— Это не ваша забота!
— У Кейт будет ребенок, — упрямо произнес Дигби.
— Не может быть! — вытаращил глаза Олдос. — Черт возьми! Что ты натворила, Кейт!
— Оставьте меня! — По щекам Кейт покатились слезы. Она слышала, как вздохнул Дигби; матрац просел под весом его тела, Дигби опустился на край ее кровати.
— Дорогая, — проговорил он и положил руку на ее плечо. — Перестань рыдать, нам надо решить, что теперь делать.
А что теперь делать? В том-то и состояла причина ее слез — Кейт не знала, что делать. С неделю тому назад она с трудом признала истину. Она носит ребенка Грейсона. Какая-то ее часть заходилась от радости, Кейт так хотела ребенка, своего ребенка, объект любви. Но практичная ее часть понимала, что в ее положении трудно придумать худшую новость.
— Что делать? Это будет конец моего договора с принцем, а у меня нет достаточной суммы, чтобы открыть пекарню.
— Успокойся, Кейт. — Дигби погладил ее по руке. — Повернись к нам. Мы должны наметить план действий до того, как это станет очевидным для всех, в том числе и для принца.
— Выпроси у него побольше безделушек и всего такого, что можно потом продать, — предложил Олдос, вышагивая у изножья кровати. — Делай все, что можно, чтобы заполучить их.
— О Господи! — простонала Кейт.
— Он прав, — согласился Дигби. — И Дарлингтону пригрози, что секрет о его незаконном ребенке станет достоянием гласности до голосования о работорговле. Пусть он заплатит за твое молчание.
Пока Дигби и Олдос рисовали Кейт ее будущее, которое выглядело весьма мрачным в отношении ребенка и источника дохода, Кейт лежала спиной к ним и беззвучно плакала.
В тот день она не выходила из дому, бродя по комнатам и глядя на дождь, который начался после полудня. Однако на следующий день, который оказался ясным и холодным, Дигби настоял на том, чтобы она отправилась на прогулку.
— Это пойдет тебе на пользу, — сказал он.
Во время прогулки Дигби купил утренний выпуск «Таймс».
Сесилия приготовила для Кейт суп.
— Моя мама варила мне такой суп, когда я была беременна Билли, — сказала она. — Это поможет справиться с тошнотой.
Кейт взглянула на Дигби.
— Уже все знают? — спросила она.
Дигби не расслышал ее вопроса. Он вдруг поднял голову и чертыхнулся.
— Что такое? — спросила Кейт, поднимая голову от тарелки.
— Они знают, — ответил он.
— Кто знает? — Кейт отложила ложку. — И что знают?
— «Некий цветок, скроенный из тончайших материалов, как считают, собирается пустить росток. Невозможно сказать, кто полил это маленькое растение, но наиболее вероятно, что это сделал Д., а возможно, и персона более высокого ранга. Если эти наблюдения подтвердятся, то расцвет нового цветка можно ожидать летом».
Кейт ахнула от ужаса.
— О Господи, Дигби! Ну как они узнали об этом?
— Они этого не знают, — фыркнул Дигби, отшвырнув газету. — Кто-то высказал догадку или решил распространить зловредный слух — вот и все, что требуется в этом городе. Один шепоток — и он становится фактом! Только взгляни на принцессу Уэльскую, заподозренную в измене лишь на основании сплетен. Но не обращай внимания на это! Можешь быть уверена, что принц это уже прочитал, поэтому будь готова к его визиту.
— Я не беременна. — Она торопливо встала и зашагала по комнате. — Он может обвинить меня в этом, но я заверю его, что это вздор. Я напомню ему, что он наблюдал за мной с того момента, как я вернулась из деревни! — Она посмотрела на Дигби, надеясь на его согласие.
— На твоем месте я бы не стал упоминать про деревню. Мы должны позаботиться о будущем, — произнес Дигби скорее для себя, чем для Кейт. — Мы должны найти место, куда ты сможешь уйти, когда принц узнает о ребенке.
Место, куда можно уйти… Кейт представила пару жалких комнатенок в районе набережной. Она, ее ребенок и еще четыре женщины, живущие как крысы.
Стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Кейт и Дигби переглянулись, испугавшись, что пришел принц. Кейт пригладила платье и пощипала щеки. Затем решительно зашагала по коридору.
Однако в прихожей она увидела даму и молодого человека, терпеливо стоявших у двери и ожидавших, пока Олдос прочтет то, что ему передали.
— В чем дело, Олдос?
Он повернулся к Кейт и протянул бумагу.
— У них письмо от принца.
— Позвольте представиться? — спросила дама и отбросила капюшон с головы; она была старше Кейт лет на десять, но весьма миловидна. — Я мадам Ренар. Я долгое время была другом его высочества, принца Уэльского.
Еще одна куртизанка.
— Он попросил меня об одной весьма специфической услуге. Мы могли бы поговорить в гостиной?
Кейт посмотрела на Олдоса, затем на Дигби.
— Пожалуйста, — сказала она, жестом показав на гостиную.
Мадам Ренар кивнула молодому человеку, велев следовать за ней. Он снял шляпу и вошел в гостиную, неся в руке какой-то футляр. Мадам Ренар отдала Олдосу пальто и окинула взглядом мебель.
— Вполне мило, — заявила она, оглядывая комнату. — Вам повезло.
