Люси поперхнулась, а Элинвик нахмурился.
— Ну-ну, леди Элизабет! — успокаивающе воскликнул Стоунбрук. — Мужайтесь, самые знаменитые красавицы в истории были пухленькими, как булочки.
— О, благодарю вас, милорд.
— В том, как вы выглядите, нет ничего дурного, — пробурчал лорд Элинвик, прежде чем наполнить бокал вином и поднять тост. — Давайте выпьем за дам, похоже, Блэку чертовски вовремя пришла идея оживить наши унылые ужины, пригласив столь прелестных собеседниц.
Элизабет провела рукой по скатерти, изящно перебирая пальцами в поисках бокала. Изабелла уже хотела ей помочь, когда поймала упреждающий взгляд Блэка и заметила легкое покачивание головой.
Действительно, в ее помощи не было нужды, поскольку, когда Изабелла вновь взглянула в сторону леди Элизабет, увидела, что та уже сделала маленький глоток вина.
— Превосходное красное, — прошептала Элизабет, осторожно облизывая губы. — Помимо вкуса винограда, я чувствую ягоды, яблоки и, возможно, какие-то пряности.
— Да, — подтвердил Блэк.
— Вино не французское. Испанское?
— Леди Элизабет, вы воплощенная мечта виноторговца. — Блэк улыбнулся и шутливо салютовал ей бокалом.
— Благодарю вас, милорд.
— Ну, а я бы вполне удовлетворился хорошим ломтем мясного пирога и добрым шотландским элем, — возразил Элинвик. Он поднял глаза и встретился с Изабеллой взглядом. — Кажется, вы упоминали, будто вы из Йоркшира, мисс Фэрмонт. Откуда именно?
— Из Уитби, милорд.
— Ах да, прекрасные пейзажи. Правда, в это время года там весьма уныло. Я был там разок. Помню замечательную чайную, где попробовал самый лучший в жизни пирог с мясом и грибами.
— Чайная Элизабет Ботман! — воскликнула Изабелла.
— Вы ее знаете?
— Знаю? О, да я тратила там каждый лишний пенни. И еще непревзойденная кофейня «У Салли Ланс». И «Йоркширский хлебец». Господи, сто лет уже его не пробовала, — с тоской протянула она.
— Там еще подавали замечательные кексы с цукатами, я припоминаю.
— О да, — согласилась Изабелла, с тяжелым сердцем вспоминая родной дом. Хотя ее детство нельзя было назвать счастливым или благополучным, ей очень нравилось в Уитби. Йоркширское побережье — замечательное, красивое место, омываемое волнами сурового Северного моря, с вересковыми пустошами и знаменитым лесом в окрестностях городка Пикеринг. Прекрасные пейзажи надолго пленяли глаз.
— Мне очень понравился кекс с маслом, — добавил Элинвик. — С чашкой бодрящего йоркширского чая.
Изабелла никогда не могла позволить себе масло. Однако ох сколько раз воображала его, намазанное на толстый кусок кекса с цукатами. Так было бы восхитительно! Даже сам по себе ломоть кекса представлялся ей тогда недостижимой мечтой, роскошью. Огромный кекс с цукатами или йоркширский хлебец магическим образом появлялся на их скудном столе лишь иногда, когда у матери случались деньги. Совпадало это, как правило, с приходом в порт торговых и военных кораблей и, соответственно, бренчавших монетами моряков.
Будучи ребенком, Изабелла не задавала вопросов. Став молодой девушкой, она узнала, как ее мать добывала деньги на сдобные кексы. Ее терзали угрызения совести, казалось, грешно наслаждаться роскошествами, полученными неправедным путем, оплаченными безнадежной страстью любить и быть любимой. Ее мать никогда не могла устоять перед мужчиной в морской униформе. Всего несколько восторженных взглядов с ее стороны — и бравые моряки, впервые появившиеся в городе или остановившиеся здесь на пару дней, быстро оказывались в ее постели. Каждый страстный ухажер представлялся ей матерью как «тот самый, единственный». К несчастью, ни один из многочисленных романов не закончился так, как она мечтала. Несчастная умерла с разбитым сердцем и погубленной репутацией.
Изабелла не могла отделаться от воспоминаний о прошлом. Вновь и вновь видела себя стоящей в кухне у маленького щербатого стола и смотрящей на лежащий перед ней теплый сдобный кекс с цукатами. Белла сознавала, что не должна становиться соучастницей греха ее матери, однако ей всегда казалось бесполезным расточительством пытаться что-то предпринять в ситуации, которая укладывалась в поговорку про арендатора, желавшего отомстить лорду и повесившегося на его воротах. Если она не съест хлеб, он пропадет — это расточительство, мотовство. Пословица «не проматывай, и не будешь нуждаться» очень скоро стала ее девизом.
— Аббатство Уитби — великолепное и величественное место. Готическое и меланхоличное. Прекрасно подходит для того, чтобы предаваться размышлениям в тиши древних камней.
От звука голоса Блэка мурашки побежали по ее телу.
— Вы были там, милорд?
— Да, два года назад. Очаровательная деревенька, да и само аббатство, разрушенное, но не утерявшее былого величия, не может не вызвать чувство благоговения и восхищения.
— Аббатство было моим излюбленным местом в Уитби. Мне нравилось приходить туда, смотреть на бушующие волны и мечтать.
