самое необходимое. В газете я прочитал, что где-то близ Альмы пришлось удерживать здания с помощью стальных тросов, иначе бы их унесло.
– Да, действительно, я тоже об этом читал. Вы ведь из Сен-Жерома, Теодор… скажите, что нового слышно о борьбе за фермерские интересы их лидера Онезима Трамблея? – поинтересовался Иван Гослен. – Кажется, он делает все возможное, чтобы объединить своих сторонников, тем самым запугивая министров. Множество людей – на его стороне: они требуют возмещения убытков, жалуются на то, что их ограбили, обманули. Какого черта! Рано или поздно им все возместят!
– Лучше бы рано, чем поздно, – вздохнул Валлас.
– Его, как вы выражаетесь, борьба его же и изнуряет, но лично я им восхищаюсь, – смело признался Теодор Мюррей.
Валентина, с опухшим от пролитых тайком слез лицом, подавала закуски: салат из краснокочанной капусты и вареные яйца, заправленные майонезом. Пока горничная отходила от стола, Эльфин раздраженно следила за ней взглядом.
– Какая же она дура! – процедила она сквозь зубы. – Нужно ее уволить, мама.
– Было бы досадно, она очень хорошо готовит, дорогая. Ну же, перестань быть такой ворчуньей, это тебе не к лицу!
– Ну спасибо. Давай, проворачивай нож в моей ране, напоминай мне, что я недостаточно красива для того, чтобы завоевать любимого мужчину. Ах да! По сравнению с пресловутой Жасент я слишком бледная, не так ли? Впрочем, раз здесь присутствуют двое горячих поклонников мадемуазель Клутье, они, несомненно, смогут рассказать нам все о ее способностях соблазнять мужчин.
Люсьен чуть было не поперхнулся. Он строго посмотрел на свою дочь долгим взглядом:
– Прошу тебя, не выставляй себя на посмешище, Эльфин. Эти глупые разговоры сейчас неуместны. К тому же кто второй поклонник?
– Валлас! Ты же по достоинству оцениваешь мою соперницу?
– Это что-то новенькое! – вспылила Корали Ганье. – Сейчас же прекрати нести чушь, твой отец прав.
– Почему же? Можно немного повеселиться, – возразила Фелиция Мюррей, улыбаясь двусмысленной улыбкой. – Теодор тоже мог бы поучаствовать; в прошлый четверг он принимал Жасент Клутье в своем кабинете.
– В конце концов, в этом нет ничего из ряда вон выходящего, отец! – воскликнул Валлас. – Главное – удовлетворить мою маленькую сестричку. Эльфин, запомни, что я тебе сейчас скажу. Мы не всегда понимаем разумом то, что чувствуем. Заметь, никто из сидящих здесь не спросил у тебя, почему именно Пьера Дебьена ты хотела видеть своим супругом. Но брак – это долгосрочный контракт. Благоразумнее было бы хорошо подумать, прежде чем выходить замуж, даже если ты безумно влюблена.