Он открывает дверь, ждет, когда я заберусь в салон, и сам садится за руль.
– Я заметила, что ты то куришь, то нет.
– У меня нет тяги к курению. Но на этот счет есть теория.
– Какая?
– Парни из клуба, которых ты видела во Владивостоке, не имеют рабской зависимости от сигарет и выпивки. По-другому снимают стресс и расслабляются. В личной жизни у них такая же легкость и свобода: нет привязанностей, желания заводить серьезные отношения. А вот у Паши, он был с нами в клубе в день моего рождения, никак не получается бросить курить. И вряд ли получится. Налицо сильная зависимость. Полагаю, когда он встретит свою женщину, то крепко подсядет на отношения и уже вряд ли соскочит. Другой мой друг – Динар, у него тоже странно: то был много лет заядлым курильщиком, то в один момент бросил. В принципе, в отношениях примерно так же сложилось. Когда понадобилось – резко их обрубил.
– А ты, значит, ни туда ни сюда? Покурил и бросил? Потом снова затянулся и опять без зависимости?
– Хрен его знает теперь, – широко улыбается Эрик и поворачивается ко мне. – Самому стало любопытно. Вроде и бросить не жалко, привязанности глубокой нет, а не получается. Рука сама собой тянется всё время к сигарете.
– Мне не кажется, мы сейчас говорим обо мне? – Тихо бешусь.
Везунчик ничего не отвечает и заводит двигатель.
– Нет, версии, конечно, интересные, но... давай еще раз. Выходит, если без проблем бросил курить и нет тяги достать сигарету, то и в жизни так же легко переступишь через чувства другого человека? А если дымишь как паровоз, то и привязанности сложно обрываются? А что делать с теми, кто совсем не курит? Получается... я ничего не чувствую?
– Сама же в этом днем призналась, – смеется Эрик. – Разве нет?
– И это ты мне говоришь, что у меня какие-то странные вещи происходят в голове?
– Девушки любят тортики и конфетки. Можно тягу к сладкому взять за основу. Вместо сигарет, – подсказывает везунчик.
– Если девушка с пышными формами и ест тортики, то зависима от чувств, а если худая и равнодушна к конфетам, то фригидная ледышка? Климов бы пришел в восторг от твоих наблюдений и нашел, за что тебя отчислить. Жаль, ты не поделился с ним этой теорией раньше.
– Кстати, про этого старого маразматика. Он любит тортики, дымит как паровоз, а когда был помоложе, то трахал своих студенток пачками. Налицо зависимость, да?
– Ты сейчас шутишь? – удивляюсь я, округляя глаза.
– Зачем мне это? Поверь, твое расстройство от того, что он разжаловал тебя из любимиц, не стоит и гроша. И могло случиться еще раньше. Странно, что Климов не приставал к тебе, – хмыкает Эрик. – Хотел бы я посмотреть на твое лицо, когда он ущипнул бы тебя за задницу.
– Почему ты мне раньше об этом не сказал?
– Ну вот сейчас говорю. Какая разница когда?
Я морщусь от неприятных чувств, которые испытываю в это мгновение, а потом забываю о Климове, заметив, что везунчик сворачивает на дорогу, которая ведет к моему дому.
– Куда ты везешь меня на этот раз? – спрашиваю слегка язвительным тоном, потому что не давала ни на что согласия.
– А сама как думаешь? – Эрик вопросительно приподнимает бровь.
Хватает нескольких секунд, чтобы сложить пазл. Дневное сопровождение, ужин, дорога к моему дому... Хочет продолжить встречу у меня в спальне? Кого-то и впрямь ждет облом.
– А почему не к тебе?
– Свой шанс побывать у меня в квартире ты упустила. Я ждал две недели, что появишься, чтобы забрать кулон, да хоть просто придешь поплакаться в жилетку, но ты, оказывается, кремень. Еще и в черный список кинула. Пришлось самому идти на абордаж.
– Эрик… за ужин и вечер спасибо, но… – Набираю в легкие воздуха и выпаливаю на одном дыхании: – Приглашать к себе не готова. По крайней мере, этим вечером.
Везунчик расплывается в наглой, самонадеянной улыбке.
– Расслабься, Рина. Я просто везу тебя домой.
– Просто домой? – неверяще хмыкаю я.
– Если бы я хотел тебя трахнуть, то сделал бы это ещё во Владивостоке. В клубе. Но не хочу с тобой так.
– А в отеле почему было так? – Чувствую, как в груди образуется ком.
– Почему был секс, хотя я не настроен был его продолжать? – уточняет Эрик.
– Да.
– Потому что побоялся ранить твои чувства. Быть отвергнутой в первый раз, наверное, было бы очень обидно и больно? И хорошо, что я этого не сделал, а то пошла бы ты искать новый компромат и приключения на свою задницу, так?
– Нет! Не так! – Сердце бьется в груди с бешеной скоростью.
– А как?
– Мне не нравится этот разговор, – резко говорю я.
– А я хочу знать. Какими принципами ты руководствовалась?
Меня начинает потряхивать от возмущения. Почему-то хочется сказать Эрику что-то неприятное. Возможно, это защитная реакция. Но на что? Ведь никто не нападает, везунчик спокойно озвучивает свои вопросы.
– Чтобы мужчина был симпатичный и привлекал внешне.
– Дальше.
– Чтобы было не омерзительно, когда прикоснется.
