Алекс пожимает губы, испепеляя мое лицо взглядом. Кровь приливает к щекам, пока я снова попадаю под гипноз его магнетических глаз. Всего на мгновение.
— Хорошо. Хорошо, мисс Мейсон. Мне понравилась ваша работа. Видно, что ты писала ее сама.
— Да уж, теперь вы уже знакомы со стилем моего повествования, — немного расслабившись, я встаю рядом с Алексом и протягиваю ему бумагу, на которой он должен расписаться и поставить оценку.
Он выхватывает лист из моих рук и, глядя прямо в глаза, задает прямой вопрос, который полностью противоречит его нарочито-холодному поведению по отношению ко мне:
— Ты готова продолжить? — мое сердце пропускает удар, я начинаю ощущать, как комната становится меньше, теснее и жарче. Боже, неужели он не понимает? Я не могу…
— Что ты имеешь в виду? — тихо спрашивает Лана, поднимая на меня смущенный взгляд. Я уже говорил, что у нее потрясающие глаза? Иногда они кажутся абсолютно черными, колдовскими, как у цыганки, а в следующее мгновение светлеют до насыщенного шоколадного оттенка. Глубокие, пронзительные, глаза-омуты, хранящие в глубине свои тайны, секреты и желания. Мне кажется, я хорошо ее знаю. Может быть, мне только кажется, и я везде ошибаюсь. Может быть, прямо сейчас я совершаю роковую ошибку, которая бесповоротно изменит наши жизни. Каким будет итог, покажет только время. Но мы не узнаем, если не попробуем, если не рискнем. Фортуна любит смелых и отчаянных, но ненавидит дураков. Я себя дураком никогда не считал. А значит, мы на правильном пути. Логично же?
— Скандальный Новогодний. Я писал до утра, а ты оставила у меня ноутбук. Придется наверстывать, — произношу я, чувственно улыбаясь. Она часто моргает, явно удивленная внезапной переменой в моем настроении. Я встаю и обхожу стол уверенной неторопливой походкой, держа руки в карманах брюк. Руслана инстинктивно делает шаг назад, явно нервничая, в то время как я абсолютно расслаблен и уверен в себе.
— Мистер Джордан, я вообще-то готовила эссе и тоже почти до утра, — поспешно напоминает Лана, скрещивая руки на груди. Продолжает держать оборону. Что ж, браво. Кремень, а не девчонка. Опираюсь на массивный стол из натурального дерева, невозмутимо наблюдая за ее попытками сохранять спокойствие и сдержанность.
— Если это все, что тебя волнует, — я беру со стола табель и рисую в него высший бал, и протягиваю Руслане. — Держи.
Она неуверенно смотрит на меня, резким движением выхватывая листок, и поспешно убирает в сумку. Словно боится, что я передумаю.
— Спасибо, — смущенно бормочет девушка, пятясь назад к двери. Я неотрывно следую за ней взглядом, который теперь скользит с ее лица вниз, задерживаясь на высокой груди обтянутой кристально-белой блузкой, контрастирующей с темными волосами и глазами.
— Подумай хорошенько, прежде чем уйти, — хрипловатым голосом советую я. Руслана вздрагивает, и рука, протянувшаяся к дверной ручке, замирает. Длинные ресницы почти касаются век, в огромных глазах борются желание и страх. Не понимаю, почему она до сих пор мечется. Я точно знаю, где хочу оказаться с того момента, как она вошла в кабинет. Черт, я знаю, чего хочу, даже когда не вижу ее, а просто думаю, вспоминаю. У меня бесконтрольный стояк с той самой ночи, когда она сбежала утром, и, возможно, правильно сделала, иначе все случилось бы уже тогда.
— Если в твоей жизни что-то изменилось с того момента, как ты вчера ушла от меня, так и скажи, — немного напряженно говорю я. — Я не буду вмешиваться в твои отношения, если таковые имеются.
— Разве мы говорим не о романе, который ты предложил мне написать вместе?
— В данный момент меня интересует, согласна ты или нет. Мне нужно твое решение прямо сейчас, — металлическим тоном требую я, раздраженно отмечая, что она не ответила на вопрос. Руслана хмуриться, всматриваясь в мое лицо с тревожным напряжением. Она близка к тому, чтобы сдаться. А я близок к тому, чтобы разложить ее прямо на своем столе и доказать, что наше сотрудничество может иметь массу приятных бонусов. — Лана, у тебя было достаточно времени, чтобы подумать. Просто скажи да, и мы встретимся вечером и продолжим.
— Я не уверена, что понимаю, что конкретно ты мне предлагаешь, — бормочет она, скользнув взглядом по моему телу и быстро, словно напугавшись, возвращается обратно к лицу.
— Брось детка, все ты понимаешь, — резко говорю я, выпрямляясь и делая пару шагов вперед. Кабинет, который мне выделили как преподавателю, находящемуся на особом положении, на самом деле довольно скромен по сравнению с тем, что имеется в распоряжении того же Райта. Только не подумайте, что я претендую на место ректора. Боже упаси. И считаю дни до того момента, как смогу послать Райта и покинуть это псевдокультурное общество напыщенных лицемерных снобов.
— Ну, так что? — лениво спрашиваю я, протягиваю руку и снимаю с ее плеча сумку, бросая на пол. Черные глаза растерянно смотрят на меня, но она не предпринимает попыток к бегству. Это уже хорошо.
— Запри дверь, — стальным тоном приказываю я. Лана вздрагивает. Теперь к растерянности в черных глазах прибавляется недоумение и толика страха.
