– Эрик… – улыбаюсь, чувствуя, как перехватывает дыхание. – Ты…
Договорить не успеваю: он подминает меня под себя и ведет языком влажную дорожку по шее к губам.
– Всего лишь пытаюсь оказать дружескую поддержку. Забыла?
– Ко мне ещё никто не относился с такой нежностью и заботой, как ты, – честно признаюсь, а он замирает.
Вглядывается в мое лицо.
– А как же твои прошлые отношения? Ты ведь говорила, что был парень.
– Вот эти отношения, судя по всему, точно были дружескими.
Эрик трогает мою татуировку чуть выше груди, нежно поглаживая, а меня от этого простого жеста рвет на куски. На глаза наворачиваются слёзы.
– Нет, это не из-за него. Мама... Поэтому поступок отца я не могу принять и понять. Он ведь так ее любил, а когда любишь, нельзя предавать! Нельзя… Как он мог?
Везунчик больше ничего не говорит, глубоко целует, отодвигая пальцами полоску кружева внизу, и входит в меня упругим толчком. В третий раз за утро. Я прекрасно понимаю, что он делает. Эти ощущения отвлекают. От всего на свете. Их хочется испытывать снова и снова, хотя я безумно вымотана отдачей своего организма на ласки Эрика. Но с каждым разом они все сильнее затягивают в воронку чувственного наслаждения и почему-то теперь оставляют ноющую тяжесть в сердце.
34 глава
– Ребят, сколько раз я просила не курить в номерах? Особенно в нашем. Ну-ка выметайтесь не улицу! Все четверо. Быстро! – Катя строго смотрит на мужчин за столом, которые взяли сигареты в руки.
Эрик, Сергей, Миша и Ян нехотя поднимаются и идут на улицу. Ян в последний момент возвращается.
– А ты почему не пошел? – тоном начальника спрашивает у него Шана.
– Духи велят остаться и подслушать, – расплывается Янис в улыбке и пожимает плечами: – Ничего не могу поделать.
– Боже, ты невыносимый. – Шана дает Багдасарову-младшему подзатыльник и добродушно улыбается. – Прекращай Алёну терроризировать. На неприятности нарвешься, клянусь. Девочка – протеже какого-то богатого москвича. Тебе мало проблем?
– А я что? Не из Москвы? – усмехается он.
– Всё! – Катя закатывает глаза. – Я предупредила. Дальше сам думай, нужно оно тебе или нет.
– Хватит кудахтать, Шаник. Давай по делу начинай. Интересно же, что расскажешь. Мы в одной лодке, помнишь?
– Точно? – щурится она.
– Клянусь.
Я наблюдаю за ними с интересом. Да, теперь вижу, что Катя просто обожает этих двоих, искренне любит и переживает. Она приятная девушка, располагает к себе. Компанейская. Ну и немного командир – это тоже заметно. Профессия тренера ей очень подходит.
– С чего вы взяли, что я Эрику ничего не скажу и буду разговаривать о нем, пока его нет? – недоумеваю я.
– А тебе и не нужно говорить, – лыбится Ян, кивая на Катю.
– А, поняла. Сидеть, слушать и наматывать на ус?
– Именно, – поддакивает Ян.
Я перевожу глаза в окно. Там закат. Вид из номера Кати и Сергея потрясающий. Как и из всех, что на этой стороне.
– Да нечего особо рассказывать, Рина. Я просто рада, что у него все хорошо.
– Тогда можно спрошу? – вспомнив кое-что любопытное, перебиваю Катю. – Почему десять утят и курица-наседка?
Ян и Шана переглядываются. Грустно улыбаются друг другу.
– Племяшка так называла Катю и ее пловчих. Сказка есть у Маршака. В детстве Эльке сильно нравилась. У Кати тогда десять спортсменок было. Они плавали в бассейне, а сама она в воду ни ногой, сверху наблюдала. Эля тут же провела аналогию. Так и привязалось.
Значит, с дочкой связно. Так я и подумала.
– Пловчихи, Ян? – морщится Катя. – Девушки. Спортсменки. Ты меня за глаза тоже как-нибудь грубо называешь?
– Наседкой, – смеется он. – Вы же зовете меня полудурком. Ничего, как видишь, жив. И ты переживешь.
Ян получает ещё один подзатыльник, а следом поцелуй в макушку.
– С Залиной они даже не встречались особо, по глупости залетели, – говорит Катя, поглаживая Яна по плечу. – Эрик не любит об этом вспоминать. Ну оно и понятно. Им по двадцать было. Золя пришла к нему, сообщила, что беременна, но не планирует рано матерью становиться, не сможет содержать ребенка. На аборт денег попросила, но Эрик сказал, что будет помогать, и Золя в итоге приняла решение рожать. Так Элька появилась: внешностью в мать пошла, а характером – в Эрика. Ребятам как-то удавалось сохранять теплые отношения все эти годы, несмотря на то что вместе они не жили – у каждого своя личная жизнь, интересы. Эрик не создавал впечатление воскресного папы. Всегда был на подхвате, дочке время уделял, они с Яном в отпуска Эльку возили, иногда мы с Сергеем присоединялись. В этом плане Эрик с Залиной молодцы, хорошую девочку воспитали, дедушки и бабушки были рядом, мир и покой с обеих сторон. Но потом Эля заболела. Одна операция, вторая… Третья ее убила: ребенок не выкарабкался. Слабое сердце. Что самое ужасное – возраст такой, когда уже все понимала и за родителей переживала больше, чем за себя. Каких-то несколько месяцев, и всё, ее не стало. И ведь деньги были, возможность лечить, поставить на ноги, а организм не справился. Часто наоборот бывает – денег не хватает. А тут… – шумно вздыхает она, заканчивая длинный монолог.
