– Говорят, его казнят, – вспоминаю я. – Туда ему и дорога.
– Всё благодаря князю, если бы не он… Радик так бы и оставался безнаказанным.
Я пожимаю плечами, не желая хвалить или ругать Рагнара.
– Чего молчишь? – широко улыбается Есения, стирая с глаз слёзы. – Признай, что вас тянет друг к другу. Я видела, как он смотрел на тебя в день забастовки. Будто хотел сожрать. И ты на него смотрела. Он же кроме тебя никого не видит.
Я поднимаю с земли корзинку, опуская глаза. Есинины слова попадают прямо в самое уязвимое место.
Да, тянет.
Тянет, будто кто-то привязал нас невидимой нитью, и чем дальше я пытаюсь уйти, тем больнее её натяжение. Я нашла в себе силы признаться в этом, хоть и боялась даже подумать. Проклятая истинность, чтоб её!
Пока я ненавидела Рагнара, было проще. Но едва я смягчилась, едва позволила себе думать, что он не так уж и плох на свой – чисто драконий лад, так всё внутри меня и посыпалось.
Но вместе с этим притяжением живёт страх.
Страх не перед Рагнаром-драконом. А перед Рагнаром-человеком. Тем, кто однажды уже причинил мне боль. Тем, кто умеет быть жестоким, если сочтёт нужным.
Кто знает, вдруг завтра он снова решит, что со мной что-то не так?
Я берегу этот страх, держу перед собой как щит. Единственное оружие, которое ещё защищает моё сердце.
– Когда мы пошли на переговоры с Зоряной, Рагнар велел мне остаться, – медленно произношу я.
– Думаешь, я не заметила, что Зоряна вышла одна? Что-то между вами было, да? – возбуждённо шепчет Еся. – Он же тебе и сундуки присылал, и руну подарил, об этом все судачат. А ты всё чего-то ждёшь! Хватать надо такого мужика, тем более вы друг другу предназначены!
– Он меня поцеловал и едва не зашёл дальше, – я сглатываю, когда воспоминания о произошедшем проносятся перед глазами.
Тогда-то я и поняла, что моё дело плохо.
Я ждала, что Рагнар разозлится. Скажет, что я предала его, пошла против. Я ждала этого с упоением, хотела разрушить ту связь, что возникла между нами накануне вечером.
Но он просто сказал, что думал обо мне. Пусть и в том ключе, который смутил меня, но всё же. Он не упрекнул меня ни словом, ни делом, чем обескуражил.
И как только Рагнар коснулся меня, всё рухнуло.
Все мои разумные доводы и выстроенные внутри головы стены треснули и осыпались, словно гнилая древесина под ударами топора.
Сначала это опьянило, а потом испугало до безумия. Мне показалось, я себе более не принадлежу.
Я чувствовала себя жалкой, ничтожной перед этой волной безумной силы, которая притянула нас друг к другу.
Я до сих пор виню себя, что на пару мгновений желала, чтобы дракон не останавливался. Чтобы забрал меня целиком, чтобы во мне не осталось ничего, подвластного сомнению.
Но страх перед тем, что может сделать Рагнар, стал моей защитой. Пока этот страх жив во мне, я смогу держать свою жизнь под контролем. Главное, больше не оставаться с драконом наедине. Нельзя снова совершать ошибки.
– Почему ты не хочешь дать ему шанс? – осторожно спрашивает Есения, комкая край тёплого платка.
– Потому что он уже однажды выжег мне метку и отказался от ребёнка.
В прошлой жизни меня уже предавал мужчина, который изначально не был достоин любви. Я не хочу снова наступать на те же грабли.
– Ты боишься его, Анна. Я вижу, – Еся смотрит на меня с пониманием. – Я тоже боюсь любить кого-то до жути. Но знаешь, иногда мы боимся не тех, кто действительно может причинить нам боль… а тех, кто способен подарить нам новую жизнь.
Она замолкает, закусывая губу.
Думаю, Есения говорит о нас обеих.
– Пора к Раде, – глухо говорю я. – Нужно отнести бульон. Теперь он точно остынет, придётся разогревать.
– Я с тобой! – оживляется Есения. – Прогулки полезны.
Мы выходим на дорогу и ступаем на пушистый снег, который скрипит под ногами.
Улицы в землях безмужних всегда немного пустынны по утрам – все ушли на работу и вокруг лишь серые дома, голые деревья, припорошенные снегом, да дым из труб.
Всё тихо, мирно. Словно никто не хочет будить этот застывший мир.
Еся идёт рядом, задумчиво перебирая в пальцах край своей шали. Ветер треплет её волосы, выбившиеся из-под чепца, а я крепче прижимаю к себе корзинку.
Хоть воздух и холодный, день сегодня на редкость погожий.
Вдруг я замечаю, что нам на встречу идёт старая дева. Её красное платье отлично видно среди блеклости зимы.
– Это же Зоряна, – почти сразу узнаю её я.
Мы с Есенией переглядываемся и ускоряем шаг, предчувствуя неладное.
– Анна! – Зоряна тоже ускоряет шаг.
