46 глава
– Так и знал, что ты здесь, – слышу я голос Яна над собой и вздрагиваю. – Что с телефоном? Опять недоступен, – говорит он с недовольством.
Поднимаю голову и показываю сотовый, который сжимаю в руке.
– Ты меня до инфаркта доведешь, – шумно вздыхает Янис, садясь рядом. – Вы оба, – кивает на дверь, за которой находится везунчик.
– Связь здесь почему-то не ловит. Я уже говорила об этом. Забыл?
Ян выглядит так, словно я и впрямь создаю ему кучу проблем.
– Помню. Поэтому и приехал. Хватит здесь сидеть, а? Отвезти домой?
– Какой в этом смысл? – отвечаю с грустной усмешкой. – Мне здесь больше нравится. Так он хотя бы за стеной. А дома все равно о нем думаю. Пока не поеду, – отрицательно качаю головой.
Ян вытягивает ноги и прикрывает глаза. Тоже устал. Это видно. Суровое выражение его лица смягчается.
– Кто тебе выписал новый пропуск? Я вчера сказал в регистратуре, чтобы тебя к Эрику не пускали. Мать? – спрашивает он.
– Да, Дина Сергеевна. В отличие от тебя, она понимает, как это важно. Эрик хоть и без сознания, но всё чувствует.
– Довести себя до ручки вам важно. Все нервы вытрепали нам с отцом, – резко выдыхает Ян.
Я хочу сказать, что Артур Ремович тоже заезжал и они долго о чем-то разговаривали в сторонке с Диной Сергеевной, но не успеваю, потому что мимо нас проносится медсестра и скрывается за дверью реанимации.
Пальцы тут же немеют, а сердце начинает отбивать бешеный ритм, гулко стуча о ребра. Металлический вкус страха растекается по языку и постепенно заполняет рот. Если Эрик в медикаментозном сне и прийти в себя не может, пока его сознание выключают необходимой дозой препаратов, это означает, что...
Телефон выскальзывает из рук и падает на пол. Я давлю приглушенный всхлип, чувствуя, как близка к тому, чтобы лишиться сознания и отправиться следом за бездушной железкой.
– Спокойно. – Ян поднимает мой сотовый с пола, кладет его в карман брюк и крепко сжимает меня в объятиях. – Пожалуйста, не трясись так, Рина! Сейчас всё узнаем, – кивает он на врача, который направляется в реанимацию.
Но я ничего не могу поделать с судорожными всхлипываниями и дрожью. Мне очень страшно.
Опять ожидание. Долгое. Изматывающее. Бьющее по психике. Разница в возрасте между мной и Эриком теперь только числовая – на деле я ощущаю себя дряхлой старухой, у которой не осталось ни одного живого нерва. И двадцать минут ожидания добавляют еще несколько десятков лет. Так и до бессмертия недалеко. Если выдержит сердце.
Когда врач выходит из палаты, даже не пытаюсь встать. Во избежание всяких недоразумений вроде обморока, потому что я на пределе. Просто слушаю, как он тихо разговаривает с Янисом в стороне, и снова плачу. Уже от облегчения. Эрик жив. Перешел рубеж. Дышит сам, но все еще на стабилизирующих препаратах и очень слаб.
Ян садится рядом и ласково гладит по голове, пока я, сильно зажмурившись, пытаюсь взять эмоции под контроль. Получается не сразу. Но я очень стараюсь.
– Рина? – привлекает он мое внимание. – С Эриком все будет хорошо. Его постепенно выведут из медикаментозного сна. Я попробую завтра уговорить врача, возможно, тебя пустят к нему на несколько минут. Подержишь Эрика за руку. Слышишь?
Я киваю, шмыгая носом.
– Позвони родителям, – хриплю, сцепляя пальцы.
– Врач сам сейчас им позвонит. Процесс восстановления не быстрый, но страшное позади. Слышишь? Ну чего ты так ревешь? Нервы?
– Да… – Поднимаю на Яниса заплаканные глаза. – Мне кажется, что сердце превратилось в сито. Состояние такое, будто месяц сижу под этой дверью...
– Зато теперь будешь знать, что Эрик лишь с виду крепкий, а на самом деле задохлик, – тепло улыбается Янис. – В детстве так же: чуть где упал – сразу травма. Поэтому и в шрамах весь. Я сейчас позвоню водителю, он тебя домой отвезет. Ты закинься какими-нибудь колесами и поспи, ладно? Серьезно говорю, Рин, отдохни. Эрику наши эмоции сейчас не нужны. Он скоро придет в себя и по другой причине начнет из тебя душу вытаскивать. Будем надеяться, процесс восстановления быстрее пройдет, чем в прошлый раз. У него теперь мощный стимул вернуться к обычной жизни. – Он подмигивает мне.
– На меня намекаешь?
– Прямо говорю. Ты только при Эрике сырость не разводи. Договорились?
– Я возьму себя в руки, – произношу, вытирая слезы.
Мы ждем водителя на улице, я обещаю Янису быть на связи и сажусь в салон. Оказавшись дома, немного прихожу в себя, пью чай мелкими глотками, а потом иду в кровать и впервые за несколько дней ловлю себя на мысли, что засыпаю не с тревогой в сердце, а с надеждой. На скорую встречу с везунчиком.
Два дня проходят в том же режиме: больница, дом, кровать. Утром третьего дня просыпаюсь от настойчивого звонка, который замолкает и начинает верещать по новой на всю квартиру. Телефон я оставила на кухне. Пока выпутываюсь из одеяла, мелодия прерывается и опять возобновляется, режет слух.
