Но даже если она вышла замуж не за того Мэллори, то это вовсе не означало, что теперь ей придется уступить ему и она окажется в его власти. Нет, она заставит его держаться на почтительном расстоянии и он, в конце концов, потеряет к ней интерес и уйдет от нее. Ей не раз случалось видеть, что мужья поступают именно так.
Тут он вдруг прикоснулся к ее руке, и она тотчас же вернулась к реальности.
– Уже почти одиннадцать, – сказал Доминик, пытаясь заглянуть ей в глаза.
Кэтрин потупилась и принялась разглядывать золоченую кайму на тарелке. Если уж заставлять его держаться на почтительном расстоянии, то лучше всего начать это прямо сейчас. Она скорее почувствовала, чем увидела, как он нахмурился, но это не принесло ей удовлетворения.
– Нам пора ехать. – На сей раз голос его прозвучал гораздо мягче.
Сара, сидевшая неподалеку от них, внезапно вскочила на ноги и, деланно улыбаясь, спросила:
– Неужели?
Кэтрин невольно поморщилась – эта женщина ужасно ее раздражала. И почему Коулу вздумалось жениться на такой ведьме? Красота была ее единственным достоинством.
– Сядь, Сара, – сказал Коул негромко, но таким тоном, что даже священник поднял глаза от окорока, которым угощался.
Доминик взял жену под руку и с невозмутимым видом заявил:
– Чем скорее мы отправимся в путь, тем скорее доберемся до Лэнсинг-Сквера. Как только мы начнем жить в поместье, скандал и сплетни стихнут сами собой.
– А это, Бог свидетель, будет великим благом для всех нас, – подхватила Ларисса. Поднявшись со стула, она добавила: – Скандала следует избегать любой ценой.
– Совершенно верно, мама. Было бы очень хорошо, если бы вы всегда придерживались такого мнения, – с усмешкой заметил Доминик. Он повел Кэтрин в холл, и все члены семьи последовали за ними.
– Не болтай глупости, Доминик! – прокричал Коул.
Доминик резко развернулся и оказался лицом к лицу с братом. Кэтрин со страхом смотрела на изготовившихся к схватке братьев. Казалось, еще одно слово – и начнется потасовка. Больше всего беспокоило то, что рядом с братьями стояла Сара, ухмылявшаяся во весь рот. Было совершенно очевидно, что эта женщина обожала скандалы и считала драку прекрасным развлечением.
Стараясь предотвратить драку, Кэтрин поспешила встать между Сарой, Домиником и Коулом. Было ясно, что теплых чувств друг к другу эта троица не питала, но откуда столь явная неприязнь? Тут ей вспомнились слова Сары – та сказала, что Доминик «подбирает объедки после брата». Злобным намекам такой женщины, как Сара, Кэтрин не очень-то верила, а вот Коул – совсем другое дело. Кэтрин уважала своего бывшего жениха и относилась к нему с искренней симпатией. А он относился к Доминику с презрением, что, конечно, не могло не заставить Кэтрин задуматься.
Тут и Джулия встала между братьями.
– Успокойтесь, – сказала она негромко, но твердо. Посмотрев в лицо Доминику, добавила: – Попрощайся же со мной.
Доминик улыбнулся и обнял сестру. Затем повернулся к Кэтрин и сказал:
– Попрощайся же со всеми. Нам давно пора ехать.
Кэтрин кивнула. Под пристальным взглядом мужа она пробормотала слова прощания, а затем оба вышли к экипажу, ожидавшему их у крыльца. Доминик открыл перед женой дверцу, и Кэтрин, в очередной раз вздохнув, забралась в карету. Теперь она была миссис Мэллори, и через несколько минут ей предстояло уехать вместе с мужем – с мужчиной, которого она страстно желала… и боялась.
Доминик поднял глаза от газеты, лежавшей у него на коленях, и покосился на молодую жену. По тому, как она сразу напряглась, он понял: Кэтрин почувствовала его взгляд. Однако она с притворной невозмутимостью перевернула страницу своей книги – словно его и не было рядом с ней. Подавив улыбку, он потянулся к жене и прикрыл книгу ладонью, так что Кэтрин все же была вынуждена взглянуть на него.
– Добрый день, миссис Мэллори, – сказал он со своей самой обаятельной улыбкой.
Щеки Кэтрин покрылись легким румянцем, а глаза широко распахнулись. Потом она вдруг улыбнулась, и у Доминика перехватило дыхание – он тотчас же почувствовал, что его влечет к этой женщине. Разумеется, он был почти уверен, что Кэтрин скоро ему надоест, но в данный момент это не имело ни малейшего значения.
– И вам добрый день, мистер Мэллори. – В выражении ее лица что-то изменилось, и румянец на щеках стал ярче. – Вы оторвали меня от чтения по какой-то веской причине?
Коротко рассмеявшись, он откинулся на спинку сиденья и сложил на груди руки.
– Что у тебя за книжка, Кэт?
Она захлопала глазами:
– Прости, я не поняла…
– Ты читаешь с самого начала нашего путешествия, то есть примерно часов пять. О чем твоя книга? – Он взял томик из ее рук и быстро пролистал страницы. – Начнем с имени героини. Как зовут героиню?
Кэтрин отвела глаза, смущенная неожиданным вопросом.
– Ее… ее зовут… – начала она.
– Матильда. – Его улыбка стала еще шире. – А как имя героя этого захватывающего повествования?
