– А семья и дети были?
– Не в курсе.
Я прикрываю глаза. Папа не мог. Не мог так поступить... Разве бывает, что за несколько часов всё в жизни становится вверх дном?
Эрик просит стюардессу сделать некрепкий чай и принести воду, затем протягивает мне две цветные упаковки с таблетками.
– Обезболивающее и успокоительное. Курс десять дней. Я бы и укол сейчас поставил, но не знаю, на сколько часов тебя вырубит. Кто-то встречать в аэропорту будет?
– Петя, водитель отца. Весь телефон оборвал и до мессенджера добрался. Я согласилась, чтобы встретил. Про отца боюсь спрашивать.
Смотрю на названия лекарств.
– Ты, кажется, такие же пьешь?
– Да. Хорошие таблетки. Почти без побочек. Иногда без них не получается заснуть, мучают боли. Несколько месяцев назад мне поставили две новых запчасти. Мы с ними пока на «вы». Чуть помоложе был – как на собаке всё заживало, а сейчас восстановление после травм проходит не так быстро, как хотелось бы.
– Кто был производителем твоих запчастей?
Эрик хмурится. Не хочет отвечать на вопрос. И я догадываюсь почему. Но лучше сразу узнать правду.
– Одна – из ваших. Если партию отзовут, обойдемся без иска с моей стороны, но не хотелось бы быть в числе тех, кому потребуется делать новую операцию, с заменой на качественный материал. Процедура не из приятных, в последний раз я долго отходил от наркоза и были осложнения.
Убито прикрываю глаза. Папа, что же ты наделал? Совершенно не укладывается в голове. Абсолютно. А ведь я сама в какой-то мере причастна к этому кошмару... Казалось, что помогала людям, работая представителем в фирме отца, а получается, отправляла их на новые мучения или смерть? Как жить с этим знанием? Смотреть другим в глаза? Да хоть тому же Эрику. За что ты так со мной, папа?
– Давай маленькую дозу? – предлагает везунчик. – Часов на пять станет легче. Спящую из самолёта не вынесу, но водитель, если что, поможет.
– Ты про укол?
– Да. Иначе ты себя сейчас накрутишь дальше некуда и мозгами отъедешь. Нужно переключиться, чтобы сохранить баланс.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Мне действительно жутко от мыслей, которые крутятся в голове. Не понимаю, почему папа со мной не поговорил и зачем так поступил.
– Полагаю, мы для своих родителей всегда дети. Они хотят быть примером, чтобы мы ими гордились, но тут, увы, гордиться нечем. Он это осознавал. Сочувствую.
Эрик поднимается на ноги и идёт к своей сумке. Десять минут, и я улетаю в спасительное забытье. Эта поездка пошла совсем не так, как я планировала.
– Рина, – доносится словно издалека смазанный голос везунчика.
С третьей попытки удается открыть глаза и сфокусировать взгляд на его лице. Мы ещё в салоне самолёта. Я накрыта пледом, внутри ощущение абсолютного штиля. Так спокойно и хорошо... Нужно запомнить название препаратов. Чувствую, они скоро опять пригодятся.
– Приземляемся? – спрашиваю хриплым ото сна голоса.
– Да. Пристегнись, – кивает на ремень Эрик и продолжает: – У меня были сомнения на твой счёт. Так понимаю, ты совсем была не в курсе? – в лоб спрашивает он. – Ничего об этом не слышала? Даже вскользь?
– Не заставляй меня пожалеть, что полетела с тобой, – вяло отзываюсь я.
– Это всего лишь вопрос. К тебе теперь их будет очень много. И не только от меня.
– Я ничего не знала, Эрик. И, честно говоря, не получается уложить в голове, что папа мог подписать подобные бумаги и решиться на такие ужасные шаги. Это не в его правилах. Мой мир сегодня перевернулся. Отец всегда вел бизнес честно. Не знаю, что должно было произойти, чтобы он дал подобное распоряжение и импортировал дешевые и некачественные товары из Китая, рисковал жизнями других людей. Получается, и Иман с ним заодно?
– Про заодно – спорно. А вот про в курсе – почти не сомневаюсь. Давно он начал разговаривать с тобой о браке с Ибрагимовым?
– Мы не разговаривали об этом. Я училась, работала, жила обычной жизнью. Имана почти никогда не замечала. Изредка пересекались в его клинике и в офисе отца, пока однажды папа не привел меня на ужин с этим мужчиной. А после огорошил «радостной» новостью, что я выхожу замуж и это не подлежит обсуждению. Ты бы смог так поступить со своим ребенком?
Эрик смотрит на меня с задумчивым выражением на лице около минуты.
– Это всё в теории, Рина, смог бы или нет. Что для одних норма, для других – табу. Твой отец смог, ты нет, – пожимает он плечами.
– Мне интересно твое мнение.
– Я сейчас в схожей ситуации. Масштабы, правда, не такие угрожающие, как у вас. Но придется наступить на горло собственным принципам, чтобы вытащить близкого человека из проблем и организовать их другому. Каждый может ошибиться, но цена этого промаха бывает иногда слишком высокой. Я бы не удивился, если бы у руля в компании стоял молодой мужчина, впервые почувствовавший кураж от успеха, захотевший новых высот. Амбиции, азарт и всё такое. Но после нашего разговора с Аверьяновым у меня сложилось впечатление, что он как раз, наоборот, в системе, а не за бортом, и прекрасно отдает отчет своим действиям.
– О чём ты?
