Коул снова изобразил огорчение.
– Я так и думал… Я знал, что у него недостанет мужества сказать тебе правду. Хотя в душе и надеялся, что он все же расскажет тебе все. Даст тебе возможность самой выбирать свою судьбу, не станет тебя удерживать обманом.
– Перестань говорить загадками! – вырвалось у Кэтрин. – Объясни, что ты имеешь в виду.
Коул опешил, пораженный резкостью ее тона, однако почти сразу же на губах его заиграла усмешка. Казалось, он наслаждался каждым мгновением этой мучительной для нее игры.
– Помнишь тот вечер, когда были приглашены гости в честь нашей с тобой помолвки и ты впервые увидела Доминика? Знаешь, зачем он явился? – Коул уселся за письменный стол своего брата с таким видом, будто именно он был здесь хозяином.
– Нет, не знаю, – пролепетала Кэтрин. – Я полагала, что он приехал с поздравлениями.
Коулден засмеялся:
– Это Доминик-то ко мне с поздравлениями?! Нет, он приехал потому, что хотел кое-что получить. Поместье, собственно говоря. – Коул подался вперед и пояснил: – Он хотел заполучить Лэнсинг-Сквер.
– Теперь я точно знаю, что ты заблуждаешься, – промолвила Кэтрин с облегчением. – Доминик совершенно безразличен к этому поместью.
– Нет-нет, поместье ему отнюдь не безразлично. Только я не знаю, в чем причина. – Коул снова усмехнулся. Усмехнулся злобно и язвительно. – И он был готов пойти на сделку ради этого.
– Пойти на сделку? – прошептала Кэтрин внезапно пересохшими губами.
– Да. А мне нужен был человек, который бы согласился жениться на тебе, чтобы замять скандал, который мог бы очернить мое доброе имя. Разумеется, и тебя следовало избавить от злобных сплетен. Доминик же так хотел заполучить это поместье, что согласился взять и тебя – в придачу. – Коул рассмеялся и добавил: – Он довольно долго торговался, но, в конце концов, мне удалось убедить его, что Лэнсинг-Сквер он получит только в одном случае – если женится на тебе. Вот он и женился.
Кэтрин опустилась в кресло. Ноги не держали ее, а к горлу подступала тошнота.
– Я… я тебе не верю.
Но она солгала, сказав это.
Объяснения Коула все поставили на свои места. Ей с самого начала показалось странным заявление Доминика, что он, мол, женится на ней для того, чтобы спасти честь семьи. Подобное заявление звучало неправдоподобно. И оно становилось все менее правдоподобным по мере того, как она все лучше узнавала своего мужа.
Но если Доминик женился на ней ради того, чтобы заполучить поместье, то все выходило логично. Сколько бы муж ни твердил, что Лэнсинг-Сквер ему совершенно не нужен, поиски в доме он вел с упорством фанатика. Какие бы тайны ни скрывались в этих стенах, для Доминика они были важнее всего на свете. Он придавал этим тайнам настолько большое значение, что согласен был жениться – жениться на первой попавшейся женщине.
Но означало ли это, что все в их взаимоотношениях было ложью? А плотское влечение – это тоже часть игры?
Коул потянулся через стол к ее руке, но Кэтрин мгновенно отпрянула – его прикосновение было бы ужасно неприятным. Она ведь видела, с каким удовольствием он рассказывал ей все это… всю эту историю.
– Если не хочешь, можешь мне не верить, Кэтрин, но клянусь, что все это чистая правда. Простишь ли ты меня когда-нибудь за мой обман? Пожалуйста, пойми: это было сделано ради того, чтобы защитить тебя от недоброжелательных сплетников. По крайней мере, мной владело именно такое желание. У Доминика-то были совершенно другие мотивы, – добавил он, скорбно покачав головой.
Жгучие слезы наворачивались ей на глаза, но Кэтрин не хотелось давать волю своему горю в присутствии Коула. И она постаралась сосредоточиться на чувстве гнева, которое поднималось в ее душе. Однако она никак не могла выразить свои чувства в словах. Ей было страшно: а вдруг, заговорив, она даст волю чувствам и раскроет тайны своего сердца?
Ах, если бы только у нее хватило силы воли, чтобы придерживаться своего первоначального плана и не сближаться с Домиником! Тогда сообщение о его обмане не причинило бы ей такую боль. Но, увы, она успела привязаться к мужу – и привязывалась все больше, с каждым поцелуем, с каждым его добрым словом. А теперь оказалось, что с его стороны все это было притворством, было разыграно для того, чтобы заполучить недвижимость!
– Что же ты молчишь, Кэтрин? – Коул взглянул на нее с тревогой.
– Но почему?! – выдохнула она. – Почему вдруг ты решил проделать такой путь и сообщить мне правду? Ясно, что ты хочешь любой ценой разрушить жизнь своего брата и то счастье, которое мы с ним обрели в браке. Но зачем – я не понимаю.
Лицо Коула побагровело от гнева – еще никогда она его таким не видела.
– Он всегда накладывал лапу на то, что ему не принадлежало. Он жил в доме, жить в котором не имел никакого права, носил имя, на которое тоже прав не имел.
Она чуть склонила голову: к гневу и обиде прибавилось замешательство.
– О чем ты говоришь? Не понимаю, о чем ты…
Тут из коридора раздались громкие голоса Доминика и Сары. В следующую секунду они вошли в кабинет.
