И Марселина была достойна счастья. Она тяжко работала с самого детства. Старалась сохранить брак с обаятельным бездельником-кузеном. А потом нагрянула холера и уничтожила все, что у них было, все, ради чего они трудились. Тогда Марселина, взяв младших сестер и дочку, привезла их в Англию, имея при себе очень немного — горсть монет и яростное желание добиться успеха в жизни.
Софи отвела глаза от сестры.
— Если ты так хорошо разбираешься в фасонах платьев, то наверняка понимаешь, чего я добиваюсь. Видишь ли, все наши платья должны быть красивыми не только в неподвижном состоянии, но и в движении. Прошу вспомнить нашу первую миссию, которая привела нас к Жуткой Хортен. Помнишь?
— Такое я просто не способен забыть. Особенно ту твою мушку на лице…
— Так вот, мы отправились туда, чтобы проверить, сильно ли изменилась Даудни и представляет ли она теперь для нас угрозу. Обстановка оказалась лучше прежней, однако ее модели по-прежнему отвратительны. Но как заставить твою мать увидеть это?
— Но при чем тут реверанс?
— Неужели не понял, когда меня представляли твоей матери, она была окружена платьями от «Мэзон Нуар». Леди Бартрам, леди Клара и я — все мы одеты в модели Марселины. Твоя мать не могла не заметить разницы между тем, что носит она, и тем, что на нас. Конечно, пройдет время, прежде чем она все осознает, но мы посеяли семена сомнения.
— Коммерция! — догадался Гарри. — Реверанс — это коммерция.
— Реклама, — уточнила Софи.
— У меня от вас, мадам, голова кружится. — Граф вздохнул и закружил ее в танце столь энергично, что у нее-то голова действительно закружилась.
И тут она обо всем забыла. Остались лишь эти чудесные мгновения. Как она могла думать когда-то, что вальс — это просто танец? Вальсировать с Гарри — все равно что заниматься любовью, изнемогая от сладостной муки. Касаться, но не ласкать… Держать друг друга в объятиях, но не обниматься… Ощущать нарастающее желание и жар, не имея возможности облегчить свое состояние и достигнуть вершин блаженства.
Она находилась совсем близко от него, и эта близость опьяняла, кружила голову. И почему-то казалось, что она всегда принадлежала этому мужчине и всегда будет принадлежать. Неужели все женщины, танцевавшие вокруг, испытывали сейчас то же самое?
«Как я могу остановиться? — думала Софи. — Как могу вернуться к прежней жизни — к жизни без него?»
Бессмысленные вопросы. Они просто играют свои роли, а их любовная связь — случайность. Только дурочка может превращать все это во что-то романтическое. А она, Софи, не дурочка. И у нее нет времени на глупости, — у нее множество неотложных дел. И если она сделает ошибку… Тогда жизнь леди Клары будет загублена. И рухнут все надежды и мечты сестер Нуаро.
И все же… Ужасно трудно думать о делах, когда она танцует с Гарри!
Тут музыка смолкла. Уже?.. Софи хотелось броситься ему на шею и долго целовать, прижимая к себе, потому что…
Потому что, хоть и ненадолго, она почувствовала, какова жизнь в его мире. Тут она именно жила, а не подглядывала в замочную скважину. И наконец-то она поняла, что это такое — быть особенной. Поняла, какими когда-то были ее предки. Конечно, они вовсе не считались искусными ремесленниками, изобретателями или храбрыми воинами. Просто они были рождены особенными. Были рождены аристократами.
Более того, сейчас она вдруг вообразила… поверила, что и для него она — особенная.
Может, так и есть. Но теперь она сознавала, что эта история подходила к концу. Да, пора было завершать эту трагикомедию. Или, возможно, фарс.
Немного позже.
Лонгмор наблюдал, как мадам с необычайной легкостью очаровывала всех без исключения джентльменов. Сам он стоял рядом с матерью, тоже наблюдавшей за француженкой. Аддерли же находился в другом конце зала.
— Ты позволишь им увести ее у тебя из под носа? — не выдержав, спросила мать. — На твоем месте, Гарри, я не была бы так уж уверена в ней. Возможно, ты первый в этом забеге, но другие могут легко тебя нагнать.
Изобразив удивление, граф устремил взгляд на мать.
— И нечего так на меня смотреть! — рассердилась маркиза. — Этим ты только показываешь степень своей глупости!
— Ничего не могу с собой поделать. Дама показалась мне не совсем той, которую вы, миледи, хотели бы выбрать мне в невесты.
— Да, верно, она совсем не та, которую я бы выбрала, — процедила мать. — Но все же…
Лонгмор приподнял брови, а мать заявила:
— Ее английский невыносим. Сомневаюсь, что она получила хорошее образование.
— У некоторых людей просто нет способностей к языкам, — возразил граф.
— Так или иначе… В общем, она, может, и дура, но очень красива.
— И с красивым состоянием.
— Не будь вульгарным, Гарри.
— Будь она нищенкой, ты не поощряла бы меня гоняться за ней, — заметил Лонгмор. — И все же я не понимаю, к чему такая спешка… — Он взглянул на танцующих и снова заметил Аддерли, наблюдавшего за мадам. — О, смотрите!.. Мадам танцует с третьим сыном леди Бартрам. Будет очень жаль, если он завоюет сердце леди и ее огромное состояние.
