Она чувствовала себя униженной этими воспоминаниями. Ее слишком пылкое воображение, абсурдные страхи вынудили вести себя подобно глупой выпускнице пансиона. И все это в присутствии Блэка — любезного и опытного, прекрасно владевшего собой.
Острый укол разочарования кольнул прямо в сердце, когда граф выпустил ее из рук и поспешно поднялся. Лопнула атмосфера духовного единения, подкупающей интимности, когда она, едва дыша, надеялась, что Блэк снова поцелует ее, как днем в карете. Легкое гудение, ощущение возбуждения, охватившее все ее тело, появившееся еще в коттедже, возобновилось с новой силой. Казалось, достаточно одного его присутствия, и все ее чувства необычайно обострялись.
— Скажи мне, Изабелла, тебе о чем-нибудь говорит название «Дом Орфея»?
— Нет. А почему вас это интересует?
— Слышала ли это название?
— Нет. Не имею ни малейшего понятия, кем является этот Орфей.
— Являлся, — поправил ее Блэк, опуская записку в карман. — Орфей был древним греческим поэтом, который спустился в Аид и вернулся оттуда. Его возлюбленная, Персефона, вынужденная проводить половину года в Аиде, а вторую половину на земле — символ возрождения для последователей учения Орфея[28].
— Простите. Мне известно совсем немного из греческой мифологии. — Лицо ее пылало, она могла в точности сказать, когда румянец вернулся на ее щеки, — в тот самый момент, когда она почувствовала себя униженной в присутствии Блэка.
— Вполне понятно. Девочек нечасто знакомят с мифологией, ведь так?
— О нет, милорд, не думаю, что вы поняли правильно. Моим образованием почти никто не занимался до пятнадцати лет, когда за мной послали из дома моей тетушки. Меня привезли туда и некоторое время обучали, правда, в основном предметам сугубо практическим. Вовсе не философии или мифологии. Еще в детстве моя матушка научила меня читать, но не более того. Ее заботили… гм… несколько другие вопросы…
— Возможно, ты слышала, как дядюшка или мисс Люси говорили об Орфее или его учении?
— Боюсь, что нет.
— А мистер Найтон?
Изабелла покачала головой, стараясь понять, что ему от нее нужно.
— Понимаешь, Изабелла, на восковой печати, которой запечатано это письмо, изображены лавровые ветви и шестиконечная звезда. Под печатью написано «Дом Орфея». Полагаю, мне следует разыскать этот клуб, не исключено, он приведет меня к автору послания.
— Ничем не могу вам помочь, однако вполне в моих силах поинтересоваться у Люси или мистера Найтона, если вы…
— Нет, вовсе не стоит этого делать. — Блэк сжал ее маленькие кисти в своих горячих ладонях. — Предоставь это мне. Я найду «Дом Орфея» и человека, стоящего за этой запиской. Ни о чем не беспокойся, Изабелла. Твоя репутация в безопасности. Я не позволю, чтобы хоть что-нибудь бросило тень на твое доброе имя.
Виноват ли сидр или то, как Блэк смотрел на нее, но вскоре Изабелла почувствовала, будто окружена теплым, обволакивающим облаком. Ощутила влияние внезапно подступившего опьянения. Ее глаза медленно закрывались, очень хотелось откинуться на диван и вздремнуть. Однако это было бы непростительной грубостью, учитывая тот факт, что граф предложил остаться с ней и дождаться приезда Люси или маркиза Стоунбрука.
— Ты выглядишь изможденной.
— М-м-м, — пробормотала она. — Я плохо спала этой ночью, а днем мне опять приснился дурной сон.
— Сон?
Изабелла сделала еще один маленький глоток и почувствовала, как теплая пряная жидкость согрела ее изнутри. Надо прекратить поглощать пьянящий напиток, иначе язык откажется повиноваться.
— Да.
— И о чем этот сон?
Она не могла сказать ему. Белла никогда не говорила о своих снах, особенно тех самых, но неожиданно осознала, что стала описывать их, прежде чем ее посетила мысль взять себя в руки и остановиться. — Я нахожусь в странной комнате… совсем одна.
— Да?
— Но каким-то образом ощущаю чужое присутствие. Чувствую его. Однако это нечто не проявляется из тени, скорее, притаилось в темноте, выжидая, наблюдая за мной.
— Ты понимала, где находишься?
Изабелла покачала головой и закрыла глаза. Усталость брала свое, и она уже едва сознавала, что говорит.
— Нет, я никогда прежде не видела этого места, но, пожалуй, оно напомнило мне комнату джентльмена. В ней присутствовало нечто очень мужское. Что-то вроде библиотеки или кабинета.
— И ты боишься этого сна?
— Да, потому что он принадлежит к числу тех самых снов.
Блэк придвинулся к ней ближе, взял чашку с сидром из ее рук и отставил в сторону. Прикосновения его пальцев к ее озябшим ладоням воспламенили ее тело, захотелось, чтобы их внезапно возникший контакт длился и длился. Она желала почувствовать его руку в своей руке. Днем на нем были перчатки, сегодня ночью, войдя в дом, он снял их, и Изабелла поймала себя на шокирующей мысли о том, что жаждет испытать ласку его рук.
— Почему ты боишься этого сна, Изабелла?