— Зачем? — спрашивает она, хлопая ресницами. Я терпеливо улыбаюсь.
— Ты же не хочешь, чтобы нам помешали обсуждать наш совместный проект? Будь хорошей девочкой, запри дверь, — с ласковой интонацией настойчиво прошу я, ощущая, как накаляется воздух в крошечном кабинете. Наэлектризованное напряжение так и искрит между нами. Я не отпускаю ее взгляд до тех пор, пока не раздается щелчок. Удовлетворенно улыбаюсь.
— Умница, Лана. Ты приняла верное решение.
— Я в этом не уверена. И не говори со мной как с ребенком, — раздраженно возмущается девушка, я занят разглядыванием ее стройных ног и в данный момент представляю их раздвинутыми на моем столе. Интересно, скольком не понадобится времени, чтобы воплотить фантазии в реальность? И с чьих конкретно фантазий нам лучше начать?
— Даже не думал, малышка, — притягиваю руку и обхватываю ее запястье, ощущая под пальцами бешеное биение пульса. Уверен, это вызвано не страхом. Поднимаю взгляд к ее лицу, отмечая расширенные зрачки и частое дыхание. Судорожно сглатываю, пытаясь держать себя в руках столько, сколько смогу. Но с каждой секундой сохранять внешнее спокойствие становится труднее. Болезненная пульсация в паху приносит значительный дискомфорт. Успокаиваю себя тем, что если бы я был в джинсах, то моему не обладающему разумом члену пришлось бы гораздо хуже.
— Я не малышка. Мне двадцать, — провокационно заявляет Руслана, вызывая у меня очередную ироничную улыбку. Блядь, детка, ты практически снимаешь с меня ответственность, произнося подобное.
— Мне тридцать шесть, но я не против, если ты будешь называть меня малыш, — сообщаю я. Конечно, я лукавлю. Никакого малыша, котика, зайчика, тигренка и так далее. Я давно вырос из уменьшительно-ласкательных прозвищ.
— Не уверена, что малыш тебе подходит, — с сомнением произносит Руслана, заставляя меня рассмеяться грудным смехом.
— Точно подмечено, — киваю я, дергая ее на себя. Улыбка мгновенно сползает с моего лица, когда наши тела соприкасаются. Вот черт. Я готов зашипеть, настолько это взрывоопасно. Прижимаюсь к ее бедрам, не заботясь больше о том, что мой напор напугает ее. Руслана сама заперла дверь. Она не маленькая, чтобы не понимать, для каких целей я попросил ее сделать это.
— Что ты творишь, Джордан?
— Вдохновлю тебе на следующую сцену, которую мы напишем вечером, — горячо шепчу я, жадно накрывая приоткрытые на выдохе чувственные губы. И, конечно, она сопротивляется, упираясь ладонями в мою грудь, но эта игра в недотрогу мне порядком надоела. Обхватываю тонкие запасться Русланы, заводя их за спину и резко разворачиваясь вместе с ней, прижимаю девушку спиной к столу. Сокращаю расстояние между нашими телами. Наэлектризованное обжигающее желание витает в воздухе, я ощущаю, как последние доводы разума растворяются, когда она начинает отвечать на мой поцелуй с гортанный отчаянным стоном. Язык настойчиво толкается в нежную влажность ее рта, и, освобождая ее руки, обхватываю ладонями упругую попку, приподнимая и прижимая к пульсирующей эрекции.
— Ты спятил, Алекс. Если нас застукают… — бормочет девушка, когда я ненадолго отпускаю ее губы. Взгляд Русланы совершенно пьяный, обжигающий, шальной. Лгунья, ей так же наплевать на весь гребаный мир за запертой дверью, как и мне.
— Попробуй остановить меня, крошка, — ухмыляюсь я и снова поглощаю ее губы жадным поцелуем. Она сладкая, отзывчивая, потрясающая. Тонкие пальцы зарываются в мои волосы, ее язык не уступает моему в диком поединке. Черт, какого хрена мы не начали с этого еще том долбаном кафе? Столько времени потеряно зря. Рывком сажаю ее на столешницу, раздвигая ноги. Юбка задирается вверх, и ладони жадно скользят по стройным ногам, обтянутым тонким нейлоном. Чертовы колготки. Папки, бумаги, канцелярские принадлежности — все летит на пол. Где-то на задворках сознания маячит разумная мысль, что сейчас не время и не место для того, что я задумал, но она растворяется в безумной потребности, когда я втискиваюсь между раздвинутых бедер девушки.
— Я могу порвать их? — хрипло спрашиваю я, одной рукой сжимая ее бедро, а второй торопливо расстегивая пуговки на блузке. Как их много. Что за садист придумал пуговицы? И колготки, будь они неладны.
— Нет, как я домой пойду в разорванной блузке?
— Я про колготки, — уточняю я напряженным от желания голосом.
— И без них тоже придется туго в ноябре месяце, — гортанно хихикает Лана. Блядь, даже ее смех кажется чертовски сексуальным.
— Тогда сними сама, — рычу я, потираясь выпуклостью на брюках о ее промежность. Девушка всхлипывает, выгибая спину, чувственно трется об меня, забыв о своей стратегии «никогда и ни за что». Черт, кажется, я справился с пуговицами. Распахиваю полы блузки и резко дергаю вниз бюстгальтер, решив не тратить время еще и на застежки. Ее взгляд становится совершенно безумным. Черт, уверен, я выгляжу точно так же. Сжимаю ладонями упругие холмики, потирая большими пальцами напряженные крошечные соски.