Если ему суждено находиться рядом с ней, придется придумать, как обуздать свое желание. Оуэн сомневался, что такое возможно. Значит, у него остается единственный выход.
Он должен навсегда уйти из ее жизни. Оставить ее, избавить себя от постоянного искушения и попробовать жить без нее. Больше так продолжаться не может.
— Вам плохо? — спросил бородач у соседней раковины.
— Нет, уже лучше.
Он чувствовал, как бородач провожает его взглядом. С опозданием он сообразил, что не должен привлекать к себе внимание. Возможно, сейчас его лицо показывают по телевизору во всем Кентукки и в соседних штатах.
С этими тревожными мыслями он вернулся в палатку. Тара уже проснулась. Она встретила его милой улыбкой, значит, она все‑таки спала и не почувствовала его ласк или решила, что это сон.
— Умираю с голоду, — объявила Тара. — В сумке‑холодильнике есть яйца и бекон. Кроме того, в Эбингдоне я купила бутылочку сиропа. Как ты относишься к тосту по‑французски и жареному бекону?
Он заставил себя улыбнуться:
— Кто же откажется от бекона и тоста по‑французски?
— Пока я достаю продукты, зажги, пожалуйста, плитку, — сказала она.
Проходя мимо него, Тара задела его плечом, и его снова накрыла волна желания. Притворяться дальше было просто невыносимо.
Должно быть, все дело в том, что они вынуждены круглыми сутками быть вместе. Дома он мог бы удалиться в свою квартиру, позволить себе мечтать о ней и время от времени удовлетворять и телесные потребности — Таре вовсе не обязательно знать о его чувствах и порывах.
Но сейчас бежать ему некуда и некуда перенаправить свое желание без того, чтобы Тара не поняла, что происходит.
Оуэн вышел из палатки и разжег плитку. Тара принесла из внедорожника сумку‑холодильник, которую они приобрели в торговом центре.
— Решила принести всю сумку, чтобы не ходить туда‑сюда, — объяснила она, усаживаясь рядом. — Кстати, и лед не растаял. Наверное, ночью было холодно. Это хорошо — наши припасы не испортятся еще день‑другой.
— Хорошо, — повторил он главным образом потому, что придумать более внятный ответ никак не удавалось.
— Жаль, что мы не купили радиоприемник, — продолжала Тара, взбивая яйца ложкой. — Хочется узнать, что о нас говорят в новостях.
— Наверное, лучше чего‑то не знать, — буркнул в ответ Оуэн. — Не сомневаюсь, Куинн поделится с нами информацией.
— Что‑то не очень он нас информирует, — задумчиво ответила Тара.
— Вчера он позвонил именно тогда, когда обещал.
— И ничего нам не сообщил!
— Может быть, рассказывать пока нечего, — предположил он.
— Про нас должны рассказать в новостях, по крайней мере в Кентукки. Семья Роберта в Лексингтоне имеет большое влияние.
— Не сомневаюсь, о его гибели рассказали в новостях.
— Значит, по всему Кентукки расклеены наши фото. Может быть, их переслали и в Виргинию, если решили, что мы туда направляемся.
Она была права. Но их не так‑то легко узнать: Оуэн отрастил достаточно длинную бороду, почти не снимал шапочку и очки. Тара коротко подстриглась и покрасила волосы.
Они могли бы изменить имена, раздобыть документы, способные выдержать любую проверку. Но такие действия будут свидетельствовать о том, что они утратили всякую надежду на торжество правосудия.
— Может быть, нам стоило сдаться тому полицейскому из Виргинии, с которым я столкнулся в зоне отдыха, — сказал он.
— Из Виргинии нас просто пошлют назад, в управление шерифа округа Бэгли, и мы окажемся в том месте, с которого все началось. — Тара потерла глаза, размазывая остатки туши.
Он машинально провел пальцем под ее глазом, стирая черный след. Их обоих тут же обдало жаром. Она затрепетала от его прикосновения; глаза потемнели — он безошибочно читал в них желание. Он и раньше замечал у нее такую реакцию, но никогда она не была такой сильной, такой очевидной.
И он все понял.
— Ты не спала!
— Да… — Она облизнула губы.
— Почему ты меня не остановила? Почему не разбудила?
Она отвернулась и закрыла глаза.
— Потому что я не хотела, чтобы ты останавливался.
Он снова прикоснулся к ней, приподнял пальцами ее подбородок, чтобы она смотрела на него. Глаза у нее широко раскрылись, и его снова поразила сила желания, которую он прочитал в ее взгляде.
— Тара…
Она отпрянула от него и покачала головой:
— Оуэн, нельзя. Ты знаешь, почему.
— Потому что ты боишься, что все пойдет не так, и ты меня потеряешь.
— Оуэн, я не могу тебя потерять.
— Знаешь, о чем я думал сегодня утром?
Она молчала.
— Я думал вот о чем. Если между нами ничего не изменится, мне придется уехать из Кентукки. Поехать в Техас, Калифорнию, не знаю куда, может, в Айдахо. В любое место, лишь бы там не было тебя, чтобы можно было вытеснить тебя из своей души раз и навсегда. Тара, я больше не могу жить в подвешенном состоянии. Может быть, тебя и устраивает, что наши отношения остаются невинными и платоническими, как в шестом классе. Но меня — нет.