Собрав остатки сил, Кэтрин поднялась с кресла и, повернувшись к мужу, пристально посмотрела на него; она надеялась, что во взгляде ее было презрение, а не отчаяние.
Но Доминик, не обращая на жену внимания, рявкнул:
– Коул, убирайся отсюда! Вы с Сарой должны немедленно уехать! Вас сюда не приглашали, и вы больше не можете оставаться в моем доме на правах гостей.
Кэтрин почувствовала, что руки ее сами собой сжались в кулаки. Не потому ли Доминик так спешит выставить из дома брата с невесткой, что опасается, что они откроют ей правду? Он опять обманывает ее, как обманывал уже столько раз?
– Отчего вдруг такая поспешность, Доминик? И ни ты боишься, что Сара с Коулом расскажут мне вес твои тайны? – спросила Кэтрин, глядя на мужа все также пристально.
Кровь отхлынула от лица Доминика, когда он повернулся к жене. На мгновение в глазах у него отразились все его чувства. Отчаяние. Ужас. И еще – решимость, как если бы он ждал, что этот момент когда-нибудь настанет.
Итак, все, что сообщил ей Коул, было правдой. И Доминик действительно скрывал от нее правду.
Кэтрин хотелось броситься на пол и разрыдаться. И молотить по полу кулаками от досады. Какой же дурой она оказалась! Мучившие ее кошмары, смутные страхи – все обернулось явью. Она увлеклась Домиником настолько, что не сумела разглядеть, что муж ей врет. Случилось то, чего она больше всего боялась: дав волю своему сердцу, она стала слепой.
Ну почему? Почему нельзя было держать его на расстоянии? Тогда бы сердце ее не терзалось сейчас мучительной болью.
Воцарившееся молчание нарушил негромкий смешок Сары.
– Ах, Доминик, похоже, мне уже ничего не разрушить в твоей жизни. Коул, дорогой мой, а ты уже рассказал нашей Ледяной Принцессе про меня и Доминика?
Коул резко обернулся к жене, и глаза сто сверкнули гневом.
– Сара!
Кэтрин уставилась на мужа в недоумении. Прежде Сара позволяла себе только намеки, но эти се слова были равнозначны признанию в том, что у них с Домиником был роман. И, судя по тому, как Доминик сразу стал прятать глаза, возразить ему на это было нечего.
– Что ты наговорил моей жене? – угрожающе спросил он.
Коул отступил на шаг, но тут же, овладев собой, довольно уверенно сказал:
– Одну только правду. Только то, что она имела полное право знать. Что ты женился на ней, чтобы заполучить поместье. Что ты лгал ей с самого начала.
– Коул!
Кэтрин вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела, что в дверях стоят Джулия и Адриан. Джулия была бледна, но, судя по выражению ее лица, заявление брата вовсе не оказалось для нее сюрпризом.
– Коул, как ты мог сказать такое? Зачем ты это сказал? – Джулия в гневе смотрела на брата.
Кэтрин всхлипнула. Слезы, которые она сдерживала так долго, блеснули на ее ресницах. Она яростно смахнула слезы ладонью.
– Господи, неужели и ты все знала, Джулия? Знала, какую Коул и Доминик заключили сделку, и не сказала мне? А я считала тебя подругой…
Джулия в смущении потупилась:
– Но, Кэтрин…
Кэтрин демонстративно отвернулась от подруги. Новое унижение! Мало того, что ее сторговали, как вещь, но, оказывается, и все члены семьи прекрасно были осведомлены об этом торге. Да и Адриан, судя по всему, тоже знал об этом. Похоже, только она одна и была не в курсе.
Тут Доминик шагнул к брату, сжимая кулаки. На лице его была решимость – и даже облегчение, что показалось Кэтрин странным.
– Если уж ты явился сюда, чтобы делать признания за меня, то зачем останавливаться на полпути? – Коулден в испуге отпрянул. – Впрочем, будет лучше, если я возьму на себя ответственность за мою ложь, а уж ты со своей ложью поступай, как знаешь. Ты ведь тоже лгал, не так ли?
Коул попятился. Затем оглянулся на Сару. Доминик же отвернулся от них и посмотрел на Кэтрин. Он протянул к ней руки, но она отступила на шаг. Тяжко вздохнув, Доминик проговорил:
– Кэтрин, я так давно хотел рассказать тебе все. Я даже начинал, но… Но всякий раз что-нибудь да мешало мне. То незваные гости являлись, – он бросил через плечо взгляд на брата, – то моя собственная трусость не позволяла мне говорить. Мне очень жаль, что ты узнала правду именно так. Ты даже не представляешь, как жаль. Прости. Но я хочу, чтобы остальное ты услышала от меня, а не из ядовитых уст моего братца.
Кэтрин изо всех сил старалась держать себя в руках, хотя ей хотелось завизжать. Однако она не завизжала, а устремила пристальный взгляд на мужа.
Он поежился под ее взглядом, но глаза не отвел.
– То, что сказал тебе мой брат, – правда, – продолжал Доминик. – Я действительно заключил сделку и женился на тебе для того, чтобы получить это поместье.
Кэтрин отвернулась, сдержав стон. Обида рвалась из ее груди.
– Но почему? – Она снова взглянула на мужа. Он расправил плечи и выпалил:
– Харрисон Мэллори мне не отец.
Теперь Кэтрин смотрела на мужа с удивлением. «Неужели это правда?» – спрашивали ее глаза.