Янис грустнеет и опускает глаза. Закусывает губу.
– А ведь он знал, что так будет, когда ей третью операцию назначили, но молчал. Отстранился, уехал. Лишь на похороны вернулся.
– В смысле? Знал, что девочка умрет? – удивляюсь я, чувствуя болезненные спазмы в животе от волнения и переживаний за ребенка. Которого уже нет.
Ян и Катя молчат, но очень красноречиво, мурашки ползут по спине от их взглядов.
– Эрик после ее смерти долго делал вид, что держится. В путешествия ездил, работал, типа некогда ему общаться. Здесь стал реже появляться. Ну он в действительности такой: слегка безбашенный, всегда на позитиве. Хотя Ян предупреждал, что самообладание у Эрика уже на ниточке, и как итог – падение со скалы... Ты же видела это видео?
Я киваю.
– Ян бы Эрика вытащил. Ну ты посмотри на него: не мальчик ведь, а махина. К тому же в связке с близким человеком. Там и ребята спускались, чтобы помочь. Мы думаем, что Эрик испугался еще одну трагедию пережить. Что Ян сорвется и погибнет, или инвалидом останется, поэтому...
– Эгоист он, – печально хмыкает Ян, перебивая. – Почему ты его все время выгораживаешь и защищаешь, Кать? Он испугался, а я нет? Я тоже стресс получил и несколько дней толком не мог ничего произнести, постоянно на каких-то препаратах, всё как в тумане. По-твоему, это не страшно – жить с чувством, что из-за тебя погиб брат?
– Я думала, у меня сердце остановится, когда узнала про вас. Ужасное время мы пережили… Но с того момента странности тебя отпустили. Хоть какой-то плюс, так? – Катя ерошит Яну волосы на голове и опять чмокает в макушку.
– Странности? Хочешь сказать, ты и впрямь с духами общаешься? – неверяще усмехаюсь я.
– Ну не то чтобы общаюсь. Бывало иногда, озарения придут как вспышки или сны снятся, которые потом сбываются. А после того случая с Эриком лишь остаточные явления, редкие. И слава богу. Вот у меня где это всё. – Ян проводит большим пальцем по горлу. – И ваши шуточки на этот счет тоже, – добавляет, поднимая на Шану глаза.
– Зачем вы мне всё это рассказываете? – недоумеваю я, хватаясь за живот, потому что спазмы усиливаются, причиняя дискомфорт.
– Как зачем? – хмыкает Катя. – Эрик же, считай, в семью тебя привел. У него их две: одна в Москве, другая тут. Не знаю, что там у вас и как всё серьёзно, но он ожил. На какие-то водопады опять собирается, занятия, движуха, на базу приезжать начал, с нами общается, как и раньше. Глаза блестят.
– Меня, получается, привел, а Залину вы разжаловали, и она осталась со своим горем за бортом вашей «семьи»?
– Ого, какие заявочки. – Ян дергает плечом, сбрасывая руку Шаны. – Слышала? У нас тут борец за справедливость?
– Рина, им обоим сейчас непросто, – спокойно говорит Катя. – Никто никого не бросал. Мы продолжаем общаться, поддерживаем связь, но так, чтобы они не пересекались на одной территории. Золя нормальная, но недавно у них с Эриком случился конфликт на почве того, что он отдалился. Она воспринимает остро: будто бы он пережил смерть Эли и все забыл. Надеюсь, Залина вскоре поймет, что это не так. Совсем не так...
– Если Эрик и воспрял духом, то не из-за меня, ясно? – зачем-то ощериваюсь я. – И какие ему водопады? Вам не видно, а я с ним сейчас много времени провожу. Так вот, он начинает и заканчивает день с горсти таблеток. Не знаю, говорил вам Эрик или нет, но ему, возможно, новая операция потребуется. Или замена желудка и почек, если не перестанет обезболивающее в таком количестве глотать.
– В смысле? – хмурится Ян. – Какая операция? У него же все хорошо.
– Очень хочу на это надеяться. Но если вы не в курсе, то я дочь того самого Аверьянова, который сейчас под следствием. Отец импортировал некачественные приборы из Китая, меняя лишь их упаковку, и продавал в России под своим именем. У сына Анатолия Бруса были осложнения после того, как ему установили медицинское устройство из тех, что производит наша фирма. Спасти жизнь этого парня не удалось. Началось расследование. Возможно, одна из «запчастей» Эрика из той партии той, которую отозвали или вскоре отзовут, – выпаливаю как на духу.
Катя с Яном переглядываются, и задор уходит с их лиц, сменяясь тревогой, а мне ещё больше не по себе становится.
Я прерываю их молчаливое созерцание:
– Эрик попросил не касаться прошлого и всего, что связано с его дочерью. Я даже не догадывалась о ее существовании до недавнего времени. Между нами всего лишь секс. Извините, что так грубо, но я... не ваша семья. Не надо так. От этих ожиданий еще хуже может быть. Обоим по итогу.
Катя прожигает Яниса пытливым взглядом.
– Я ничего не знал. Он говорил и говорит, что чувствует себя хорошо.
– Мне нет смысла вас обманывать, что он глотает таблетки одну за другой. Если партию отзовут, то ему потребуется новая операция, потому что у китайских производителей низкое качество материалов. Не исключено, что поэтому Эрик и испытывает боли. А если ничего не сделать, то в лучшем случае он инвалидом останется.