– Я всё еще девочка, – начинаю раздражаться. – Но, к счастью, это вопрос времени. Скоро перестану ею быть. Дней через десять само рассосется. Или раньше. Или позже. Давай переведем тему, а? – всё же выхожу из себя.
– Сейчас переведем. Дай высказаться. У меня подгорает. В таком случае я думаю, что он испугался. Ну сама посуди, зачем Багдасарову проблемы? Намекнул, что своих хватает, и исчез. Чёрт. Облом, конечно… Я возлагала на него надежды.
– Ты сегодня в ударе, – удрученно говорю я, опуская глаза в чашку с чаем. – По-твоему, всё завязано только на сексе и физическом влечении?
– Нет. Разумеется, нет, но как-то грустно у вас закончилось. Возможно, если бы дошло до близости, то это был бы намек с его стороны, что не оставит в беде, а так... Вроде как снял с себя обязательства.
– То есть если бы у нас дошло до секса, то Эрик должен был бы костьми лечь, но решать проблемы незнакомой девчонки и ее отца? И что решать? Папу обвиняют в серьезном преступлении, он признал вину, ему светит срок, и в данной ситуации ему никто не поможет, кроме адвоката и следователя. С Багдасаровым мы договорились еще на берегу, что это просто поездка и ничего больше. Думаю, поэтому он и не стал трогать: чтобы не строила себе воздушных замков и не разочаровывалась в мужчинах, не чувствовала себя использованной. Мне не в чем его упрекнуть. Вообще не хочу о нём думать, тем более говорить. Мы попрощались. На этом всё.
Обманываю, конечно. Я думаю об Эрике. Нечасто, но бывает, накатывает. Сейчас все мысли в основном занимает отец: безумно хочу с ним встретиться, но это какой-то труднопроходимый квест. Будто я встречи с королевой Англии добиваюсь. Не понимаю, почему следователь не разрешает нам увидеться. Хотя уже начинаю догадываться, в чём причина. Папа не хочет со мной разговаривать?
– Ладно, – вздыхает Жанна. – Закрыли тему, раз не думаешь. А что Алексей Борисович говорит по поводу отца?
– А что он скажет? Папа под следствием, во встрече с ним мне отказывают, на счета наложен арест, на работе смотрят как на прокаженную, шушукаются за спиной. Я с содроганием читаю новости и молюсь, чтобы не было новых смертей. Ощущаю себя так, словно за руку подвела этих людей к могиле.
– Ты утрируешь. Никого ты к могиле не подводила, ясно? Хватит себя накручивать.
Официант приносит заказ. Я смотрю на венский штрудель с шариком мороженого сверху, но не могу заставить себя съесть даже половину. Вспоминаю слова Эрика, что если бы его ребенок пострадал и умер по вине другого человека, то он бы наделал глупостей на эмоциях. Наверное, я бы тоже...
– Ты с юристом сейчас встречаешься? – спрашивает Жанна, забирая десерт, когда я отодвигаю от себя тарелку.
– С Иманом. Следователь опять вызвал. Одна я на допросы не езжу. Или с Иманом, или с Зотовым. Зотов сегодня не может. Его нет в городе.
Жанна удивленно приподнимает брови.
– Неужели Романа Сергеевича не выпустят до суда? А залог заплатить?
– Сумма очень большая. Счета арестовали.
– Чёрт. Как же всё… сложно.
– Очень. И вопросы следователь задает такие, что волосы дыбом встают. Хорошо, что я и впрямь ничего не знаю. Зотов предложил пока отказаться от дачи показаний против близкого родственника.
Жанна гладит меня по руке, подбадривая. Каким-то чудом я еще держусь. Но из последних сил.
– Давай вечером посидим где-нибудь? – предлагает подруга. – Тёмыча возьмем. Тебе нужно отвлечься.
– Хорошо. Только сегодня не получится. У меня ночная смена, – вспоминаю я. – Завтра смогу.
– Значит завтра. Договорились?
Я киваю.
Мы прощаемся с Жанной, и я остаюсь ждать Ибрагимова. Это наша вторая встреча с Иманом после того, как я вернулась из Владивостока. Первая была несколько дней назад. Меня вызвали на допрос. Ибрагимов приехал поддержать, хотя и не обязан был этого делать. После остался побеседовать со следователем и адвокатом отца, отдав распоряжение своему водителю отвезти меня домой. Разговор о том, что никакой свадьбы не будет, я решила отложить до сегодняшней встречи.
Иман появляется в кафе, опоздав на десять минут. Я отвожу глаза от аквариума, в котором плавают рыбки, и разглядываю Ибрагимова. Он направляется к столику уверенным, тяжелым шагом. Статный, красивый мужчина за сорок. Черное стильное пальто, аккуратная стрижка, лицо гладко выбрито, взгляд немного хмурый и отсутствующий. Официально он всё еще мой жених. Но это скоро изменится. Я не хочу ни за кого выходить замуж. Тем более по расчету.
– Добрый день, Регина. – Иман снимает пальто и присаживается за стол, глаза становятся теплее, когда задерживаются на моем лице. – Я опоздал. Извини. Много дел.
– Добрый день. Ничего страшного. Я всё равно встречалась с подругой.
– Я бы выпил чего-нибудь горячего. Ты будешь?
– Если только стакан воды.
– Хорошо, – кивает он, подзывая официанта. Сделав заказ, продолжает: – Мне нужно десять минут передышки, чашка кофе и одна очаровательная улыбка, чтобы продержаться до конца дня. Поможешь?