– Да.
Смотрю на часы на духовом шкафу и тру сонные глаза. Десять утра. Нормально меня вырубило. Это всё от нервов. Даже успокоительное не нужно.
– Жду не дождусь того дня, когда сдам тебя в руки брата. Твой телефон разбить иногда хочется, – доносится недовольный голос Яниса.
– И тебе доброе утро. Это просто дежурный звонок или есть какие-то новости?
– Новости. Собирайся. Через полчаса заеду.
«Новости…» – повторяю про себя. Уточнил бы, хорошие или как. Пока натягиваю джинсы и джемпер, собираю волосы в пучок, проходит две минуты. Что делать оставшиеся двадцать восемь? Ведь у Яниса откуда-то есть ключ от моей квартиры. Сразу бы заехал! Не удивлюсь, если после реабилитации Эрика мне потребуется помощь психолога. Нужно будет обратиться к Залине, она вроде мозги ставит на место. Еще чуть-чуть, и мои, наверное, отъедут.
К моменту, когда Янис появляется у моего дома и звонит, чтобы выходила, я уже накрученная до ручки. Но внешне не подаю вида. Держусь. Обещала ведь не истерить без веского повода.
– Мы едем в больницу? – уточняю, садясь на переднее сиденье.
– Угу, – отзывается Янис, трогаясь с места.
– Эрик пришел в себя?
Вот что за привычка? Почему я должна вытаскивать из него всё клещами?
– Ну так… пытается.
– Что это значит?
– Если повезет, то застанешь в сознании на пару минут, – широко улыбается Ян и поворачивается, наблюдая за моим лицом.
Я повторяю про себя его слова до тех пор, пока не приходит понимание, что везунчик не просто рубеж переступил, а пришел в себя! Сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья, а в голове начинает шуметь от эмоций.
– Эрик рассказывал, что вы скинули его на сиделку в прошлый раз. Это правда? – спрашиваю, почему-то вспомнив о нашем разговоре в домике у озера.
– Что? – морщится Ян. – Ну-ка поподробнее с этого момента.
– Ну… он говорил о вспышках агрессии. Что вы не выдержали. Сиделка тоже. Потом Залина приехала, но они поссорились и поставили общение на паузу. Так все ужасно с его вспыльчивостью?
– Охренеть. На сиделку его скинули, да? Правда так сказал? Я не отходил от Эрика! А когда в командировки ездил то да, Золю просил присматривать. Она прилетала из Владивостока. Однажды вернулся, а они в пух и прах разругались, он к себе на квартиру съехал, ни с кем из нас не общался какое-то время. Но сиделка, блядь! – чуть ли не рычит Ян. – Надо же такое придумать...
Я улыбаюсь. Смешно наблюдать, когда у Яниса появляются эмоции на лице и в интонациях голоса. Он так везунчика напоминает в эти моменты.
– Сиделку я теперь тоже никогда ему не забуду.
Неужели Эрик сгущал краски? Вот же мастер плести интриги.
Ян отправляется к врачу, который находится двумя этажами выше, а я опять сижу под дверью в реанимацию. Соблазн быть с Эриком ежесекундно очень велик, но без разрешения врача никто не позволит мне переступить порог палаты. Когда Янис спускается с каким-то листком и кивает в сторону поста, где сидят медсестры, ощущаю внутренний подъем и живой трепет.
Облачаюсь в халат и жду появления врача, который подходит через пять минут.
– Сколько я могу с ним побыть? – спрашиваю у Кирилла Петровича, пока он заполняет какие-то бумаги на посту, после чего мы идем к двери, за которой находится везунчик.
– Недолго. Сейчас важно поддерживать стабильное состояние пациента, поэтому, пожалуйста, без лишних эмоций. Ни в коем случае не плакать, если Эрик придет в себя, когда вы будете находиться рядом, – предупреждает он.
Но это я и так знаю.
Мы заходим к Эрику вместе. Врач проверяет показатели на мониторах, затем оставляет нас одних. Я почти не дышу от напряжения – переполняют эмоции. Хочется броситься к кровати, обнять Эрика, но этого делать никак нельзя, поэтому несколько мгновений стою в дверях и смотрю на него. Везунчик спит. Весь в проводах. Бледный. Щеки впали, под глазами залегли темные круги, но губы почему-то очень яркие. Неестественно красного оттенка. Подхожу ближе и касаюсь аккуратного черного ежика волос, чувствуя, как покалывает кончики пальцев. Меня все так же сильно переполняет радость от того, что Эрик пришел в себя, но я глушу эти эмоции. Набираю в легкие воздуха и просто любуюсь им.
Кажется, проходит вечность, хотя от силы – не больше десяти минут. Так хочется трогать Эрика, нашептывать всякие глупости. Чтобы он открыл глаза и посмотрел на меня. Хочу окончательно поверить в то, что это не сон и везунчик ко мне вернулся. Когда я собираюсь уйти, замечаю, что показатели приборов меняются, монитор сердечного ритма подает громкий сигнал.
Словно завороженная, наблюдаю, как ресницы везунчика начинают дрожать и он пытается открыть глаза. Получается с четвертого раза. Его дыхание становится частым и прерывистым. Я не знаю, что делать: позвать врача или остаться? Выбираю второе. Возвращаю руку на место и сжимаю ладонь Эрика. Несильно. Тихо зову его по имени.
Взгляд везунчика становится более осмысленным. Эрик задерживает его на мне, смотрит не отрываясь, а потом на губах мелькает подобие улыбки.