— Будет очень жаль, если ты уступишь любую женщину этому грубому созданию, — проворчала мать. — Но дело твое, Гарри. Ты всегда поступаешь по-своему. Как и твоя сестра. Клянусь, Господь наградил меня самыми неблагодарными и непокорными детьми на свете. Если бы Клара послушалась меня, не попала бы в столь злосчастную ситуацию! Мне он нравится все меньше. К тому же я его презираю. Взгляни на него! Два танца с Кларой, — и уже забыл о ней. Как подумаю, кого она могла заполучить… Нет, это уже слишком. Как нагло он глазеет на мадам! Смеет же!
— По-моему, они все нагло на нее глазеют.
— А ты, должна тебе сказать, весьма спокойно к этому относишься.
— Полагаю, к этому следует привыкнуть. Она всегда и везде будет привлекать внимание.
Насупившись, леди Уорфорд с минуту наблюдала за мадам. Потом сказала:
— Знаешь, Гарри, она кого-то мне напоминает…
Танец заканчивался, и Лонгмор заметил, как Аддерли пробирается к мадам.
— О нет, милый — процедил граф. — Забавляйся с кем хочешь, только не с моей веселой вдовой.
— С твоей? — удивилась мать. — Но она же не твоя. И ты ничего не сделал, чтобы завоевать ее.
— Все равно Аддерли не имеет на нее права. Он помолвлен с моей сестрой. Не говоря уже о том, что мадам обещала этот танец мне.
— Не устраивай сцен, Гарри! Только не здесь!
— Матушка вы ранили меня в самое сердце. Я никогда не устраиваю сцен.
Он не спешил и не расталкивал людей. Лорду Лонгмору это не требовалось. Достаточно было изобразить на лице соответствующее выражение — и гости поспешно перед ним расступались.
Когда граф подошел к парочке, оказалось, что Аддерли, неприлично близко наклонившись к уху мадам, что-то ей шептал.
— Жаль прерывать ваш тет-а-тет, — заявил Лонгмор, — но этот танец мой.
— По-моему, вы ошибаетесь. — Аддерли покачал головой. — Мадам де Вернон обещала танец мне.
Мадам в недоумении посмотрела на мужчин — и вдруг виновато потупилась.
— Какой ужас… Прошу меня простить, лорд Адд-лиии, Лорд Лан-мор верно говорить. Этот танец я обещать ему. Моя ужасная память… Умоляю не судить меня строго. Но ваш танец — следующий.
— Следующим будет ужин, — напомнил Лонгмор. — Поскольку это последний танец перед ужином… Полагаю, что удостоюсь чести повести вас к столу.
— Совершенно верно. Я забыть.
— Как легко вы все забываете! — упрекнул даму граф.
Она ответила ему неприязненным взглядом. А вот Аддерли достался куда более благосклонный.
— Увидимся после ужина, лорд Адд-лиии. Если я не слишком устать.
Аддерли поклонился и отошел со злорадной ухмылкой.
Лонгмор проводил его глазами, затем обратился к мадам:
— Считаете мое общество утомительным?
— Я не то сказать. Вы неправильно понять мои слова.
— И ваш взгляд тоже?
— О чем вы? — в растерянности пробормотала француженка.
— Я заметил, как вы на него смотрели. Полагаете, что я не могу распознать кокетство?
— Но почему я не могу кокетничать?! — возмутилась мадам — Почему мы снова и снова ссоримся из-за этого? Разве у меня на шее ошейник собачий? Я не ваш собака на поводке, лорд Лан-мор! И не принадлежать вам!
«Мечтай-мечтай», — мысленно ответил граф. Изобразив вежливую улыбку, проговорил:
— Возможно, вы правы. Но этот джентльмен принадлежит моей сестре, как я уже указывал вам.
— Чудовищно! В чем вы меня обвинять? Красть этого человека у ваша сестра?
— На днях вы, похоже, считали, что его срочно требуется украсть.
Мадам в раздражении взмахнула ручкой.
— Я сердилась и наговорить глупости. Но совсем недавно встретить вашу матушка, который так дружелюбно меня встретить. И ваша сестра простить мне маленькую ошибку. С чего вдруг мне их расстроить? Я здесь чужая. Одна. Никто меня не защитить. Кроме мои друзья. О, как я рада завести друзья!..
— Рад за вас. — Граф кивнул. — Однако же… Когда дружба переходит границы…
— Нет, я только приветлива! — Глаза блеснули синим огнем. — Да, конечно, я флиртовать с ними немного, как все женщины. Не понимать, почему вам это не нравиться. Вы не сказать мне ни единого восхищенного слова.
— Насколько припоминаю, я сказал три, — тихо произнес Гарри. — Что еще вы требуете, мадам?
Нежно-розовый румянец пополз от щек к шее, под бриллианты, украшавшие грудь Софи.
— Думаю, вы со мной играть! — бросила она.
— Вы так считаете? Считаете, что я играю вашими чувствами?
— По-моему, вам это кажется остроумная шутка.
— А разве нет?
Слезы заблестели в прекрасных глазах, и тут он вдруг понял, что они не играли. А если и играли, то все равно были очень близки к правде.
— Да-да, смешно, — кивнула мадам. — Уморительно! Ха-ха!..
И развернувшись в вихре атласа и кружев, соблазнительно покачивая бедрами, она направилась в другой конец зала.
Не успела Софи отойти, как перед ней вырос лорд Аддерли.