Служанки оставляют меня одну, напоследок поставив на столик поднос с горячим травяным отваром.
Я замираю посреди комнаты, буравя взглядом дверь. Жду, что Рагнар войдёт, но время тянется. Минуты проходят, а его всё нет. Ожидание натягивает нервы до предела.
Устав ждать и мучать себя догадками, я беру чашку с отваром и делаю глоток. Вкус разливается по языку, насыщенный, терпкий, с горчинкой полыни и едва уловимой сладостью сушёных ягод.
Именно в этот момент дверь и отворяется. Рагнар входит в комнату, останавливая на мне взгляд.
Глава 21. Прошлое
Я стою, глядя на дракона прямо и без страха. Вижу, как его взгляд ползёт по мне, изучая и рассматривая каждую деталь наряда.
Останавливается на лице.
Глаза Рагнара такие же горячие, как угли в очаге. Я чувствую, как щёки начинают медленно наливаться жаром, но не отвожу взгляда.
– Вижу, ты была покладистой. Неожиданно, Анна.
– Всё, как ты хотел, – киваю я, но от шпильки не удерживаюсь: – Не хочу затягивать этот фарс.
Рагнар не обращает внимание на мою колкость:
– Ты ела?
– Утром.
Военачальник неодобрительно качает головой, а затем молча выходит из комнаты. Когда возвращается, за ним идут две служанки, их я не знаю. Они принимаются заносить подносы с едой. Воздух наполняется аппетитным ароматом тушёного мяса с травами, печёных яблок с мёдом и свежеиспечённого хлеба. Горячий пар поднимается от блюд, и у меня невольно урчит в животе.
– Садись, – командует дракон.
Он опускается на стул, и мне указывает на место рядом с собой.
Я всё ещё не понимаю, что происходит. Меня намывают, красиво одевают, кормят. Будто жертвенного барашка на убой.
Прохожу вперёд, но сажусь на другом конце небольшого стола, подальше от Рагнара. Смотрю на дракона с немым вопросом, но он молчит, накладывая себе еды в тарелку.
– К чему это всё? – вырывается у меня.
Мне кусок в горло не полезет, пока не узнаю. Как бы аппетитно всё не выглядело.
– К тому, что я на ногах с пяти утра, Анна, а в последний раз ел вчера в полдень.
С этими словами Рагнар впивается зубами в большой кусок тушёного мяса, и принимается пережёвывать его. А затем убирает в сторону бокал, берёт большую кружку, наполняет её вином и делает несколько глотков.
Я, всё ещё пребывая в недоумении, смотрю, как кадык на мощной шее ныряет вверх-вниз, когда он жадно пьёт.
– Поешь уже, – командует Рагнар.
– Ты позвал меня, чтобы я поела с тобой?
– А ты ожидала кандалов? Допроса? Виселицы? – он бросает на меня быстрый, острый взгляд. — Сперва поешь, Анна. Потом поговорим. Не люблю разговаривать с голодными женщинами. Они злее драконов.
Неожиданно для себя я усмехаюсь и слегка расслабляюсь. Ладно, пусть будет так.
Я беру ложку, медленно размешиваю густую похлёбку в миске. Аромат говядины с тимьяном и луком ударяет в нос. Скорее отправляю вкуснотищу в рот.
Порой мне кажется, маленький дракончик внутри меня очень любит поесть, что не удивительно, ему надо расти. Только вот в землях безмужних с едой проблемы. Но как только мне удаётся найти что-то сытное и вкусное, я и правда становлюсь немного спокойнее.
Рагнар наблюдает за мной краем глаза. Я расправляюсь с похлёбкой, затем съедаю несколько кусочков мяса и наваристой каши с маслом. В отличие от других богатеев, Рагнар предпочитает простую еду. Никаких изысков вроде редкой дичи из местных лесов или заморских фруктов я никогда не видела.
Мне это по душе.
Закончив с едой, Рагнар встаёт:
– Я позвал тебя, чтобы прислуживала мне на церемонии и помогла подготовиться, Анна. Ничего более.
Я тоже давно наелась и встаю следом за ним, выхожу из-за стола демонстрируя платье:
– А вот это зачем?
– Люблю смотреть на красивых женщин. Не нравится? Хочешь другой наряд?
Можно подумать в Мраколесье больше нет красивых женщин.
На моих губах расцветает горькая усмешка:
– Мне нельзя было снимать платье старой девы.
– Когда я позволяю, можно. Так что, это платье не нравится? Может цвет не тот? Не нравится синий?
– Нет, оно красивое, – вырывается у меня поспешно, и я тут же закусываю губу.
Глаза Рагнара вдруг темнеют. Он подходит ко мне и останавливается так, что между нами почти не остаётся места. Он сильный, высокий, от него веет той мужской энергетикой, которая способна сбить с толку любую женщину.
Особенно, когда он так близко. Я ощущаю исходящее от Норда тепло – оно плотное, тягучее, как жар от раскалённого металла.
– Не платье красивое, а ты красивая в нём, маленькая бунтарка, – тихим низким голосом говорит он.