– Там, где крутятся бешеные обороты, всегда есть тот, кто руководит парадом и распилом денег. И здесь уже возможны варианты: твоего отца прижали и не оставили выбора, ему понадобились деньги на что-то масштабное или попросту сорвало крышу, что весьма маловероятно, учитывая опыт и имеющийся достаток. Следствие не станет разбираться в причинах, а будет доказывать вину.
– Меня тоже привлекут к ответственности?
– Вряд ли. Но я ничему не удивлюсь. Поэтому ты бы не откладывала встречу с юристом, если отец молчит и не выходит на связь. А когда вызовут на допрос, то без адвоката отказывайся давать показания.
– Ты сказал, что послал отца. Это правда?
– Правда, – отвечает Эрик.
– Почему?
– Потому что он сломал твою жизнь. Эта история всколыхнет сейчас всё дерьмо, которое было в вашей семье, и ударит наотмашь по самым слабым местам. Вскоре ты узнаешь очень многое о людях, которых считала друзьями. А если ещё кто-то умрет из пациентов или останется инвалидом из-за использования некачественных медицинских устройств... – Эрик осекается, потому что я дергаюсь от его слов.
Физически становится больно. Словно меня ударили по лицу. Отрицательно качаю головой, вжимаясь всем телом в кресло, и морщусь, теряя контроль.
– Я не пугаю, Рина, – аккуратно продолжает Эрик. – Но люди, в сущности, в большинстве своем звери. Очеловеченные хищники. А когда у человека есть власть, то появляется чувство вседозволенности, стираются границы. Это очень плохо. Для тебя.
Умом понимаю, что он пытается до меня донести, но принять такую правду очень сложно.
– Этим звонком твой отец лишь всё усугубил. – Везунчик шумно вздыхает.
– Что ты имеешь в виду? – недоумеваю я.
– Я бы потом в новостях обо всём прочитал и пришел к выводу, что девочка перед браком с навязанным женихом решила немного оторваться. А теперь с тобой что делать, девочка? – В его голосе чувствуются горечь и злость. – С братом в одной клетке закрыть и не выпускать, пока вокруг вас спокойнее не станет? Тебе нужно было тандем с Яном организовать, а не ко мне тем вечером подходить. Сейчас бы с ним в бега подались вместе. А может, правда, соберешь чемодан и обратно во Владивосток? На базу к моему другу?
– Я никуда не полечу и останусь в Москве, – произношу обреченно. – А если бы имела возможность предотвратить кошмар, в котором оказалась не по своей вине, то сделала бы всё от меня зависящее. Прятаться и сбегать – это не про меня.
Эрик долго трет лицо рукой и закрывает глаза. Я отворачиваюсь и снова думаю об отце. Похоже, его все-таки задержали и он на допросе. Всё указывает на это.
Мы приземляемся через двадцать минут и выходим из здания аэропорта. Я ищу глазами Петю. Прощаюсь с везунчиком и собираюсь уйти, но он берет меня за руку.
– Рина... если совсем в тягость будет, ты знаешь, где я живу. Помочь отцу – не моя сфера влияния, к тому же я без понятия, какие люди за ним стоят и с кем он ведет дела, но тебе в случае чего защиту обеспечу и никого не подпущу. По-дружески, – добавляет Эрик, приподнимая уголок рта.
Запомнил мои слова, что теперь он во френдзоне? И правильно. Это была не шутка.
– Я редко меняю принятые решения. К тому же хищники мне больше по вкусу, чем травоядные. Если вдруг в прессе снова появится о нас какая-нибудь информация, то знай: это не моих рук дело и не я привлекаю к себе внимание. Нам больше не стоит встречаться, Эрик. Надеюсь, с твоим здоровьем и запчастями всё будет хорошо. Спасибо за честность. Прощай.
Высвобождаю свою руку из ладони везунчика и иду к Пете, который ждет меня у машины. На душе тяжело, а в голове крутятся трусливые мысли: сесть в самолет, улететь подальше от всех проблем и ужасной правды и вернуться, лишь когда всё благополучно разрешится. Но само уже ничего не разрешится. К сожалению.
Оборачиваюсь, потому что чувствую на себе взгляд. Эрик стоит на том же месте и смотрит вслед чуть прищуренными пронизывающими глазами. Травоядное, говоришь? А по мне, самый настоящий и опасный хищник, от которого нужно держаться как можно дальше.
22 глава
– С ума сойти… Правда, что ли, не трогал тебя? – округляет Жанна глаза.
– Из всего, что я рассказала о поездке, заведенном на отца уголовном деле, моем допросе следователем, тебя волнует лишь, был у нас секс с Эриком или нет? – грустно хмыкаю я, размешивая сахар на дне чашки.
Нужно заставить себя съесть что-то посущественнее, иначе свалюсь в голодный обморок. Но не могу. Кусок в горло не лезет.
Жанна внимательно смотрит на меня, затем, словно прочитав мысли, окликает официанта и заказывает мой любимый десерт. Зря. Всё равно весь не съем. Деньги на ветер.
– Нужно, Рина, – говорит она, заметив мой неодобрительный взгляд. – Не то в голодный обморок спикируешь. Вон как похудела. И про отца мне не так интересно, потому что в новостях только об этом и пишут. Лучше вернемся к Эрику. Ты правда всё еще… девочка? Не разыгрываешь? Чем вы там неделю занимались? Друг на друга смотрели? В голове не укладывается! У Эрика же еще в клубе на лице было написано, что он тебя хочет.