Вдруг с малышом что-то случится? Эта мысль буквально выворачивала меня наизнанку. Но если я не стану наставницей, не факт, что ребёнок вообще появится на свет. Так что придётся рискнуть и уповать на то, что малыш сможет защитить нас обоих.
– Мы ведь справимся, правда? – шепчу я, касаясь рукой живота. – Всего один денёчек.
Добромир уезжает, у него срочные дела, а я спустя десять минут уже иду к фабрике.
На шее под платьем болтается какой-то амулет, слепленный Великом на скорую руку из соломы и тонкой бечёвки. Божок сказал, что амулет защитит мой организм от фабричных испарений, если хватит магии. Это «если» немного печалило, но выбора не было.
Фабрика не далеко от моего домика, и единственный плюс этого – ноги не успеют сильно пострадать.
Я вчера осмотрела обувь и увидела, что внутри туфлей есть твёрдые полоски, опоясывающие их с внутренней стороны. Именно они так сильно жмут и натирают. У меня на ногах уже багровые полосы, а ведь это только начало. Со временем эти твёрдые полоски сотрутся, а туфли разносятся, но я боюсь представить, что будет с моими ногами после этого.
Здание фабрики массивное, вытянутое, с высокими окнами с арочными рамами, сделанными из потемневшего от времени дерева. На крыше возвышается дымоход, выпускающий лёгкий белёсый дым. Кирпичные стены потемнели и покрылись мхом. Но оно всё равно выглядит куда лучше и новее многих домиков в посёлке.
Высокий забор из кованого железа ограждает территорию, его пики украшены завитками, напоминающими лепестки цветков. Я догадываюсь, что это цветы гибельника.
Я делаю тяжёлый вдох, воздух неприятный с примесью пыли и ещё чего-то сладковато маслянистого.
У кованых ворот стоит маленькая худая женщина лет сорока пяти:
– Так, новенькая! Ты из храма? Пришла чуть раньше, но это отлично. Нам срочно нужны рабочие руки. Меня зовут лира Зоряна, я старшая на фабрике.
– Я Анна, – натянуто улыбаюсь, уже по привычке ожидая подвоха.
Но Зоряна лишь дежурно улыбается в ответ. Она выглядит измотанной и немного нервной, но куда приятнее наставницы Дарины.
Поверх платья моей новой знакомой надет фартук, который когда-то был белым, а теперь посерел от частых стирок. Передний карман сильно топорщится, я делаю вывод, что Зоряна носит там что-то необходимое для работы.
– Наденешь фартук и специальную обувь с железным носом. Снимать нельзя, поняла? Это техника безопасности.
– Поняла, я только за, – радостно киваю я.
Неужели хотя бы здесь можно снять жуткие туфли? Уверена, многие идут на фабрику только ради этого.
– Сегодня мало того, что проблемы на фабрике, так ещё и будущий князь приедет. Хочет осмотреться. Вот же не вовремя! – сетует Зоряна. – Это я к тому, что вести себя надо прилично, чтобы произвести хорошее впечатление. Поняла?
– Будущий князь? Военачальник Норд? – моё сердце пропускает удар.
– Он, конечно. Кто же ещё? – хмыкает Зоряня. – Давай, иди уже внутрь, тебе там помогут освоиться.
Я не могу поверить своему «счастью». Только думала, что отделалась от дракона, а он будто специально преследует меня. Даже здесь.
Глава 8 Авария
Я вхожу на территорию фабрики и вижу, что здесь повсюду лежит золотая пыльца, переливаясь на слабом зимнем солнце. Я даже чихаю пару раз, пока иду к зданию.
На меня мало кто обращает внимание, хотя вокруг снуют десятки старых дев. Женщин здесь куда больше, чем в храме.
Как только я вхожу в здание, меня сразу поражает запах. Он был слегка терпкий, медово-сладкий и приятный. Именно так пахнут гибельники.
– Проходи! Не задерживай нас! – раздаётся требовательный голос позади меня.
Я послушно начинаю спускаться вниз по узкой, деревянной лестнице. Конструкция выглядит не слишком надёжной, но судя по затёртым ступеням стоит уже давно. Значит, крепкая.
Мы гуськом идём в самые недра фабрики на минусовой этаж. Даже страшно представить, сколько пришлось копать во время строительства.
Зал большой, и он наполнен шумом: грохочут машины, трещат прессы, женщины снуют между станками, словно тени. В воздухе парит мелкая золотая пыльца, оседающая на одежду и волосы старых дев.
Здесь нужно что-то защищающее нос и рот. Однозначно. Не удивлюсь, если цветы ядовиты или вредны, ведь они растут на границе с Навью.
– Новенькая! – возглас раздаётся сразу, едва я ступаю с лестницы на твёрдый пол из досок.
Я поворачиваю голову и вижу женщину среднего роста в таком же переднике, как у Зоряны.
– Добрый день, – здороваюсь я.
– Иди сюда, скорее! Эта Рада, – женщина буквально хватает за запястье первую попавшуюся старую деву, проходящую мимо, и знакомит нас. – Она тебе расскажет, как тут всё устроено.
Мы с Радой остаёмся стоять друг напротив друга. На вид ей около тридцати пяти, длинная чёрная коса до пояса, молочно-белая кожа, стройная фигура. Раду можно было бы назвать привлекательной, если бы не ужасный широкий шрам, пересекающий её лицо от середины лба до подбородка. Из-за него нос стал кривым, а губа оттопыренной. К тому же его явно зашили грубо и неумело, добавив уродства.