Его взгляд скользит по мне так, словно мы с Иманом давно знакомы и часто проводим время вдвоем.
– Вы же знаете, что мне до улыбок, – сухо замечаю я.
– Вы? – морщится Иман и обнажает ряд красивых белых зубов. Принимает расслабленную позу, откидываясь на спинку стула.
Породистый – добавила бы я еще к его описанию.
– Как ты себя чувствуешь? Голова больше не болит?
– Мне уже лучше. Спасибо.
Стараниями везунчика. Его таблетки и уколы действительно помогают.
– В прошлый раз мы не успели толком поговорить, но я хочу сказать, что наше соглашение о браке в силе. Свадьбу перенесем, пока отец находится под следствием. Сыграем чуть позже, – серьезно говорит Ибрагимов, и я меняюсь в лице.
– Не будет никакой свадьбы, Иман. Поэтому я и попросила вас о встрече перед тем, как ехать к следователю.
– Почему?
– Потому что это было желание отца, а не мое осознанное решение.
Повисает пауза. Иман вопросительно изгибает бровь, глаза загораются странным блеском.
– Ты очень умная и красивая девушка, Регина, – эти слова он произносит медленно, не отводя от меня взгляда. – Женщина по своей природе слабое и хрупкое существо, как бы ни пыталась казаться сильной. В тот день, когда я приехал, чтобы поговорить со следователем, и отправил тебя вниз к водителю, увидел, как ты вышла из здания грустная и потерянная. Стоял на втором этаже у окна и наблюдал за тобой, пока ты не села в машину. Не буду скрывать: у Романа серьезные проблемы, но в моих силах их решить. Не полностью, частично. Мы с ним успели обсудить наш с тобой брачный контракт и сойтись во мнении, что...
– Обсуждаемые недавно в прессе мои увлечения – правда, – перебиваю с невозмутимой маской на лице. – Я больше не чистая и наивная девушка, которую вам разрекламировал отец. И не хочу выходить за вас замуж, тем более ради помощи ему. Похоже, он знал о грядущих проблемах и разоблачении, поэтому и торопился пристроить меня в надежные руки. Но я не преследую цель вступить в брак по расчету и решать проблемы близкого человека подобным, унизительным для себя способом.
Официант приносит заказ. Иман отпивает глоток кофе и удовлетворенно кивает, мол, очень вкусно.
– Точно не хочешь? – спрашивает с убийственным спокойствием.
– Да.
Пульс начинает стучать в висках, и немеют кончики пальцев. Я рассчитывала на другую реакцию со стороны Ибрагимова.
– Мне, конечно, неприятно слышать эти вещи, но я изначально не возлагал больших надежд на твою взаимность. Однако слияние капиталов – неизбежность, потому что мы начали оформление бумаг и я не намерен отказываться от своих планов. Эвелину тоже вскоре выдам замуж и считаю, что брак необходим женщине, потому что это ее защита, опора, высокая стена, за которой до нее не доберется ни одна сомнительная личность, которая может воспользоваться наивностью доверчивых девушек и слить потом всё это в сеть.
Едва сдерживаюсь, чтобы не закусить губу от досады. А на что я рассчитывала? Что Иман невозмутимо пожмет плечами и оставит меня за столиком одну после шокирующего заявления? То есть деньги к деньгам и плевать на мораль? Ладно. Меняем тактику.
– Отец вам что-то обещал взамен помощи? Компанию? Деньги? Если для вас так важно слияние капиталов, то после суда я готова подписать все необходимые бумаги. Но только не брачный договор. Жениться на мне у вас не получится, потому что невеста против. Скандал в прессе вряд ли входит в ваши планы, так?
Иман с минуту внимательно смотрит на меня, а потом расплывается в добродушной улыбке.
– Всё думал, зачем Роман ограничивает нас в общении, какие-то нелепые оправдания придумывает? – Улыбка сходит с красивого лица, но интерес в глазах не исчезает. – Я услышал тебя, Регина. Вернемся к этому разговору позднее. Сейчас мне нужно сделать звонок, и можем ехать. – Иман подзывает официанта и просит счет, поднимаясь со стула.
Через десять минут мы выходим из кафе и садимся в черный седан представительского класса. Ловлю себя на мысли, что с Иманом мне… никак. Нет трепета и волнения, всё равно, как он на меня смотрит, что говорит. Я безучастна к его словам. Внутри эмоциональный штиль. Не знаю, плохо это или хорошо. Просто по-другому.
В салоне прохладно. Климат-контроль выставлен на двадцать градусов. Кожа сразу же покрывается мурашками. Я накидываю пиджак одновременно с тем, как Иман делает температуру более комфортной, в салоне тут же становится теплее.
– Мозги лучше соображают, когда низкие температуры, – мягко улыбается Ибрагимов и смотрит на меня долгим взглядом.
Я смущаюсь. Становится неловко. Но заталкиваю это чувство как можно глубже и задаю вопрос:
– Вы были в курсе проблем отца?
– Нет. Хотя и подозревал, что дело нечисто. Слухи – вещь такая. Собирать их не люблю, газетным сплетням не верю. Всегда стараюсь опираться на факты.
– Что будет с вашей клиникой?
– А что с ней будет? – Иман слегка склоняет голову набок. – Дальше продолжит работу. Найдем нового поставщика медицинских устройств, выплатим совместно с вашей компанией суммы по искам от пострадавших.