– Благодарю вас, мадам Лялибертэ, мне нужно вернуться к начальнику, – внезапно заявил Прово. – Думаю, мы очень скоро вернемся.
Затем показалась Жасент. Поверх черного платья девушка повязала передник, что подчеркивало ее стройную талию и пышную грудь.
– Вы уже закончили? – спросила она. – Мама просит тебя подойти, Матильда.
– Я могу идти, мсье? – насмешливо спросила шестидесятилетняя женщина, копируя интонацию полицейского.
– Конечно, идите! – вздохнул он. – Мадемуазель Клутье, я пришлю вам и вашему брату повестки. Вам необходимо дать показания.
– Почему бы вам не взять у нас показания сегодня?
– У меня нет с собой оборудования. Я должен напечатать ваши показания на машинке, и сдается мне, что текста будет много. До свидания, мадемуазель. Надеюсь, ваша матушка скоро поправится.
Полицейский натянул шляпу и энергичным шагом удалился. Жасент развернулась и вновь отправилась на кухню. Она собиралась пожарить к ужину блины. Из мастерской до нее донесся шум голосов. Должно быть, это Матильда пыталась утешить Альберту.
Впервые за сутки Жасент подумала о Пьере. Она все еще не написала ему. Как его сейчас не хватало! На нее нахлынули воспоминания об их романтической ночи на острове Кулёвр. Она вновь представила тело своего любовника, его мускулистые бедра, его руки, его улыбку на пике удовольствия, его необыкновенную сладостную нежность, мечтательность его серо-голубых глаз, когда он любовался ею.
«Пьер, мой Пьер, если бы ты мог прямо сейчас оказаться здесь, если бы ты мог прижать меня к себе!» – грезила она.
Жасент разбила три яйца в наполовину наполненную мукой емкость, добавила соли и растительного масла. Затем небрежным жестом вытерла слезы.
«Боже мой, как я была неправа тогда, два года назад, когда оттолкнула его, отказалась выйти за него замуж! Будучи уверенной в том, что моей любви будет недостаточно, я видела в браке только тюрьму, а в итоге осталась в одиночестве, пускай с работой, но с болью в душе от осознания того, что рассталась с ним», – думала Жасент.
Со сдавленным от сожаления сердцем она налила молоко и принялась размешивать тесто. В этот момент она вспомнила, какие страдания испытала, когда Эмма рассказала ей о своих отношениях с Пьером. «Это было в августе, на улице Марку. Она пришла ко мне в гости. Я была переполнена чувством гордости, оттого что меня взяли на работу в больницу! Я купила ей пирожные и лимонад. Эмма сияла, в своем зеленом платье, в черных обтягивающих чулках. Догадывалась ли она тогда, как сильно меня ранило каждое ее слово? Она рассказывала мне, что Пьер был обходительным, нежным, что по субботам он водил ее на танцы, делал ей тысячи комплиментов. Она обожала его: да, именно так она выразилась. Мне тогда удалось казаться счастливой за нее, я даже ее поздравила. Господи, какой же я была глупой! Я и сейчас такая».
Она с досадой заметила, что в тесте для блинов полно комочков. В этот момент в открытую дверь прихожей тихо постучали. У Жасент взыграло сердце, она на миг замерла в надежде, что это Пьер. «Наверное, он вернулся из Сен-Метода на лодке!»
Она почти радостно бросилась навстречу посетителю. Но ее разочарование оказалось столь же сильным, как и надежда. На крыльце с большим букетом белых роз в руке терпеливо ждал Валлас Ганье.
– Здравствуйте, Жасент. Я понимаю, насколько вы удивлены моему визиту сюда, к вам домой. Однако я хотел бы лично передать вам и всей вашей семье, как я сочувствую вашему горю.
Валлас в смущении замолк, не решаясь произнести все те красноречивые слова, которые повторял про себя по дороге.
– Вижу, вы готовите, – сказал он в надежде завязать отвлеченный разговор. – У вас щеки перепачканы мукой…
– Ах, да, конечно, – пробормотала Жасент. – Прошу прощения, я очень удивлена! Полагаю, вы в курсе?
– Мне было бы сложно быть не в курсе, ведь Теодор Мюррей – муж моей кузины Фелиции, которая укрылась у нас вчера вечером. Жасент, услышав эту жуткую историю, я сразу же подумал о вас. Это омерзительно, гнусно, я не нахожу слов для подобного преступления. Ах!.. Возьмите! Цветы для вас, вашей сестры и матери.
– Спасибо, эти розы прекрасны. Валлас, подождите минутку. Я хотела бы немного пройтись с вами. Маме нехорошо. Я предупрежу о том, что выйду.
Жасент сняла передник, одарила гостя слабой улыбкой и скрылась, унося роскошный букет. Матильда увидела, как девушка вбежала в мастерскую, теряясь в облаке белоснежных роз, завернутых в глянцевую бумагу с золотистыми блестками.
– Тише, твоя мать уснула, – прошептала она. – Мои травы подействовали. Когда она проснется, я помогу ей подняться. Но откуда у тебя эти цветы?
– Ты могла бы ненадолго остаться с мамой? – ответила Жасент. – К нам пожаловал Валлас Ганье. Я немного с ним знакома: это заместитель директора банка в Робервале. Я хотела бы вежливо объяснить ему, что в этом доме он нежеланный гость. Он посчитал нужным подарить эти розы. Я ненадолго, Матильда.
– Сегодня вечером я не нужна господину кюре, он ужинает в монастыре. Если я вас не побеспокою, я хотела бы побыть с Альбертой еще несколько часов.
– Это очень было бы кстати. Мне спокойнее оттого, что ты здесь.
