Чёрт, кажется, я потеряла тормоза. Но мне нравится эта игра.
– Это хорошо, – с облегчением выдыхает везунчик. – Не уверен, что вытерпел бы четыре дня, не говоря уже о двух неделях. Ты намеренно провоцируешь? Платье короче некуда, каблуки, укладка. Трусы хоть надела?
– Вот вечером и узнаешь. Я правда тебе так нравлюсь?
– Правда. Критерии желания мужчины – его действия.
– Только они не должны быть чрезмерными. Или агрессивными. Мне важно уважать человека, с которым провожу время.
– Намек понял. Не обижу. Ладно, Рина, – делает Эрик акцент на моем имени. – Мне нужно немного поработать. Позже перекусим и ещё поговорим. Расскажешь что-нибудь о себе. Только ни слова о своей девственности и трусах. – Он снова поправляет эрекцию, а я довольно улыбаюсь.
Неужели мысль о сексе со мной так будоражит его воображение? Хотя чему удивляюсь? Я тоже испытываю возбуждение от осознания, что у нас будет новая близость. Достаю из сумки ноутбук, но поработать получается от силы час. Организм наконец-то «приходит в себя», и я проваливаюсь в сон.
– Рина, пристегнись, – говорит Эрик. – Мы скоро приземляемся.
Открываю глаза, даже не сразу поняв сначала, где нахожусь. На мне плед, ноутбук лежит на столе, и чувство такое, что я проснулась в своей постели. Мягко, удобно, тепло.
– Я проспала весь полет? – спрашиваю хриплым ото сна голосом.
– Да. Десять минут назад объявили твою остановку. Я пытался разбудить. Стюардесса приготовила парашют, но ты отмахивалась от меня как от назойливой мухи. Выкинуть тебя спящую из самолета нам показалось слишком жестоко. Так что тетку придется в следующий раз навестить.
Эрик смотрит на меня чуть насмешливым взглядом и лыбится.
– Я плохо спала последние дни. Меня вырубило. Извини.
– Ничего страшного. Ты мило пускала пузыри во сне и скрежетала зубами. Я заснял это на видео.
Зеваю и потягиваюсь, чувствуя себя отдохнувшей.
– Сколько часов в день ты спишь? – интересуется Эрик.
– Мало. Обычно в моменты стресса организм отрубается сам. Так было до недавнего времени. Но что-то пошло не так, и всю предыдущую неделю я спала урывками по два-три часа. И дежурств было много. Брала дополнительные смены, чтобы меньше пересекаться дома с отцом. А в пансионате особо не поспишь. Старики как дети. Им постоянно что-то нужно.
– Тебе действительно нравится с ними работать?
– На прошлом месте работы нравилось больше, но и со стариками тоже неплохо. И там, и там нужно контактировать с людьми. Отличие лишь в том, что в клинике у Ибрагимова люди лежат на операционных столах и я нахожусь в непосредственной близости с ними в момент операции, а в пансионате принимаю участие в оказании услуг и медицинской помощи.
– Ты разве не учишься? – Везунчик приподнимает бровь.
– Заочно. Сейчас получаю второе высшее. Фирма отца производит медицинские приборы, я её представитель. Когда начала устраивать бунты против брака с Иманом, отец отправил меня в пансионат к старикам. А ты чем занимаешься?
– Бизнес свой. И общий проект с друзьями.
– Эта командировка по общему проекту?
– Всё вместе. У нас много ответвлений и филиалов. Иногда приходится выезжать и курировать их работу.
Выглядываю в окно иллюминатора.
– Мы правда приземляемся? – удивляюсь я.
– Да.
– А ты что делал, пока я спала?
– То же, что и обычно. Работал. Перекусил и снова работал. Думал, что сильно будешь отвлекать, но даже не заметил, как ты вырубилась. Я много успел сделать за эти часы, так что вечером смогу провести с тобой больше времени, чем планировал. Если хочешь, можем выбраться в клуб или ресторан.
– Я подумаю. А завтра?
– Проведу весь день в офисе на переговорах. Тебе придется самой заняться своим досугом, а потом... Я же обещал, что ноги свести неделю не сможешь после поездки. Забыла?
– Нет, не забыла. Тогда я могу навестить завтра тетю, пока ты будешь занят?
– Если ты этого хочешь, почему нет? – пожимает Эрик плечами.
– Здорово! Она очень обрадуется. – Я ощущаю трепет и восторг от предстоящей встречи. И впрямь соскучилась по Альбине.
– Давно не виделись?
– Года два. Созваниваемся время от времени по видеосвязи.
– Родственница по матери? – уточняет Эрик.
– Да. У отца никого не осталось, кроме брата. Но я бы не сказала, что между ними теплые отношения. Скорее наоборот.
– После того, что узнал, я бы сказал, что и у вас с отцом они тоже далеки от подобного.
– А у тебя?
– Без конфликтов в семье не обходится, но всё решаем дипломатично. Никто никого не продает в рабство в случае проблем.
– Родные одобряют твое увлечение экстримом?
– До недавнего времени ровно относились.
– После того падения пересмотрели свое отношение?
– Нет. Не забивай голову ерундой.
Вспоминаю фрагмент из видео, как Эрик срывается со скалы, а потом лежит без движения внизу, и по телу бегут мурашки. Разве это ерунда? Наблюдаю за лицом везунчика, его глаза заинтересованно вспыхивают. Он кладет руку мне на колено, слегка сжимает его, а потом ведет ладонь вверх.
