– Заметила, да? – улыбается Эрик. – Терпимо. Но пока стоп. После операции продолжу.
Багдасаров целует меня в запястье со стрелочками и снова зевает. Такой уставший и разбитый. Даже жалко становится. Я прижимаюсь крепче, рассматриваю его, а Эрик опять прикрывает глаза. Следя за потоком машин, я думаю о том, как сильно люблю этого человека.
Когда мы подъезжаем к дому, Эрик кивает на дверь:
– Закажи что-нибудь из доставки. Я скоро поднимусь.
Я захожу в квартиру и заказываю пиццу. Выглядываю в окно и наблюдаю, как Багдасаров стоит на улице, с кем-то разговаривая по телефону, и курит. За ужином решаю продолжить допрос. К тому же мы немного отдохнули в машине, и, возможно, мне повезет услышать что-то вразумительное в ответ на вопросы, которых накопилось не так уж и мало за дни нашей разлуки.
Эрик сидит за барной стойкой, по пояс раздетый, на плечах и груди рисунки, на запястье часы. Выглядит очень сексуально. С аппетитом уплетает пиццу и смотрит в экран телевизора, на меня не обращает внимания. Кто-то у нас, оказывается, любитель фастфуда? И как еще в такой отличной форме держится? Вот бы и мне так.
– Ты говорил, что не будешь подавать иск к нашей компании, – начинаю, набрав в легкие воздуха. – Но подал. Я в новостях об этом прочитала.
Эрик отрывает взгляд от телевизора и переводит на меня заинтересованные глаза.
– К вашей и не подавал. Но теперь она в чужих руках, и скоро у Ибрагимова будут серьезные проблемы. Бумажки, кстати, завезу на днях. Те самые, которые ты раскидала по асфальту.
Вспоминаю, и мурашки по коже несутся табуном. Не хочу касаться событий того дня, но все же спрашиваю:
– Ты бы правда ушел, если бы я не кинула папку в твою спину?
Голос дрожит. И руки тоже.
– Угу. Приехал бы потом мозги вправить, когда остыл бы. Но увы. Ты лишила нас такой возможности. И поплатилась за это ссылкой в Мюнхен.
Я досадливо хмыкаю и ненадолго замолкаю, думая о его словах и обо всем, что произошло. Мозг плавится от обилия мыслей.
– Вы неплохо сдружились с Даней, да? Так и приобщишь брата к бизнесу…
– Почему бы и нет? – пожимает плечом Эрик. – Он просто ленится. А так-то не глупый парнишка. Схватывает всё на лету. Это у вас семейное, да?
– Глупость или на лету всё схватывать?
Эрик проводит языком по губам и покачивает головой:
– Нормально у вас с мозгами, а вот с выдержкой у пушистика беда. Причем серьезная.
– Все-таки иск, да? – пропускаю мимо ушей слова Эрика о моей взбалмошности. – И что потом?
– Да, иск. С заоблачной суммой. Этим отец занимается, я не вникаю. Не семи пядей во лбу везде успевать. Но благодаря его связям мы из страны выехать смогли. Измайлов в стадии ликвидации бизнеса. Что успели перевести – за границей осядет, остальное здесь раскидали, чуть позднее тоже выведем из России, чтобы сверху носы не совали. Без потерь не обошлось. Но как без этого? Еще заработаем. Со временем. Как шумиха уляжется. Я заодно здоровьем займусь.
– А как твой отец отнесется к тому, что я дочь мошенника и тебе из-за меня предстоит повторная операция?
– Из-за тебя? – кривится Эрик. – Ты сама лично изготавливала эту деталь, да?
Я замечаю, как в карих глазах вспыхивает гнев.
– Ты понял суть вопроса.
– Молча отнесется, – резко обрывает он. – Тебе со мной жить, а не с моей родней.
– Жить?
– Да, – кивает Эрик на дорожную сумку, стоящую в дверях. – С работой, думаю, можно пока не заморачиваться, а с сессией помогу. Ты вроде в сиделки напрашивалась? Ценой не обижу. К старичкам визиты допускаются в любое свободное время, кроме ночи. – Он впивается в меня глазами так цепко, что становится не по себе. – Остальное время хочу, чтобы со мной проводила.
– Я и бесплатно с тобой посижу.
– Молодец, – усмехается Эрик. – В горы поедем после реабилитации. Не потяну сейчас их. Ни физически, ни морально. В тысяче километров от Москвы место хорошее есть. Витя нас отвезет, как здесь оставшиеся вопросы порешаю. Пашу дергать не буду, пусть сыном наслаждается. А через годик-полтора они вернутся в Россию и сменим караулы. Да?
Он с удовольствием откидывается в кресле.
– В каком смысле? – подбираюсь я, а Багдасаров расплывается в безмятежной улыбке.
– Полагаю, в прямом?
– Разве мы не уже? Ты ведь наставления дал, как сына назвать. Дочь, наверное, Эрикой?
– Дочь… – Эрик задумывается и скользит взглядом по моему телу. Даже сквозь одежду ощущаю, как обжигает кожу его желанием. – Мне Рина нравится. Рина Эриковна. Неплохо звучит, да?
– Так себе. И со временем нестыковки. Год и месяц не равнозначные понятия. Что, если я уже? Все планы насмарку?
Эрик снова улыбается. Достает телефон, водит несколько секунд пальцами по дисплею, а потом поворачивает ко мне экран, и я прыскаю со смеху. Только математики такие пришибленные шизики! Багдасаров установил себе приложение в телефон, чтобы следить за моими «красными днями»? Как находчиво! Я бы до такого не додумалась!