– Продолжай.
– Если бы ты был таким же глупым недоноском, как тот, что недавно подсел ко мне в кафе и сунул деньги, я бы никуда с тобой не поехала. Всё?
Внутри мучительно щемит. Не хочу продолжать этот разговор.
– А если бы я их сунул после секса, отымел тебя во все дырки и оставил в ужасном состоянии в отеле?
– Что ты хочешь от меня услышать, Эрик?
– Хочу, чтобы ты задумалась о том, что последствия твоего поступка могли иметь необратимый характер. Иногда цель не оправдывает средства. И это не только той ночи касается. Если есть желание, то можешь показать мне копии бумаг по вашей компании и брачный контракт с Ибрагимовым.
– Зачем?
– С цифрами в ладах. Больше, конечно, по программной части спец, но посмотреть лишним не будет. Хуже не сделаю.
Это становится последней каплей для хрупкого самообладания.
– Спасибо, что подумал о моих чувствах, но с чего ты взял, что мне нужны эти советы, помощь и содействие в набивании собственных шишек?
– Знаешь, почему такая реакция? Потому что тебе страшно пойти навстречу другому человеку.
– Который потом поступит со мной так же, как и отец?
– Довериться кому-то всё равно придется. Один в поле не воин.
– А я не собираюсь ни с кем воевать. И если что, то с мозгами у меня тоже полный порядок. По бумагам у отца всё чисто, ясно?
– Так не бывает, Рина. В любой системе есть лазейки. То же самое и с документами. Было бы желание искать эти промахи и погрешности. Людям нравится жить в иллюзии, что у них всё под контролем. И пока они это делают, другие строят на этом успешный бизнес, – терпеливо поясняет он.
Машина останавливается возле моего дома, Эрик глушит двигатель.
– Приглашения выпить кофе не будет, – говорю сдержанно.
– Я и не собирался напрашиваться к тебе в гости. К тому же спина ноет, таблетки на работе забыл. Сейчас по домам разойдемся. Завтра продолжим.
Я опускаю глаза, потому что в этот момент Эрик берет мою ладонь и гладит ее большим пальцем.
– Ты действительно собирался меня куда-то отвезти? Не к себе домой?
– С тобой и впрямь удивительно всё получается, Рина. К херам летят планы. С сексом – облом, с поездкой – несчастный случай, со свиданием – накладки. Уже страшно что-либо загадывать наперед. Ты крестик-то носишь?
Расплываюсь в улыбке, переплетая наши пальцы.
– Спасибо за вечер. Мне правда понравилось. И как ты ухаживаешь тоже, – меняю гнев на милость.
– Вот и отлично. Идем, провожу, – говорит Эрик, расцепляя наш замок.
Я открываю дверь и выхожу на улицу. С неба всю дорогу срывался дождь. Вот и сейчас на лицо падает несколько капель. Везунчик идет рядом и даже не предпринимает попытки обнять. Но я кожей ощущаю его близость. Боже… А ведь за мной еще никто так настойчиво не ухаживал. И вот как, спрашивается, не потерять голову?
– Дальше этой двери не пущу, – киваю на высотку, к которой мы приближаемся.
– Сказал же, спать расходимся.
Я не вижу лица Эрика, но чувствую, что он улыбается.
На мгновение поворачиваюсь в его сторону и внезапно запинаюсь каблуком об асфальт. Теряю равновесие и лечу вниз. Практически у самой двери. От падения спасают руки везунчика. Хватка его пальцев становится невероятно сильной, и я громко охаю. Эрик отпускает меня так же резко, как и подхватил. Покачиваясь, делает шаги до стены, упирается в нее плечом и стоит так какое-то время, сжав кулаки и судорожно дыша. Боже... Его спина! Он же в прошлый раз предупреждал, что подхватит на автомате, но это будет грозить ему новыми увечьями.
Мне страшно к нему прикасаться, по телу бежит рой неприятных мурашек, когда представляю, как Эрику сейчас больно, но всё же трогаю его за плечо. Везунчик напряжен и не отзывается.
– Эрик, – снова зову, начиная паниковать.
Лишь спустя минуту он поворачивает голову. Открывает глаза. Зрачки по пятаку, губы бледные и сжаты в тонкую линию. Кажется, что вот-вот сползет по стене и отключится. Меня прошивает отчаянием, едва удерживаюсь от того, чтобы снять туфли и закинуть их куда подальше.
– Вызвать скорую?
– Нет. Сейчас пройдет, – слабо говорит он.
– Идем. – Открываю дверь, неуверенно обнимаю его за талию и веду к лифту. – У меня таблетки наверху. Сейчас будет полегче.
В лифте везунчик снова прикрывает глаза, его штормит. Губы никак не обретут цвет. Впервые вижу его таким беспомощным и дезориентированным.
Вставляю ключ в замочную скважину трясущимися пальцами. Эрик, сжав челюсти, молча наблюдает, и когда мы оказываемся внутри, на автопилоте идёт к дивану и падает на него. Я бегу на кухню, рыщу в аптечке, хватаю упаковку обезболивающего, наливаю в стакан воды и мчусь к везунчику. Присев на корточки, глажу его по белому лицу. Это всё из-за меня! Господи... Я не хотела. Лучше бы он не провожал. Содранные коленки и ладони не стоят таких мучений.
Эрик выпивает три таблетки и снова закрывает глаза.