Эмитист взяла в руки шляпку — фривольную вещицу, которую она купила у модистки, обслуживавшей нужды скорее туристов, чем парижан, когда в дверь ее комнаты робко постучали.
В комнату заглянула Финелла.
— О, ты… уходишь, — сказала она, когда Эми водрузила на голову это сооружение из соломки, лент и перьев, придав ему игривый наклон.
Со дня поездки в Булонский лес они практически не виделись друг с другом. Несмотря на то что Эмитист взяла за правило каждый день видеться с Софи и расспрашивать о том, как девочка провела день, она намеренно избегала встречаться с Финеллой наедине. И до настоящего момента Финелла поступала так же.
Они обе тщательно обходили то обстоятельство, что, если Финелла и Гастон ограничивались ухаживаниями, Эмитист вступила в любовную связь. Если бы они остались наедине, одна из них могла начать говорить слишком откровенно.
— Ты идешь… с ним, я думаю. — Лицо Финеллы исказилось беспокойством.
— Да, с ним, — спокойно согласилась Эмитист, с откровенным кокетством завязывая ленты под левым ухом.
— Я… я знаю, ты считаешь, что тебе лучше не появляться со мной и Гастоном на случай, если нам встретится кто-нибудь из тех, с кем ты хочешь вести дела, и начнет задавать ненужные вопросы, но… — Она робко проникла в комнату и закрыла за собой дверь.
Эмитист вздохнула. Финелла явно решила, что настало время поговорить начистоту.
— Меня не может не волновать, — начала она, сложив руки у талии, — что ты проводишь так много времени в доме мистера Хэркорта. Я понимаю, что, учитывая мое поведение с Гастоном, мои слова могут отдавать лицемерием, но я боюсь… — Финелла глубоко вдохнула и затаила дыхание, — я боюсь, что намерения мистера Хэркорта не вполне пристойны.
— Ну, конечно, его намерения непристойны. — Эмитист готова была щадить чувствительность Финеллы, если бы та продолжала делать вид, что не знает о происходящем. Но раз Финелла начала этот разговор, Эмитист не собиралась изображать невинность. — Именно поэтому я и выбрала его, чтобы сделать своим любовником. Ты же знаешь, что я не собираюсь выходить замуж.
— О, дорогая. Дорогая. — Финелла приблизилась к ближайшему креслу и рухнула в него. — Твоим… твоим любовником. — Она снова стиснула руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Это я виновата. Я так увлеклась Гастоном, что совсем забыла об обязанностях компаньонки.
— Глупости.
— Нет, это не глупости. Я подала тебе плохой пример, позволив своим чувствам к Гастону… — Финелла осеклась и густо покраснела. — Если хоть одно слово об этом дойдет до Стентон-Бассета, ты погибла. Даже если они узнают только о том, что ты гуляла по Парижу в компании мужчины с такой репутацией, пересудам не будет конца. А я… я действительно не хочу, чтобы ты страдала, как я. Даже притом, что я была абсолютно порядочной вдовой, они не знали жалости. Ты одинокая женщина, с тобой все будет еще хуже. Стоит им только намекнуть… на это.
— А знаешь, меня ничуть не тревожит, если моя репутация немного потускнеет, — ответила Эмитист, натягивая перчатки. — Если бы я была юной девицей, ищущей мужа, или просто бедной женщиной, зависящей от благосклонности окружающих, я, должно быть, уделяла больше внимания тому, что обо мне говорят или думают. Кроме того, ты лучше других знаешь, как это приятно, когда привлекательный… — Перед ее мысленным взором вдруг возникло землистое лицо месье Ле Брюна, и она невольно запнулась на последнем слове, которое хотела произнести. Но, в конце концов, привлекательность тоже бывает разной. Разглядела же Финелла что-то привлекательное под не располагающей к себе внешностью месье Ле Брюна. — Когда привлекательный мужчина, — договорила она, — уделяет тебе особое внимание. Мне доставляет удовольствие, что он пишет мой портрет и что мы с ним гуляем по Парижу, не обращая внимания на внешнюю благопристойность. С ним я чувствую… — Эми задумалась. Она собиралась сказать, что с ним она снова чувствует себя юной девушкой, но, оборачиваясь назад, подумала, что в те годы была немного чопорной. Только встретившись с Нейтаном, Эми обнаружила у себя чувство юмора. Она никогда не позволяла себе веселиться так, как веселилась с Нейтаном. Он открыл для нее целый новый мир.
Они не могли наговориться. Ни с кем другим Эми никогда не говорила так, как с ним. Нейтана действительно интересовало ее мнение. Он не всегда был согласен с ней, и иногда их споры становились довольно горячими. Но, даже не соглашаясь с ней, Нейтан никогда не менял своего мнения о Эмитист в худшую сторону. Если Эми случалось слишком сильно рассердиться, в его глазах появлялся озорной блеск, и он заявлял, что в таком состоянии она еще более соблазнительна. Отложив в сторону свои кисти, Нейтан подходил к дивану, на котором она лежала, и ласкал ее до тех пор, пока она в изнеможении не затихала в его объятиях. К тому времени Эми напрочь забывала о предмете их спора.
— До сих пор, — сказала она Финелле, — я всегда считала, что совершенно лишена женской привлекательности. А теперь у моих ног самый опытный ловелас двух стран.