– Календарь беременности потом тоже будешь вести? – с издевкой спрашиваю, не переставая улыбаться.
– Сама будешь вести. Мне по факту результат покажешь.
Эрик задумчиво прикусывает губу и долго смотрит на меня. А я едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть его ногой под столом. Пусть потише размышляет! На меня будет похож ребенок. Я симпатичнее. И настырнее. А значит, и гены сильнее.
– Спешу тебя огорчить, Эрик. У меня был сбой в цикле. Я много нервничала, и он сместился. Знаешь, чем это нам грозит?
– Хм-м… – задумывается он и красиво щурит глаза. – И чем же?
– Надеюсь, в это мгновение твои головастики отчаянно борются за мою яйцеклетку. Делаем ставки. Рина или Эрик?
Везунчик давится куском пиццы и кашляет, стучит себя по груди. Мне даже становится его немного жаль, но держу лицо и стойко переношу тяжелый взгляд.
– В следующем цикле предохраняться будем, – придя в себя, произносит Эрик. – Ты вроде к гинекологу записывалась?
– И не дошла, – отрицательно качаю головой.
– Дойди. После реабилитации вернемся к этому вопросу.
– Но, если что, сына Эриком назову, а дочь Риной, да? – широко улыбаюсь я, а везунчик начинает беситься.
– Ты такая милая девочка, – цедит сквозь зубы.
Не все же ему надо мной стебаться.
– Я пошутила, – сдаюсь. – Нормально всё с моим циклом. На днях придут месячные. К тому же у нас аврал по всем фронтам, только беременности не хватало. Но безумно приятно, что ты об этом говоришь и ведь не шутишь, да?
Я встаю со стула и забираюсь к Эрику на колени, обнимаю за плечи, провожу носом по небритой щеке.
– Не шучу, Рина, – отвечает он надтреснутым голосом и обжигает многообещающим взглядом.
– А в поездку когда собираться? И что мы там делать будем? Может, безопаснее на базу?
– Два раза уже были во Владивостоке. Больше не хочу. А там, куда повезу, нас ждут тишина и спокойствие, красивые пейзажи. Тебе понравится.
– Экипировка?
– Обычная.
– А экстрим?
– Если только в горизонтальной плоскости, – усмехается Эрик. – Но с защитой.
– То есть чисто как путешественники?
– Я не самоубийца, Рина. В домике на берегу озера поживем. Недели две или три. По самочувствию видно будет.
– А врач что сказал? – Я обхватываю везунчика за шею, когда он дергается.
– Что необходима операция.
– А сроки?
– Дэнджер, лори. Красная книга, – предупреждает Эрик и недовольно морщится.
– Хорошо. – Я быстро целую его в губы. – Знаешь… недавно думала о нас и вспомнила тот вечер в ресторане, когда якобы пригласила тебя на свидание…
– Ну?
– Ты хотел куда-то меня свозить. Что за место?
Взгляд Багдасарова становится мягче, на губах снова появляется улыбка. А потом он отрицательно качает головой.
– Не скажешь?
– Может, как-нибудь потом. Не пропадать же сюрпризу.
Я раздраженно закатываю глаза и прижимаюсь теснее.
– А ссадины... Авария? – предпринимаю еще одну попытку узнать их происхождение.
– Нет.
– Подрался?
– Возможно.
– Из-за девушки?
– Может быть. – Эрик сжимает губы, пряча улыбку.
– Не скажешь?
– Нет, – снова смеется он.
– Да и черт с тобой!
Нежно целую и постепенно углубляю поцелуй. Отрываюсь только для того, чтобы спросить:
– Ты всё? – Киваю на коробку с пиццей.
– Есть предложения поинтереснее? – Эрик игриво приподнимает бровь.
На языке так и вертятся искренние признания в том, что люблю и что мои предложения не ограничиваются только спальней и сексом, но упрямо молчу. Везунчик – самый настоящий душевыниматель. В груди болит и ноет от того, как он отвечает и с какой чувственностью гладит сейчас спину. Затем берет в ладони мое лицо и долго смотрит в глаза.
– Вот как в тебе уживаются наивный ребенок и развратная путана, а? То задушить тебя хочется, то залюбить до смерти.
– Сейчас, надеюсь, не задушить?
– Можешь хлестнуть по щеке и сместить ориентиры, – предлагает Эрик и теперь сам порабощает мой рот, всасывая язык, сжимает руками грудь через ткань футболки.
Мы целуемся, не в силах оторваться друг от друга. Я и не думала, что возможно так истосковаться по человеку за относительно небольшой срок. Безумно хочется принадлежать только ему одному, ощущать эти разряды, которые пронзают тело, когда касаются любимые руки. Вспоминаю о словах Эрика в машине: что ему бы хотелось взвалить меня на плечо и тащить в спальню… Господи, сколько же у нас впереди интересного, столько всего предстоит попробовать и пережить… Если в порыве новой ссоры или всплеска эмоций не поубиваем друг друга.
43 глава
– Все, хватит. – Эрик забирает у меня телефон, выключает его и прячет в карман брюк. – Выдам в конце поездки.
Я вытираю слезы со щек, громко шмыгая носом. В груди горит. Не получается сделать и вдоха.
– Почему так много? – Голос сдавленный и дрожит, будто принадлежит не мне. Я поражена сроком, назначенным отцу приговором суда. – Не верю, что ему дали столько лет… Это неправда...