Она в ужасе смотрела на него:
— Ты шутишь?!
— Нет, не шучу. Извини. Я знаю, что ты хочешь, чтобы все оставалось как раньше, но люди меняются. Обстоятельства меняются. Я люблю тебя. Люблю отчаянно. Как только один человек может любить другого.
— Я тоже тебя люблю.
— Тогда тебе придется меня отпустить.
Она пылко покачала головой:
— Нет! — Она обхватила его лицо ладонями: — Я не хочу тебя отпускать! Не могу. Ты — все, что у меня есть.
Он обхватил ее ладони своими и осторожно отвел их от своего лица.
— Тара, я больше не могу быть твоей страховочной сеткой. Не могу и не хочу. Ты не можешь дать нам шанс, значит, нам обоим нужно жить своей жизнью.
Ее глаза наполнились слезами, но она смахнула их.
— Ты обещал, что никогда не подведешь меня!
— Да, обещал. — Он слегка сжал ее руки, а потом отпустил. — Просто я не верю, что существующее положение нас обоих устраивает.
Гнев полыхнул в ее глазах.
— Ты что, предъявляешь мне ультиматум? Спи со мной, или я больше не буду твоим другом?
— Тара, так нечестно! Ты знаешь, что я говорю совершенно о другом. — Оуэн отвернулся. И у него гнев понемногу преодолевал боль.
— Это единственное, чего у нас не было, как ты не понимаешь? — Она схватила его за руку, снова разворачивая к себе лицом. — Все остальное у нас есть. Дружба. Понимание. Верность.
— У нас нет семьи. Общих детей. Мы не станем одним целым и не состаримся вместе. Если ты думаешь, что сможешь найти мужчину или я — женщину, которая смирится с тем, что нас объединяет, ты ошибаешься.
— Роберт готов был с этим мириться.
— Тара, Роберт уже пробовал вытеснить меня из вашей жизни.
Она ошеломленно посмотрела на него:
— Ничего подобного!
— Разумеется, не при тебе.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Не хотел вставать между вами.
— Если бы я знала, я бы ему не позволила! — пылко воскликнула она. — Роберт прекрасно знал, кто ты для меня. Я ясно дала ему это понять с самого начала. Одна из причин, по которой мне казалось, что мы с ним уживемся, заключалась в том, что он так хорошо отнесся к твоему присутствию в моей жизни.
— Пожалуйста, не надо, — вздохнул Оуэн, ненавидя себя за то, что заговорил о Роберте. — Я не хочу, чтобы ты плохо думала о нем.
— Пойми, моя жизнь сейчас перевернулась вверх дном, и я не понимаю, почему. То есть головой я могу понять, что кто‑то хочет наложить лапы на то, что мне известно, и я понимаю, что такие сведения опасно передавать людям с дурными намерениями. Но повторяю, не сомневаюсь, то, что мне известно, моя компания уже изменила! Сейчас мне известно почти столько же, сколько и всем остальным.
— Может быть, что‑то из того, что ты знала, по‑прежнему может быть опасным, если попадет не в те руки? — предположил Оуэн, радуясь возможности сменить тему.
— Я так не думаю. Тот, кто сейчас взял на себя мою работу, возможно, подвергается гораздо большей опасности.
— Ты думаешь, что начальство уже посадило кого‑то на твое место?
— Не сомневаюсь в этом. Подготовку нельзя забрасывать надолго, тем более что менять условия проведения симпозиума приходится почти перед самым открытием.
Значит, теперь другой человек знает все подробности будущего симпозиума, подумал Оуэн. Этот другой получил работу Тары, потому что Тара пока недоступна.
— Что будет, если ты вернешься в Мерсервиль и докажешь, что невиновна в убийстве Роберта? — спросил он. — Тебя вернут на прежнее место?
— Если мои боссы поверят, что я невиновна, наверное, да. У нас были хорошие отношения, и я неплохо справлялась со своими обязанностями.
— Но сейчас тебе уже подобрали замену?
— Да, наверное. Но новому сотруднику будет трудно освоить мою работу за несколько недель, тем более за несколько дней. То, чем занималась я, не дублировал больше никто в компании.
— Как же они нашли человека тебе на замену?
Она задумалась.
— Наверное, повысили моего главного помощника, хотя ему не удастся очень быстро освоить все, что делала я. Система сложная, мы применяли множество протоколов безопасности. Кроме того, я завязала личные отношения с теми, кого мы пригласили на симпозиум. Такого рода отношения по наследству не передаются.
— Кто твой главный помощник?
— Крис Миллер.
Оуэн достал телефон и набрал сообщение Куинну.
— Что ты делаешь? — спросила Тара.
— Прошу Куинна тщательно проверить Криса Миллера.
— Думаешь, Крис во всем замешан?
— Не знаю, — вздохнул Оуэн. — Но мы должны проработать все версии. Может быть, Роберта убили для того, чтобы ты не могла вернуться к своей работе до начала симпозиума.
— Потому что я стану подозреваемой?
— Мы не знаем, почему тебя похитили, может, как раз поэтому.
— Я думала, из меня хотят выжать какую‑то информацию.
— Это гораздо сложнее, чем добиться, чтобы тебя считали подозреваемой в убийстве и отстранили от секретной работы.