— Мы опять потеряли ее, мой мальчик, — сказал герцог, снисходительно глядя на жену. Герцогиня взяла свой набор для этюдов, и он спрыгнул вниз, чтобы помочь ей выйти из кареты. — Я скажу Фарензе, что ты придешь позже, когда муза тебя покинет, любимая, — добавил он, когда горничная жены присоединилась к ней и кивнула им, как бы говоря, что доставит свою хозяйку в замок до наступления полной темноты.
— Надеюсь, леди Фарензе действительно склонна проявлять терпимость, как мне показалось в Лондоне, — сказал герцог, бросив последний гордый взгляд на герцогиню, прежде чем двинуться вперед без нее.
— Наверняка, раз она просила, чтобы я приехал сюда вместе с вами, — грустно отозвался Кольм.
— Глупости, парень, рано или поздно тебе все равно пришлось бы с ними встретиться. Полагаю, мы скоро выясним, простирается ли снисходительность ее светлости на мое книголюбие и страсть к живописи твоей тети. Так что в смысле светской любезности мы полагаемся только на тебя, мой мальчик. Тебе это удается гораздо лучше, чем нам.
— Тогда нам лучше не спешить распаковывать багаж.
— Не будь таким пораженцем, у вас с Фарензе гораздо больше общего, чем вы думаете.
Например, пристрастие к его дочери, хмуро подумал Кольм, сомневаясь, что мисс Уинтерли может стать связующим звеном между ними.
Лорд и леди Фарензе не моргнув глазом приветствовали гостей, явившихся вдвоем. Виконта, казалось, даже порадовало, что герцогиня Линейр исчезла, даже не появившись, а леди Хлоя обладала достаточным чувством юмора.
— Я полюбила эти величественные дикие места и часто жалею, что сама не умею рисовать, — сказала она, когда они появились у нее на пороге. — У меня нет ни таланта, ни умения работать с акварелью, и я завидую тем, у кого они есть. Мне бы очень хотелось увидеть вашу жену за работой, ваша светлость, но я обещаю, что не обижусь, если ей не захочется терпеть зрителя. Настоящего художника надо уважать.
— Я уверен, что моей жене будет приятно, — ответил герцог.
— Я в этом не уверена, но, если я пообещаю сидеть смирно и не делать глупых замечаний, возможно, она спасет меня от сидения в доме, где меня уже избаловали до смерти, — заключила Фарензе, бросив взгляд на мужа.
Глава 11
Внезапно Кольм увидел мисс Уинтерли, остановившуюся на пороге комнаты, выглядевшей, как семейная гостиная. Она устремила на него пристальный взгляд, и на миг он подумал, что она собирается броситься к нему, чтобы удостовериться в том, что перед ней настоящий мистер Картер. Он и правда настоящий, смутно подумал Кольм, чувствуя, как его сознание сковала жаркая пелена. Ее взгляд горел таким пламенным гневом, что стоявшие рядом с ней свечи, казалось, вот-вот вспыхнут сами собой. Самый настоящий, убедился он, снова ощутив всю силу очарования, с которым он так отчаянно боролся, находясь за много миль отсюда. Ему захотелось подойти к ней, поздороваться, извиниться за свой обман и спросить, думала ли она о нем с таким же постоянством, как он о ней. Но они были не одни, и, судя по ее настроению, мисс Уинтерли не стала бы его слушать, даже наедине.
— Добрый день, ваше высочество, добро пожаловать в Даркмер, — с искренней теплотой произнесла она. Теплота стремительно исчезла, когда она перевела свои сине-зеленые глаза на Кольма. — Вы, как я полагаю, мистер Хэнкорт. Здравствуйте, сэр, — сказала она с таким ледяным равнодушием, что рука, которую он протянул к ней, опустилась вниз сама собой.
Он засомневался, сможет ли когда-нибудь растопить тот лед, который снова сковал воздух между ними. Едва ли. В ту ночь в Дернли-Хаус она не питала к нему ненависти, но сейчас весь ее вид говорил об обратном. Да, она казалась спокойной, но ее глаза сверкали от гнева.
— Мисс Уинтерли, — ответил он с элегантным поклоном, которого сам от себя не ожидал. В глазах Снежной королевы мелькнуло что-то нежное и неуверенное. В конце концов, он был гостем ее родителей, хотя еще в Лондоне ее отец установил строгие рамки своего гостеприимства.
— Надеюсь, путешествие было приятным, ваша светлость? — спросила она с ласковой улыбкой.
Даже несмотря на возмущение, обращенное к нему, Кольм не мог не восхититься ее умением держаться и задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь узнать настоящую Ив Уинтерли. Хотя зачем? Она дочь Памелы, и это всегда будет стоять между ними, как стена. Его злополучное чувство юмора мгновенно вообразило картину, как она собственноручно строит стену, торопливо укладывая камни, чтобы не допустить повторного вторжения варвара. Хотя стать ее врагом вовсе не казалось Кольму забавным, и вместе с яростью он видел в ее глазах боль. Ничто не могло лучше отрезвить его, даже тяжелый взгляд лорда Фарензе, напомнивший о данном ему обещании продолжать злить мисс Уинтерли. Сейчас она смотрела на него так, словно хотела, чтобы он уехал, даже не переступив порога, так что, по меньшей мере, хозяин дома мог быть счастлив.