Жасент почувствовала искреннее облегчение. Увидеть Валласа здесь, под крышей их дома, казалось ей немыслимым, ведь он был родственником Эмминого убийцы, пусть даже он ни в чем не виноват. Не уделив своему внешнему виду ни минуты, Жасент вышла к Валласу, элегантный наряд которого резко контрастировал с окружающей обстановкой. На нем был льняной костюм-тройка бежевого цвета, светлые волосы покрывала фетровая шляпа того же оттенка и в дополнение ко всему – скрепленный позолоченной булавкой шелковый шарф цвета слоновой кости.
– Давайте пройдемся по дороге, – сказала Жасент, опережая Валласа. – Вам следовало бы надеть деревенскую одежду, потому что в этом наряде вы выглядите слишком шикарно для того, чтобы шлепать по двору нашей фермы. Это слово часто употребляет моя сестра Сидони – «шикарно».
– Мне плевать на шлепанье по грязи и на то, выгляжу ли я шикарно или нет, Жасент. Прошу вас, давайте обойдемся без банальностей, сказанных из смущения или же из стыдливости. Я приехал выразить соболезнования вам и вашим близким от имени своей семьи.
– Это очень плохая мысль. Идемте скорее. Где вы оставили машину?
– У кладбища. Я положил еще один букет на могилу вашей сестры. Белые лилии и розы с алыми прожилками: символ искалеченной невинности.
Жасент заметила на соседнем лугу, огражденном ивовой изгородью, отару овец. Отец, Лорик и Сидони, казалось, были заняты изучением почвы.
– Вам повезло, поблизости никого нет, – вздохнула Жасент. – Валлас, я должна вас предупредить. Боже мой, во что вы играете, говоря об «искалеченной невинности»? Эмма ни в коем случае не заслуживала смерти, но наивной девочкой, попавшей в сети доктора Мюррея, она тоже не была. Нам с братом удалось добиться признаний ее убийцы. Может быть, вы не в курсе…
– Я кое-что знаю. Однако, соглашусь с вами, я не посвящен в подробности.
– Скоро будете, – отрезала Жасент. – Будьте так любезны, уходите отсюда.
– Клянусь богом, я не сделал ничего плохого! Почему вы меня прогоняете? Жасент, станьте на мое место. В тот день, когда вы узнали о гибели Эммы, я стал свидетелем ваших слез. Вчера вечером я узнаю, что муж моей кузины убил вашу сестру. Я спешу к вам, чтобы облегчить вашу боль и попросить прощения от имени моих близких, чего они сами, увы, никогда не сделают!
Они шли очень быстро и уже подходили к улице Пресипаль, главной улице Сен-Прима. Валлас искоса смотрел на девушку, роскошное тело которой идеально подчеркивал ее скромный черный наряд, и восхищался ею. Он залюбовался ее гордым профилем и высоко поднятыми каштановыми волосами, казавшимися почти что светлыми под яркими лучами солнца. Будучи романтиком по натуре, он невольно сравнил ее с античной героиней, вынужденной сохранять свое достоинство посреди хаоса и бурь.
– Не сердитесь на меня, Валлас. Я прекрасно понимаю, что вы не виноваты в нашем горе и что вы следовали добрым побуждениям своего сердца. Стоит лишь сказать вам, что я узнала правду об Эмме из ее личного дневника и благодаря намекам горничной вашей кузины. Вчера мы с братом отправились в Сен-Жером, чтобы узнать больше. Напуганный горячностью Лорика, доктор Мюррей решился на длинную и страшную исповедь. Я ожидала всего, но не такого. Он убил ее, удерживая ее голову под водой! Вы понимаете весь ужас этого преступления? Вероятно, понимаете. Мне же все это не дает покоя. Я представляю эту сцену, тот момент, когда моя сестренка перестала шевелиться. Была ночь, волны, должно быть, неистово рокотали, озеро устремлялось к нашим землям, к нашим пастбищам, к деревне. Вода окружала нашу ферму со всех сторон, и он, этот мужчина, утверждавший, что любит Эмму всей душой, хладнокровно перенес ее тело ближе к нашему дому.
– Не плачьте, Жасент. Господи, какой кошмар!
Валлас взял ее за руку. Они шли по улице Пресипаль. Оба, словно по молчаливому согласию, затихли при виде выходящей из ресторана группы мужчин.
– На нас обращают внимание, – прошептала она. – Люди любопытны, они, должно быть, спрашивают себя, кто вы и что делаете рядом со мной. Не могли бы вы меня отпустить и отойти чуть в сторону?
– Вы боитесь за свою репутацию?
– Конечно. Я собираюсь устроиться медсестрой в этой деревне, потому что из больницы меня уволили по милости вашей сестры.
– Мне жаль, Жасент. Мне сообщили об этой истории. Наша семья приносит вашей одни неприятности! Я хотел бы вам помочь, если это возможно.
Жасент пожала плечами. Они обогнули церковь и уже видели кресты и стелы кладбища, возвышающегося на поросшей низкой травой территории.
– Я не возвращалась сюда со дня похорон, – взволнованно прошептала она. – Валлас, могу ли я вам доверять, по-настоящему доверять?
– Абсолютно.
– Я говорила вам о своем намерении устроиться здесь медсестрой, но мне, возможно, придется отказаться от этой затеи. Как только в прессе разболтают об убийстве Эммы и обстоятельствах, вызвавших его, вполне вероятно, что нашу семью станут презирать или же по меньшей мере плохо к нам относиться. Судя по словам доктора Мюррея, моя сестра шантажировала его, угрожала все рассказать супруге. Хуже того: Эмма забеременела от доктора и не согласилась принимать от него деньги на ребенка. Послушать его – так это Эмма довела его до греха. Правда, она дошла до того, что написала прощальное письмо, чтобы заставить его поверить в