Едва мы оказываемся рядом, как Зоряна принимается говорить:
– Я как раз к тебе шла. Всё случилось, как мы и думали. Князь прислал работать на фабрику своих воинов. А ещё всё-таки нашёл кого-то в городе. Значит, слухи о том, что на фабрике всё ещё проблемы скоро поползут и в Чернограде.
– Но они же не умеют работать на фабрике, – подмечает Еся. – Мне говорили, там нужно учиться, особенно, если дело касается обработки гибельника на железных машинах.
– Их учат старые девы, которых прикормила наставница Дарина, – поджимает губы Зоряна.
Рагнар думает, что он нас обставил, но кое-что он всё-таки не предусмотрел. Очень скоро Дарина сильно подведёт его, и тогда настанет наш час.
– Но что же делать теперь? – Есения с ужасом прижимает руку ко рту. – Старые девы останутся без работы? Всё зря?
– На этот случай у нас есть план. Пусть работают, а мы посмотрим, что будет, – говорю я, и мы с Зоряной переглядываемся.
В этот раз моя тревога даже сильнее, чем при забастовке.
Я хочу, чтобы старые девы наконец-то были услышаны. Хочу, чтобы люди поняли, как мы важны для общества и какую работу делаем. Хочу, чтобы никто больше не страдал от гибельника.
Но мне снова придётся идти против Рагнара. И почему с каждым разом это делать всё сложнее и сложнее. Меня гложет иррациональное чувство вины.
А Зоряна будто чувствует, она подаётся ко мне ближе и тихонько произносит:
– Я вижу же, что тебе тяжело. Понимаю, почему. Но другие не поймут, если ты предашь нас.
– Я не поступлю так, – возмущённо говорю я, стискивая руками корзину. – Старые девы голосовали за меня, рискуя жизнями. Думаешь, я такая? Способна ради тёплого места возле мужчины оставить тех, кто страдает?
Зоряна улыбается – печально и тепло одновременно.
– Нет, Анна, ты не такая. Я это знаю, поэтому мы и выбрали тебя.
Она сжимает мою руку, крепко, по-сестрински и добавляет:
– Просто иногда мне боязно. Мы никогда не заходили так далеко. В глубине души я всегда хотела, чтобы мы могли стоять за себя вот так – все дружно. Ты нас объединила, но теперь я боюсь.
Я киваю, бормоча успокаивающие слова, а у самой сердце медленно опускается вниз, словно тяжёлый камень. Я не могу подвести этих женщин. Просто не могу. Будь проклят дракон и наша с ним связь!
Глава 28. Велгора
– Тебе больше не стоит работать в храме, – Добромир останавливается рядом, опуская на меня взгляд.
Я сижу, согнувшись и перебирая лечебные травы. Поднимаю голову и сталкиваюсь с ледяным взглядом старшего послушника.
Мы почти не общались в последние дни, но он исправно принимал голоса старых дев, которые приходили в храм, чтобы поддержать мою кандидатуру наставницы. В последние дни их становится всё больше, приходят даже те, кого я никогда не видела.
– Почему же? – спрашиваю я, хмурясь.
Его губы сжимаются в тонкую линию, а затем он разлепляет их и произносит, понижая голос:
– Ты приняла какой-то знак принадлежности нашему князю. Пошла на поводу у чужих традиций. Тебе не место в храме Морены.
– Это руна защиты, а не знак принадлежности, – я выпрямляюсь, теперь мы стоим друг на против друга. – И она не имеет отношения к богам.
Добромир сжимает кулаки, и на лице его проступает досада. Я понимаю, что она вызвана вовсе не тем, что я якобы оскверняю храм своим присутствием.
– Не притворяйся наивной, Анна, ты знаешь, о чём я. Я предлагал тебе быть со мной. Я был готов ради тебя… – он запинается, словно эти слова обжигают ему горло. – Но ты выбрала чужака – Норда.
– Он больше не чужак, он наш князь, – отвечаю холодно. – И я никого не выбирала, это лишь твои фантазии.
Добромир едва не зеленеет:
– Я всё сказал. Больше тебе здесь не рады!
Он разворачивается так, что полы рясы взлетают в воздух, и идёт прочь, насупившись.
Что и требовалось доказать. Добромир никогда не предлагал работу и помощь, потому что ему было жаль беременную женщину в трудной ситуации. Он просто хотел держать меня ближе к себе.
А теперь я лишилась работы… но в нашей нынешней напряжённой ситуации, это не самое худшее, что могло бы случиться.
Я собираю травы в небольшой узелок, затягивая его обрывком верёвки. Пальцы дрожат, не от злости – от усталости. Всё здесь стало чужим. Даже воздух в храме, как обычно пахнущий ладаном, теперь кажется тяжёлым, враждебным.
Стоит признаться себе, мне здесь никогда не нравилось. И дело вовсе не в Морене. Я бросаю на статую богини мимолётный взгляд.
Дело в обстановке. Я всегда чувствовала какое-то напряжение. И сейчас мне становится легче от того, что я покидаю храм.
Не успеваю я накинуть на плечи тёплый плащ и попрощаться с другими работницами, как в дверях появляется Зоряна.
Она выглядит так, будто сильно спешила. На её щеках алый румянец, а короткие волосы выбились из-под чепца.
Она обводит зал быстрым взглядом, замечает меня и сразу устремляется в мою сторону.