Ей хотелось спать, а совсем не разговаривать, однако Блэк, казалось, не замечал этого. Он будет продолжать ее спрашивать, пока не добьется ответа.
— Потому что в нем был он, этот молчаливый странник — Смерть. Я чувствовала его присутствие, я всегда чувствую его. О, он не снился мне уже несколько месяцев, и я опрометчиво решила, будто исцелилась от преследующего меня кошмара. А сегодня днем все повторилось снова. Именно он был со мной в комнате. Наблюдал за мной.
— Это всего лишь сон, — успокаивающе прошептал Блэк. — Поспи, Изабелла. Не бойся, что Смерть придет к тебе в кошмарном сне, ибо я буду с тобой и прогоню его прочь.
Тени от горящего в камине пламени скользили в причудливом танце по открытым плечам Изабеллы и глубокому вырезу ее платья. Словно язык искусного любовника, огненные отблески облизывали ее кожу, и Блэк был заворожен этим эротическим видением. Он представлял себе, как это будет на самом деле — наконец-то, — когда его язык коснется ее сияющей плоти, подобно быстрым теням каминного пламени.
Изабелла боялась теней и темноты, двух сущностей, которые всегда притягивали его самого. Блэк чувствовал себя как дома среди теней и туманов. И после того, что произошло сегодня, он не мог не задать себе вопрос: поймет ли это когда-нибудь Изабелла, сможет ли принять?
Много лет прошло с тех пор, как Блэк подружился с темнотой. В конечном счете для него это стало единственным способом покончить со своим прошлым. Оплакать потерянное и приобретенное, сколько бы он ни пытался отрицать эту простую истину.
Лондонский свет полагал, будто все знает о нем, а правда заключалась в том, что ни один из напыщенных его представителей не имел ни малейшего понятия, что являет собой граф Блэк. Блэк считал Изабеллу родственной душой. Жизнь обоих была изуродована. Оба поодиночке столкнулись с ужасными испытаниями, выпавшими на их долю. Граф думал, что она, как и он, нашла прибежище в тенях. Но, похоже, Блэк ошибся. Изабелла владела истинным светом. О, эта ее молочно-белая кожа — она превращала девушку в неземное, божественное создание, и он всей душой стремился приобщиться к ее чарам. В ее реакции на его поцелуи Блэк чувствовал нечто другое. Страстность. Полный желания и темной чувственности, ее ответ мог свести мужчину с ума. Блэк жаждал погрузиться в нее, почувствовать, как его тело обволакивает яростная аура ее возбуждения.
Сегодняшняя поездка с Изабеллой в карете потрясла его до глубины души. В атмосфере словно витали какие-то флюиды, жизненные вибрации. Казалось, даже воздух стал иным — тяжелым, насыщенным, и он сидел в полной тишине, впитывая новые ощущения. Еще никогда прежде он не испытывал подобного притяжения к другому человеческому существу. Изабелла заводила его, пьянила, сводила с ума. Как мотылек и манящее его гибельное пламя свечи, приливы и отливы земных морей и океанов и управляющая ими луна, рождение и смерть — они были навеки связаны, два духа, обретшие друг друга после вечной разлуки.
Ему было тридцать три года, он прожил достаточно долго, многое успел повидать и сознавал, что случившееся с ними — не просто похоть, сексуальное влечение. Та особая тишина, музыка сфер, вибрации которой ощущались в темноте кареты, стала предзнаменованием, предчувствием того, чему еще предстояло случиться. Поцелуй — прелюдия, искушение, намек на чувственные наслаждения, которые они обретут вместе.
Вполне очевидно, Изабеллу это пугало. Инстинктивно Блэк чувствовал ее страхи. Она боялась произошедшего между ними, поскольку ощущала это столь же сильно, как и он. Ее сдерживаемые страсти грозили выйти наружу, Блэк понял это, почувствовал, как ее подлинное естество стремилось к высвобождению, стоило ему поцеловать Изабеллу и прижать к себе ее трепещущее тело.
Белла еще не знала, что делать со своими желаниями. Осознание придет к ней очень скоро. И ее больше не охватит сожаление или стыд за то, что позволила себе разделить с ним свою страсть.
Неминуемо. Он говорил ей правду. Случившееся с ними было неотвратимо. Блэка не покидала уверенность, что он получит ее, введет в мир самых изысканных удовольствий, которые доступны только мужчине и женщине.
И совсем не обязательно знать человека в течение долгого времени, чтобы убедиться в этом. Блэк полагал, что можно прожить с кем-нибудь двадцать лет или больше, так и не ощутив подобного. Однако достаточно было од но го взгляда на Изабеллу — достаточно того, чтобы их глаза встретились, — и он уже понял, какая она женщина.
Едва слышный вздох слетел с ее губ, голова опустилась на спинку дивана, глаза закрылись. Блэк не отрываясь смотрел, как трепещут ее густые ресницы, едва касаясь все еще бледной кожи лица. В ней больше не было страха. Потянувшись к ней и проведя кончиками пальцев по ее щекам, он почувствовал лишь легкий жар. Блэк заметил, как ее ресницы дрогнули, а затем приоткрылись изумрудные глаза. Изабелла зевнула, прикрывая рот рукой.
Да, в ее глазах не было страха, а ленивая улыбка, которой она его одарила, свидетельствовала о сонной усталости, делавшей Изабеллу еще более притягательной.