— Чего вы хотите? — спросила Кейт.
— У меня послание от его высочества.
Вот оно что! Кейт выставляют на улицу, а эта маленькая игра затеяна для того, чтобы сообщить ей об этом. Возможно, эта дама займет ее место. А Кейт будет вынуждена спать в освободившейся постели Мег…
— Я должна научить вас танцевать, — сказала мадам Ренар.
— Прошу прощения?
— Танцевать, — повторила мадам Ренар, а молодой человек открыл футляр и вынул из него скрипку.
— Не понимаю. Я умею танцевать, — сказала Кейт.
— Вы умеете танцевать бальные танцы, мадемуазель, но не умеете танцевать такие, какие принц хочет увидеть в вашем исполнении на празднике.
— На празднике?
— Да. Его высочество устраивает праздник, и вы должны будете танцевать на сцене.
— Нет! — мгновенно возразила Кейт.
— Мисс Бержерон не артистка кабаре, — возмущенно добавил Дигби.
— Никто так и не считает, мистер…
— Дигби.
— Мистер Дигби! Этот праздник — традиция принца Уэльского. Он устраивает его ежегодно, чтобы отметить открытие парламентской сессии и начало сезона. И на каждом празднике дается представление на сцене. Мисс Бержерон будет не единственная исполнительница, ее роль очень короткая… в сравнении с другими.
— И в чем состоит моя роль? — спросила Кейт. Мадам Ренар улыбнулась.
— Позвольте мне объяснить, — сказала она и присела на диван, пока молодой человек настраивал скрипку.
Забавы аристократов не переставали поражать Олдоса — он не мог понять, как можно тратить такое количество денег на пустые и легкомысленные игрушки. Какие могут быть разговоры о празднествах, представлениях и танцах в то время, как столько народу прозябает в нужде, а такая женщина, как Кейт, озабочена тем, чтобы спастись от неизбежных ударов судьбы. Мысль о том, что на этом празднике Кейт будет вынуждена танцевать, словно дрессированная обезьяна, приводила его в смятение.
Олдос жаждал оказаться на корабле.
Он едва расслышал стук в дверь, поскольку мадам Ренар громко приказывала Кейт двигать ногами то так, то иначе и поднимать руки вверх. Он прошел к двери, рывком открыл ее и нахмурился.
— А я все гадал, когда это вы придете.
— Мне не до ваших шуток, Батлер, — сказал Дарлингтон. — Я хочу переговорить с Кейт.
— Вы уже с ней наговорились, разве не так? — саркастически хмыкнул Олдос.
Дарлингтон двинулся настолько быстро и решительно, что Олдос не успел отреагировать. Грейсон прижал Олдоса к двери и схватил его за глотку.
— Не думай, что знаешь меня, Батлер поскольку ты не знаешь меня вообще. И я ничего не знаю о тебе. А теперь я предлагаю тебе проявить любезность и проводить к Кейт, пока я тебя не придушил.
Олдос криво усмехнулся:
— Вон она, учится танцевать.
Грейсон посмотрел в приоткрытую дверь гостиной. Музыка показалась ему похожей на завывание кошек. Он отпустил Олдоса и зашагал к гостиной. Его неожиданное появление заставило молодого человека вздрогнуть; он тут же прекратил игру на скрипке.
Кейт остановилась; мадам Ренар в изумлении вытаращилась на Грейсона. Он узнал ее — она была знаменитой куртизанкой, ублажавшей представителей высшего света. Он не хотел знать, почему она находится здесь.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, обращаясь к Кейт.
Кейт заморгала глазами.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
Неожиданно справа от Грейсона появился Дигби.
— Мадам Ренар, могу я угостить вас самым вкусным печеньем в Лондоне?
Грейсон только сейчас заметил толстенького компаньона Кейт; взгляд герцога был устремлен на Кейт, на ее разрумянившиеся щеки и блестки разочарования в глазах.
Не слышал он и того, как все вышли. Он видел лишь, как Кейт пересекла комнату с такой решимостью, что подол платья взлетал вверх при каждом ее шаге. Она прошла мимо Грейсона, легко коснувшись его рукава. Закрыв дверь, она повернулась к Дарлингтону и скрестила руки.
— Зачем ты пришел? — спросила она.
— Почему ты не сказала мне? — вопросом на вопрос ответил он.
— А когда бы я могла тебе сказать? — Она пожала плечами. — В Мальборо-Хаусе, когда ты так стеснялся представить меня своим знакомым? Или когда ты зажал меня в темной комнате?
— Ты могла отправить мне записку вместе с моими письмами, которые возвращала нераспечатанными!
— И тем самым погубить твою репутацию?
Это была невероятная ситуация. Грейсон не знал, что сказать, чтобы успокоить ее, чтобы помочь ей понять, под каким давлением он пребывает. Он чувствовал себя последним глупцом — обычно он вел себя весьма осторожно, но в случае с Кейт проявил полную беспечность.
— Кейт, — сказал он, нервно провел обеими руками по шевелюре и опустил глаза в пол. — Кейт…
Когда он поднял взгляд, то увидел печаль в зеленых глазах Кейт. Что-то дрогнуло в каждом из них. Грейсон раскрыл объятия, и в то же самое мгновение Кейт бросилась к нему. Он сжал ее и оторвал от пола, осыпая поцелуями.