Рада опускает глаза, видно, что она сильно стесняется, и явно не из тех, кто легко заводит новые знакомства.
Во мне просыпается острая, почти болезненная жалость. Я сразу понимаю, почему она не смогла выйти замуж и почему так зажата.
– Привет, – я тепло улыбаюсь, делая шаг вперёд.
Рада поднимает голову, кусая губы. Я смотрю только ей в глаза, не пялюсь на её шрам, потому что уверена, так делают все, с кем она разговаривает.
– Привет, – робко откликается она. – Я тебе всё покажу, если… ты не против?
– Конечно! – с преувеличенным энтузиазмом я осматриваюсь. – У вас тут так интересно. Кстати, я Анна.
– Мне очень приятно, – Рада улыбается кривоватой улыбкой и кивает в сторону длинных деревянных столов на другом конце большого зала. – Видишь, там разбирают свежие цветы, которые привозят рано утром. Сначала мы снимаем лепестки, отделяем от сердцевины – самой ценной части.
– Поняла, – киваю я.
– Разобранные цветы подают дальше на большие прессы, – Рада указывает на массивные машины, которые медленно опускаются и поднимаются, глухо скрипя. – Сердцевину прокручивают под прессом, чтобы выдавить золотую смолу. Из неё потом делают волокна. Их варят в огромных котлах, добавляя специальные средства, состав которых держат в секрете. Температуры в котлах огромные, поэтому к ним не подходи. После варки из смолы вытягивают золотые нити. Их тянут вручную, чтобы не порвались, а потом в соседнем цехе на станках плетут ткань.
– Вроде бы поняла, а чем мне сегодня заняться? – спрашиваю я.
– Ты сегодня первый день, можешь попробовать переборку цветов. Только пойдём подберём тебе фартук и обувь.
Мы идём в подсобные комнаты, в которых переодеваются старые девы. Рада быстро находит мне экипировку.
Как только я снимаю обувь, вижу, что взгляд Рады останавливается на моих ступнях. На них ярко выделяются красные полоски и мозоли, которые уже начинают появляться на ногах.
– Я недавно приехала, и пыточные туфли ещё не разносила, – печально улыбаюсь я.
– Раньше давали тёплые чулки, а потом перестали. Чтобы эффект от туфлей был сильнее, – в голосе Рады слышится неодобрение. – Тебе ведь не дали чулки?
– Нет, только запасное платье, чепец и кое какое бельё. Ноги мёрзнут. Своё же брать запретили.
– У меня есть запасные чулки, нам выдают раз в год, – Рада бросается к шкафу и принимается рыться там. – Я бережлива, так что могу поделиться. Можешь надеть их, ходить будет не так больно. Да и теплее, сейчас же холода.
– А ты?
– Всё в порядке, у меня ещё две пары, – криво улыбается Рада, протягивая мне коричневые чулки из шерсти. – Стараюсь быть экономной во всём.
Экономить на тёплых чулках и хранить их на чёрный день? Даже в голове не укладывается! Никто не должен жить так. Тем более ни в чём неповинные женщины, которые так тяжело трудятся шесть дней в неделю.
Мне до безумия стыдно принимать от бедняжки чулки, но она настаивает.
– Можешь надевать их и под свои туфли, будут меньше ноги болеть. Просто если лира Дарина попросит показать обувь, приподнимай лишь край подола, не оголяй щиколотки, – учит меня Рада. – Она ещё ни разу не догадалась проверить чулки у новеньких.
– Значит, вы иногда хитрите? – подмигиваю ей я, натягивая чулки.
– Всякое бывает, – улыбается Рада. – Но я свои туфли разнашивала с чулками. Раньше всё было не так строго. Я ведь давно здесь.
– Спасибо тебе, – я встаю со скамьи и с благодарностью касаюсь холодной, шершавой руки Рады. – Ты очень добра ко мне.
– А ты добра ко мне. Многие обычно сразу спрашивают про это, – моя новая знакомая касается шрама кончиками пальцев, и тут же отводит взгляд. – Я знаю, что на меня неприятно смотреть. У некоторых я вызываю отвращение, поэтому пойму, если ты даже здороваться больше не будешь. Всё в порядке.
– Не буду здороваться?! Какая ерунда. Ты не вызываешь у меня отвращения, – горячо возражаю я, чувствуя, как грудь затапливает от нестерпимого сочувствия. – Ты такая же, как и остальные. Ничем не хуже, поняла меня? А может даже и лучше! Ведь ты добрая, помогла мне, даже дала свои чулки. Обещаю, я отплачу тебе.
Рада сглатывает, её губы дрожат:
– Извини, я не должна была вот так вываливать на тебя свои проблемы… просто сегодня утром одна старая дева из компании местных задавак сказала, что мне лучше бы спрятать свою страшную рожу подальше и сесть в тёмном углу. Потому что прибудет военачальник Норд, а я его напугаю, и он больше не захочет приезжать. А они так ждут его, чтобы покрасоваться.
Я закатываю глаза:
– Какие они дуры. Рагнар едет сюда по делам, я уверена. Ему нет дела до этих глупых бабищ. И они не должны так вести себя с тобой.
– Им ещё нет тридцати, они молоды и красивы. И у них нет таких уродств, – Рада снова касается своего шрама.
– Иди ко мне, – я протягиваю руки и приобнимаю Раду.