— Очень приятным, спасибо, дорогая, — добродушно ответил герцог.
— Я рада, что герцогиня уже нашла что-то достойное для своего творчества. — Она продолжала говорить с его дядей, как будто Кольма не существовало. — После того как в Лондоне я увидела несколько ее работ, я подумала, что ей понравятся наши прекрасные виды.
Кольму стало казаться, что он сделался невидимым, и он решил, что мисс Уинтерли знает и другие способы унизить незадачливого джентльмена, кроме гневного взгляда, которым она только что наградила его. И он еще беспокоился о том, каково ей приходится среди самых беспардонных светских волокит.
— Вы, должно быть, тонкий дипломат, если убедили мою жену показать вам свои работы, мисс Уинтерли, — рассеянно сказал дядя Хорэс.
Кольм проследил за его взглядом и, увидев открытую дверь в библиотеку, подумал, уж не готовится ли он скрыться там, чтобы осмотреть ее, подобно своей жене, исчезнувшей, даже не дойдя до замка. Что ж, пусть эта чертова женщина получит по заслугам, если и дальше будет стоять возле дяди, изрекая банальности, злорадно подумал он.
— Мой отец скажет вам, что я редко отступаю, когда хочу чего-нибудь добиться, но надеюсь, вы не станете его слушать, — пошутила мисс Уинтерли, бросив на отца любящий взгляд.
Кольм не заметил никаких признаков, что она не рада приезду герцога и герцогини. Значит, ее раздражало только его присутствие.
— Не могу, дорогая. Если я буду груб с вашим отцом, он не даст мне осмотреть свою библиотеку, — ответил герцог с кривой улыбкой, делавшей его безмерно милым, хотя он терпеть не мог, чтобы с ним носились.
— И как вы себя чувствуете, снова став собой, мистер Хэнкорт? — с холодной иронией шепнула Ив, когда вслед за ее родителями и почетным гостем они стали подниматься по лестнице к комнатам, отведенным для герцога и герцогини, прежде чем дядя Хорэс успел ускользнуть в хозяйскую библиотеку.
— Очень странно, мисс Уинтерли, — честно ответил Кольм. — Я так долго был Картером, что почти забыл, кто я.
Ее долгий косой взгляд говорил, что ему не стоит надеяться обмануть ее отговорками.
— Зачем вы вообще придумали Картера? — равнодушно спросила она.
— Внуки герцогов не служат в 95-м пехотном полку, мисс Уинтерли. Я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Да и известный скандал…
— Полагаю, вы из-за этого не захотели расставаться с Картером после войны, когда необходимость в нем отпала?
Мисс Уинтерли говорила так отстраненно, словно они обсуждали незнакомца. Кольм надеялся, что виконт все слышал и приветствовал пустоту, разделявшую его дочь и самого нежеланного из гостей. Или он знал, каким вызовом ее ледяное равнодушие было для любого мужчины из плоти и крови? Кольм разрывался между отчаянным желанием затащить ее в ближайшую пустую комнату и покрыть поцелуями и уязвленной гордостью, подсказывавшей, что ему надо спуститься вниз и ускакать из этого дома, где человеку с его происхождением никогда не будут по-настоящему рады.
— Отнюдь. Просто мой дядя хотел, чтобы я занялся перевозкой его новых приобретений из Дернли-Хаус, а я едва ли мог пойти туда под своим именем, вы согласны?
— Полагаю, это было бы не совсем удобно, учитывая, кто вы, но положение лорда Дернли таково, что он не стал бы возражать вашему дяде.
Это было бы чертовски неудобно — жить у Дернли под своим именем, подумал Кольм, но он не мог начать спорить с дочерью хозяина, появившись в доме всего несколько минут назад. Поэтому он стиснул зубы, решив, что для нее это еще один способ наказать его за то, кто он.
— Отсюда открывается вид, который считают одним из самых красивых во всем приграничье, — любезно сообщила мисс Уинтерли, когда Кольм остановился на лестничной площадке, чтобы дать отдых колену, прежде чем, хромая, преодолеть оставшиеся ступеньки. Она поняла, что ему тяжело, и дала ему возможность постоять, хотя, судя по виду, по-прежнему на него злилась.
— Не надо меня жалеть, мисс Уинтерли, — коротко бросил он.
— Я и не жалею. — Она надменно вздернула подбородок и отвела глаза на действительно великолепный вид на Дарк Велли, открывавшийся из длинной череды соседних окон.
Дядю Хорэса любезно, но твердо сопроводили по следующему пролету широких ступеней и дальше по коридору в прекрасные покои, отведенные хозяйкой для герцогской четы. Кольм надеялся, что скоро сможет удалиться в свою комнату зализывать раны, чтобы к обеду собраться с силами и играть роль племянника герцога Линейра.
— Очень уютно, — сказал герцог, с некоторым беспокойством оглядывая приготовленные для него великолепные покои, как будто его в любой момент могли объявить мошенником и отправить на чердак. — Надеюсь, Кольм расположится где-то поблизости, миледи? Моя жена считает, что нога беспокоит мальчика сильнее, чем он готов признать, поэтому нам не хотелось бы, чтобы ему пришлось бегать вверх-вниз по лестнице в одной из ваших прекрасных башен, Фарензе, если вы не против. Позволю себе сказать, что он может разместиться в этих же прекрасных просторных покоях, если вы ограничены в свободном пространстве.