– А героя, конечно же, зовут… – Она пожала плечами, сдаваясь на милость победителя.
– Джеральд. – Доминик снова заглянул в книгу. – О Боже, какие ужасные имена! – Он бросил томик на сиденье рядом с собой, затем внимательно посмотрел на жену: – А теперь объясни мне, пожалуйста, почему ты притворялась, что читаешь. Неужели мое общество так неприятно? – Она снова пожала плечами, и он со смехом воскликнул: – Какой удар по моему мужскому самолюбию!
– Сомневаюсь, мистер Мэллори, что ваше самолюбие так уж сильно пострадало. – Кэтрин тоже засмеялась, потом добавила: – Просто я… я чувствовала себя ужасно неловко…
– Но почему? Неужели тебе действительно неловко?
Она молча кивнула, и Доминик вдруг почувствовал, что ее признание очень его огорчило. Да, как ни странно, ему хотелось шутить с этой женщиной и весело смеяться, хотелось дружеской беседы и понимания. А ведь прежде у него такого с женщинами не случалось…
Она вздохнула:
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Мы с тобой едва знакомы – и вдруг оказались связанными узами брака до конца жизни. Странно, не правда ли?
Он придвинулся к ней поближе и вновь расплылся в улыбке:
– В таком случае нам следует познакомиться, получше. Могу я спросить, какой твой любимый цвет?
Кэтрин невольно рассмеялась.
– Я всегда питала слабость к лавандово-голубому.
Он сделал глубокий вдох и утвердительно кивнул.
– Ну конечно! Тебе и должен нравиться лавандовый, ведь от тебя пахнет именно лавандой. А мой любимый цвет – зеленый. Серовато-зеленый, цвет нефрита.
И Доминик заглянул в ее мерцающие зеленые глаза. Очевидно, что его комплимент не остался незамеченным, так как Кэтрин робко улыбнулась и поспешно отвела взгляд.
Снова воцарилось молчание, но на сей раз это было не то тягостное молчание, которое так отравляло им первые часы путешествия. Минуту спустя Кэтрин снова посмотрела на мужа:
– А ты не рассердишься, если теперь я задам вопрос тебе?
Он пожал плечами:
– Полагаю, это будет справедливо. Спрашивай.
– Где ты жил все эти годы? – Кэтрин нервно теребила выбившуюся из прически прядь. – Скажи, почему ты ушел от своей семьи?
Доминик нахмурился. Вопрос неприятно удивил его. Он-то спросил про любимый цвет, а она в ответ задает такой вопрос… Вопрос, опасно связанный с причиной, по которой он женился на ней. А эту правду он еще не готов был ей открыть. Может, когда-нибудь он сам заговорит об этом, но только не сейчас.
Доминик откашлялся и устремил взгляд на заснеженный пейзаж, пробегавший за окном.
– Что касается моих отношений с родственниками… Видишь ли, тут все очень запутано. – «Запутано» – мягко сказано! – И гак было всегда, – добавил он, еще больше помрачнев.
– Семейные отношения редко бывают простыми, – с невозмутимым видом заметила Кэтрин. – Так что помучается, ты не ответил па мой вопрос.
Итак, увиливать бессмысленно. Она на такую тактику не согласна. Тяжко вздохнув. Доминик снова устремил взгляд на жену. Он решил приоткрыть ей часть правды, но рассказывать о себе все до конца, конечно же, не собирался.
– Когда мне было шестнадцать, я рассорился со своей семьей. Мы с отцом страшно повздорили. Причина ссоры заключалась отчасти в том, что за несколько лет до того рассказал мне мой брат. – Доминик умолк и снова вздохнул.
– Что же брат тебе рассказал?
– Что рассказал? – Он покачал головой: – Теперь это уже не имеет значения. Может, когда-нибудь я все тебе объясню.
– Что ж, как хочешь. – Кэтрин нисколько не обиделась, она прекрасно понимала, что есть вещи, которые человек должен хранить в тайне.
Доминик же вновь заговорил:
– После ухода из дома я близко сошелся с несколькими знакомыми, которые стали моими благодетелями. Эти люди очень многому меня научили. Даже играть в карты, пьянствовать всю ночь напролет и соблазнять женщин.
Кэтрин тихонько засмеялась.
– Если я когда-нибудь познакомлюсь с этими благодетелями, то непременно поздравлю их с прекрасно выполненной работой. Судя по всему, последний урок ты неплохо усвоил.
– О, моя дорогая, я замечательно его усвоил, и тебе еще предстоит в этом убедиться. – Он пристально посмотрел ей в глаза, потом продолжил: – А что до благодетелей, то не сомневайся, ты обязательно с ними познакомишься. Человек, с которым я сошелся ближе всех, – это барон Адриан Мелвилл. Мы с ним договорились, что он приедет навестить меня недели через полторы. Я написал ему и пригласил навестить нас и Лэнсинг-Сквере. Написал, как только ты дала согласие выйти за меня.
– Я постараюсь принять барона как можно лучше, – пообещала Кэтрин. Немного помолчав, она вновь заговорила: – Хорошо, конечно, что у тебя нашлись друзья, но все равно тебе, наверное, было трудно. В таком юном возрасте – и вдруг оказаться без поддержки близких.
Доминик отрицательно покачал головой, хотя в душе не мог не признать: в замечании Кэтрин много правды. Жизнь его была очень одинокой, пока он не научился не чувствовать себя отверженным. И теперь он знал себе цену и не сомневался в собственных силах.