Я чувствую, как жар накрывает меня волной, и даже дышать становится сложно. Опускаю голову, но Рагнар поднимает руку и поддевает мой подбородок пальцем, вынуждая смотреть. Он изучает меня, скользит взглядом по шее, по плечам, по лицу, будто запоминает каждый изгиб.
Я понимаю, что именно им движет. Но также осознаю, что вот он мой шанс попросить у него милости. Переступить через себя и свою бесполезную гордость ради женщин, которые нуждаются во мне.
– Я хочу попросить у тебя помощи, – сглатываю вставший в горле ком.
Подмечаю секундное изумление в глазах дракона, и улыбаюсь в ответ. Он ловит мою улыбку, и я вижу, как слегка приподнимаются уголки его губ в ответ.
– Ты никогда не просишь ничего, Анна. Только отказываешься от всего, что предлагаю. Я даже заинтригован. И чем же тебе помочь?
Пальцы Рагнара ползут вбок, соскальзывают с моего подбородка и невесомо оглаживают линию челюсти.
Я подавляю желание отстраниться, чтобы избежать прикосновения, и собираю волю в кулак.
– Ты же знаешь, что производство ядовито? Смотрел отчёты от Хаука? Он уже должен был предоставить тебе официальный документ.
Дракон мрачнеет, сжимает губы в тонкую линию:
– Видел и знаю.
– Нужно это исправить. Найти того, кто придумает как обезопасить производство. А пока что женщины не должны работать и травиться.
Рагнар убирает руку от моего лица, и его взгляд становится суровым:
– Это не то, куда тебе следует лезть. Но если станет легче: мои люди подготовили средства защиты для работниц. Они помогут… но безусловно полностью не защитят.
– И ты считаешь, что это справедливо? – из меня вырывается горький смешок. – Старые девы по сути рабыни. Их вина лишь в том, что они не смогли найти мужа до двадцати восьми.
– Я не считаю это справедливым. Но всё утроено гораздо сложнее, чем ты себе представляешь в своей маленькой женской головке, Анне. Весь регион зависит от одной единственной фабрики. Это серьёзная ошибка прошлых князей, которые столетиями не хотели менять порядки. Но всё не может измениться в мгновение ока.
– Значит, ты не намерен делать ничего?
– Я предоставил средства защиты. Но работа не должна останавливаться. Ты не представляешь, чего стоят для Мраколесья даже эти несколько дней простоя.
Внутри вспыхивает отчаяние, когда я смотрю в непроницаемое жёсткое лицо Рагнара. Он не отступит, потому что мыслит другими категориями.
– В тебе нет ничего от человека! – мой голос срывается от негодования и бессилия. – Лишь звериная суть. Даже к женщинам ты не испытываешь сочувствия.
Рагнар не отвечает. Его лицо остаётся каменным, но я вижу, как в глубине глаз что-то вздрагивает. Может быть, злость. А может мне всё же удалось его задеть.
– Послушай меня, – он хватает меня за запястье и рывком притягивает к себе. – Я смогу всё изменить, но пройдёт минимум год. Нужны компетентные специалисты, которые смогут разобраться в проблемах производства, другие работники, которые будут готовы трудиться. Но пока… всё будет так, как есть.
Так, как есть… боль, страх и насилие. Сколько больных детей родится за этот год? Сколько старых дев умрёт? А городские будут жить припеваючи за счёт жизней и здоровья простых несчастных женщин. Им бы поработать на фабрике, или в полях на морозе, собирая проклятые цветки гибельника. Он ведь даже зимой продолжает расти! Почему-то городских никто не гонит работать.
Я вырываю руку, отступая на шаг:
– Знаешь, что самое забавное. Я так и знала! Но всё равно решила попросить тебя о помощи. Каждый день я думаю о том, что и я могла бы быть на той фабрике, а не в храме. И у меня мог бы родиться больной ребёнок!
Я шумно выдыхаю, подавив подступающий к горлу ком слёз. Что со мной такое? Разве на таком сроке могут шалить гормоны? Или я просто слишком сильно вросла во всё, что происходит здесь, и принимаю близко к сердцу?
Или дело в невинных детях, я ведь и сама скоро стану матерью.
Больше всего обидно, что я чувствую толику здравого смысла в словах дракона. И от этого хочется взвыть.
– Я не позволил бы тебе работать на фабрике, – чеканит Норд яростно.
– Почему? Почему не позволил бы? Я такая же, как и все. Даже хуже, ведь именно меня ты считаешь предательницей.
Вижу, как дёргается уголок губы у дракона. Как его зрачки становятся узкими, в глазах бурлит гнев. Он опускает взгляд на мой пока ещё плоский живот.
– Ты не настоящая Анна, – цедит он сквозь зубы.
– И за это мне полагается смерть, – напоминаю я горько. – Ты уже грозил мне ею.
– Я лишь хотел посмотреть на твою реакцию, упрямая ты…
Рагнар замолкает, буравя меня разъярённым взглядом. Но вдруг прикрывает веки и прикладывает пальцы к переносице.
– В Мраколесье казнят попаданок, Анна. Но не в моих краях. У нас им помогают освоиться в новой жизни, – устало говорит он.
Когда я снова смотрю в глаза дракона, он выглядит уже спокойнее, но толика злости всё ещё тлеет в глубине зрачков.