– Я обычно не перестраховываюсь, но сейчас не могу не задать этого вопроса. Ты слишком молода, импульсивна, местами жутко наивна. После случившегося не будешь чувствовать себя использованной?
– О чём ты? – недоумеваю я.
– О нашем сексе и твоем последующем возвращении к жениху. Пусть Ибрагимов или кто-то другой сломает тебе крылья, но на себя эту миссию я брать не хочу.
– А ты?
Эрик самодовольно ухмыляется.
– Я не чувствую себя использованным, если ты о своем поступке. Девственности и репутации в итоге ты лишилась, а я получил то, что хотел.
– Не знаю, – честно отвечаю я. – Возможно, и пожалею о случившемся, а возможно, это будет самый лучший и незабываемый опыт в моей жизни. В любом случае я уже приняла решение и не привыкла останавливаться на полпути. И возвращаясь к нашей первой встрече… – Поднимаю запястье со стрелочками. – Я ни о чём не жалею. Мне всё понравилось.
– Хорошо. Отдаешь предпочтение юбкам и платьям?
– Не всегда. Но в поездку я взяла максимально женственный и легкодоступный гардероб, минимум белья.
– Легкодоступный? – переспрашивает Эрик, и его глаза темнеют.
– Да. Меня задели твои слова про отличницу. Может, я и она, но примерным поведением всё же не могу похвастать.
– Отличница с плохой репутацией?
– Причем действительно плохой. Столько людей в комментариях не будут врать.
– Логично. Только все эти люди не знают правды, а я знаю. И меня пиздец как заводит то, что ты сделала.
– Ты опять выражаешься, – замечаю я.
– Это я ещё себя сдерживаю, – парирует Эрик.
Звучит двусмысленно, учитывая, что его рука у меня под юбкой и пальцы гладят внутреннюю сторону бедра, направляясь всё выше и выше.
Внизу становится влажно и горячо, я дрожу, когда везунчик наклоняется и ведет кончиком языка по шее к подбородку. Целует в губы, покусывает, посасывает и не оставляет путей для отступления. Я больше чем уверена: если начну сейчас вырываться, он тут же погасит малейшее сопротивление нажимом языка. Боже… Мы ведь идем на снижение, но почему-то кажется, что наоборот, набираем высоту. Дух захватывает от этих ощущений, и безумно хочется продолжения.
14 глава
Господи, какой холод! Я ежусь от порыва ветра и прижимаюсь к везунчику, когда мы выходим из отеля. Почему не загуглила погоду во Владивостоке?
– Привет, Миш, – здоровается Эрик с мужчиной, которого вижу впервые, и они пожимают друг другу руки. – Это Рина.
Везунчик открывает для меня дверь черного внедорожника.
Быстро киваю в знак приветствия приятелю Эрика и, пока они обмениваются короткими фразами, забираюсь на заднее сиденье, продолжая ругать себя за рассеянность и недальновидность. Могла бы взять пальто или ветровку. Но утром так голова раскалывалась, что я не то что о погоде во Владивостоке не думала – на автомате все действия совершала и бросала в сумку только необходимое. Вопрос с верхней одеждой при желании, конечно, решаем, но не хотелось бы светить карту, а наличности у меня не так много, чтобы купить себе новую вещь.
Эрик садится спереди, и они продолжают разговор с Михаилом. Меня бьет озноб, то ли от холода, то ли от новых ощущений. Мы всего ничего знакомы с везунчиком, а я уже за несколько тысяч километров от дома, и такое чувство, что знаю этого человека давно.
– Мог бы на базе у Мусы остановиться. Парни были бы рады тебя увидеть. В клуб единицы приедут, а в домиках сейчас настоящий движ, – говорит Михаил.
– Поэтому и не остановился. Я еще вроде как на реабилитации. К тому же прилетел не один и много рабочих вопросов накопилось.
– Совершеннолетняя?
Не сразу понимаю, что речь идет обо мне.
– Сказала, что да, – отзывается Эрик с улыбкой.
Наши с Михаилом глаза встречаются в зеркале заднего вида, и он заинтересованно щурится, а мне становится любопытно: везунчик слывет ловеласом в кругу своих друзей или наоборот?
– Понятно. Как Ян поживает?
– Нормально всё у него, – будто нехотя отвечает Эрик. – Говорят, Муса из органов ушел? – переводит он тему, но я уже зацепилась за имя, которое слышала ранее, и вспоминаю о том видео.
– Да, ушел. Не выдержал пресса сверху. У них недавно рейд был против браконьерской вырубки леса. Приехали с ребятами на участок – те валят лес как попало, документов нет. Не успели протокол оформить, как звонок: людей отпустить и возвращаться. Сразу же на ковер вызвают. Выговор влепили и премии лишили за то, что сунулись на землю какого-то местного депутата. Это стало последней каплей для его терпения. Муса снял погоны, сдал ксиву и две недели на связь не выходил – бухал где-то с пацанами. Сейчас вроде отпустило.
Я вздрагиваю, когда чувствую руку Эрика на своей лодыжке. Он поглаживает ее и продолжает разговор как ни в чём не бывало, а мое сердце ошибается на такт. Везунчик смелый, раскрепощенный в своих желаниях и их проявлении. А я от природы не такая и впервые испытываю все эти ощущения рядом с ним. Будто в заморозке была. Или в разбитых очках ходила, а сейчас сняла их и смотрю на мир по-новому.