— Действительно, это место навевает грезы.
Опустив голову, Изабелла уставилась глазами в стол.
Предмет ее мечтаний и грез был слишком личным для застольной беседы.
В разговоре опять повисла пауза, и Изабелла, еще раз придирчиво осмотрев платье и придя к неутешительному выводу о том, что если будет продолжать поглощать предложенные щедрым хозяином яства с тем же усердием, то ее облегающий наряд непременно лопнет по швам, решила оторваться от еды и принялась осматриваться по сторонам. На противоположном от нее конце стола восседал дядюшка, увлеченный поеданием изысканных деликатесов. Она наблюдала, как его густые бакенбарды шевелятся в такт движениям челюстей. Ей всегда невыносимо хотелось рассмеяться при виде того, как маркиз поглощает пищу. Конечно, очень глупое чувство, но пышные бакенбарды Стоунбрука казались довольно глупыми.
Сидевшая рядом со своим отцом Люси едва притронулась к еде. Время от времени она бросала тайные взгляды на герцога. В чем бы ни уверяла ее Люси, между ними явно что-то есть. Только ее дорогая кузина упрямо отказывалась это замечать.
Место рядом с герцогом занимал привлекательный маркиз Элинвик. Когда их знакомили, он показался таким очаровательным. Во время их обсуждения Йоркшира маркиз стал как-то проще и доступнее, а сейчас вновь принял мрачный и задумчивый вид. Изабелла не понимала, что могло вызвать столь разительную перемену, но вскоре заметила, как Элинвик скривился в третий раз, взглянув на леди Элизабет, и ей пришла в голову мысль о том, что дурное настроение маркиза имеет к ней самое непосредственное отношение. Белла и не догадывалась, что именно вызвало его неудовольствие. Сестра герцога — само очарование.
Напротив Люси и герцога сидел Уэнделл. Весь вечер он был необыкновенно молчалив и почти не участвовал в общей беседе. Найтон постоянно вытаскивал свои карманные часы и суетливо комкал салфетку. Определенно не желал с ней разговаривать, в мысли Изабеллы закрадывались самые темные подозрения.
Неужели Блэк все ему рассказал? Уэнделл прибыл на ужин раньше ее. У графа в запасе оставалось достаточно времени, чтобы сообщить мистеру Найтону о том, что ему удалось обольстить Изабеллу в карете, а потом ночью в гостиной.
Она стрельнула глазами вправо, где на стуле с высокой спинкой удобно расположился с бокалом в руке Блэк. Взгляд его был прикован к ней — он рассматривал ее, изучал. Когда граф вопросительно изогнул бровь, она вспыхнула и отвернулась.
Были ли Блэк подлинной причиной безразличного отношения к ней Уэнделла?
— Итак, мистер Найтон, — произнесла Элизабет, беря в свои руки нить застольной беседы, — я слышала, будто вы именно тот человек, которому посчастливилось обнаружить сокровища храма Соломона.
— О да, миледи, это так.
— Как волнительно, очевидно, увидеть Иерусалим! Вы должны рассказать мне о городе. Там жарко?
— Очень.
— И наверное, много песка?
— Да. Стоит подняться даже небольшому ветерку, и песок засыпает все вокруг. Но при этом ветер несет с собой также и неповторимые ароматы Востока: гвоздика и тмин, анис и шафран. На открытых базарах по ветру полощутся огромные шелковые полотнища. Ослепительно-голубое море и беленые дома. Вас постоянно окружают звуки чужих языков и многоголосье базаров. Это земля древностей, место святое для мусульман и христиан. Историческая память западного мира переплетена с повседневной реальностью Востока. Я понял, что никакие описания не в силах передать всю глубину чувства, охватывающего тебя, когда ступаешь на Святую землю города, ставшего колыбелью христианской цивилизации.
— Вы нарисовали весьма живую картину, мистер Найтон. Я так и вижу перед своим внутренним взором описываемые вами образы, ощущаю аромат пряностей, слышу музыку.
Изабелла заметила, что Уэнделл смущенно покраснел. Любопытно, но она ничего не почувствовала. Разве не должна была она ощутить, по крайней мере, зависть к леди Элизабет, которой удалось вовлечь в беседу Найтона и вогнать его в краску?
— Каждый просто обязан хоть раз в жизни побывать на Востоке. Это и в самом деле абсолютно иной мир.
— О, мне бы очень этого хотелось, — пробормотала Элизабет. — Моим далеким предком был рыцарь ордена тамплиеров. Вы знали это, мистер Найтон? Его звали Синджин Йорк, и он считался храбрым и умелым воином.
Долгое время я была страстно увлечена историей тамплиеров — такой романтичной и трагичной.
— Да, история тамплиеров захватывающа. Я слышал о вашем предке, леди Элизабет. Известны легенды, будто некогда трем рыцарям-храмовникам удалось спастись от преследований ордена французским королем и бежать в родную Шотландию[34]. Вместе с собой они унесли священные реликвии, относящиеся ко времени Христа. Если слухи не лгут, это были чаша, вероятнее всего Святой Грааль, и медальон, в котором спрятаны зернышки яблока с древа познания добра и зла, которое вкусила Ева.
Изабелла не упустила мгновенного обмена взглядами между Элинвиком, Сассексом и Блэком.