Нейтан не пытался изменить ни ее характер, ни повлиять на ее мнения. И не отталкивал из-за того, что она с ним не соглашалась. Впервые в жизни Эми позволялось быть собой.
— Неужели ты думаешь, что я откажусь от всего этого из страха перед тем, что скажут люди. Тем более что рано или поздно все закончится само собой.
— Нет. Я вижу, что нет. Но… ты будешь осторожна, правда? Я не хочу, чтобы ты страдала.
Эмитист обернулась, намереваясь спросить Финеллу, не кажется ли ей, что, оставив ее ради того, чтобы выйти за своего французского графа, и забрав Софи, она тоже заставит ее страдать. Ведь у Эмитист никогда не было такого друга, как Финелла, а Софи стала ей почти как дочь. Если бы Финелла на самом деле не хотела причинить ей боль, она не стала бы напоминать о возвращении в Стентон-Бассет, где ей придется в одиночестве терпеть пересуды, жалостливые взгляды, нравоучительные речи и советы, в которых она не нуждается.
Однако Эми прикусила язык. Она не должна из ревности и жалости к себе разрушать то последнее, что осталось от их дружбы.
Ревность? Но разве она могла ревновать Финеллу к Гастону? Нет, такое предположение абсурдно. Она не хотела выходить замуж. Не хотела, чтобы какой-то мужчина получил над ней власть, которая дается мужу по закону.
— Спасибо, что беспокоишься обо мне, Финелла, — сухо произнесла Эми. — Но смею тебя заверить, что я вовсе не собираюсь страдать. Не забывай, что однажды этот человек уже поманил меня, а потом бросил. Я знаю, что не должна верить ни одному его слову.
Эмитист изо всех сил старалась не дать Нейтану затронуть ее сердце. Ее тело и ум — да. Она считала, что с Нейтаном и то и другое обрело большую свободу. Но сердце она надежно прятала под защитой ледяного панциря, который не смогла бы растопить даже самая жаркая страсть.
— О, дорогая, — снова повторила Финелла. — Это звучит так… — Она покачала головой. — Так печально. Когда нет даже надежды на то, что из этого может получиться…
— В этом нет ничего печального. Это просто разумно. Я не намерена выходить замуж и позволять какому-либо мужчине лишить меня возможности управлять собственной жизнью.
— Замужество это совсем другое. Я уверена, что Гастон никогда не будет пытаться управлять мною.
— А он уже сказал тебе, где планирует жить после того, как вы поженитесь?
Финелла вспыхнула.
— По правде сказать, да. У него есть небольшой дом в Саутгемптоне, и он говорит, что нам с Софи будет там очень хорошо.
— Саутгемптон! Это же на противоположном конце страны от Стентон-Бассета. Нельзя было бы найти места более удаленного от меня.
— Это не нарочно. Гастон приобрел этот дом совсем не для того, чтобы разлучить нас. Когда он покупал его, он ничего не знал о нас обеих.
Эмитист тяжело вздохнула.
— Я сделаю все, чтобы не дать ему разлучить нас, — хмуро сказала она. — У меня уже мелькала мысль о том, чтобы уехать из Стентон-Бассета. Возвращение туда из этой поездки будет для меня подобно возвращению в клетку. Так что я подумываю купить дом у моря, и Саутгемптон ничуть не хуже любого другого места.
Увидев, как засияло лицо Финеллы, Эми почувствовала, как отступает боль, вызванная известием о том, что подруга будет жить на южном побережье.
— О, это же просто замечательно. Меня немного тревожит, — призналась Финелла, — как я смогу прижиться одна в новом городе. Потому что Гастону придется очень часто отлучаться.
— Неужели?
— О да. Он… он надеется, что продолжит работать с английскими туристами. Так он сможет часто приезжать во Францию, пока не решатся дела с его поместьями. Ты ведь дашь ему хорошую рекомендацию?
— Так вот почему он прислал тебя поговорить со мной сегодня? — Холодное подозрение змейкой закралось к Эми в душу.
— О нет! Гастон уверен, что ты его ненавидишь. И даже побаивается, как бы ты не стала каким-то образом мстить ему за то, что он украл меня у тебя.
— А ты не боишься?
Финелла засмеялась:
— Конечно нет! Я знаю, что ты не опустишься до этого. Мстительность совсем тебе не свойственна. Ты воплощение доброты, — сказала она, с нежностью пожимая руку Эмитист. — Иначе ты не позволила бы этому человеку… мистеру Хэркорту… снова появиться в твоей жизни.
Внезапно Эми почувствовала, что вот-вот заплачет. Вера Финеллы в нее была такой трогательной. Только она одна всегда предпочитала видеть в Эми хорошее, тогда как все остальные думали о ней самое плохое.
Пошарив в своем ридикюле, она достала носовой платок и вытерла нос.
— Мне не стоило упоминать о нем, да? — расстроилась Финелла. — Должно быть, тебе будет очень тяжело проститься с ним без надежды когда-нибудь снова его увидеть.
Да, это будет нелегко. Эми не могла отрицать очевидное. Нейтан заставил ее почувствовать себя такой… живой.
— У меня останется портрет, который всегда будет напоминать мне об этих днях, — ответила она, убирая платок.