нового телефона и продам пару фирменных сумочек, чтобы купить подарки родным и близким на Рождество.
Больше мы с Алексом не рисковали и не занимались ничем непристойным в аудитории или в его кабинете. Я до сих пор страдала от приступов паранойи, что нас кто-то мог видеть или слышать, но, кажется, все было тихо. После учебы я бежала в его квартиру, чтобы отредактировать ранее написанное и заказать нам еду на ужин. У консьержа выпросила ящик с гирляндами и елочными украшениями, которые остались после декора общего холла, и в один из вечеров принялась за создание Рождественской атмосферы. А что еще было делать? Алекс постоянно обещал прийти в восемь, но, как правило, опаздывал на два или даже на три часа, объясняя это тем, что у него была деловая встреча. Со Стейси, с издателями… я старалась не устраивать ревнивых истерик. Все-таки это его работа, и я рада за Алекса — если он стал так часто видеться со своим агентом, значит, лед тронулся, и очень скоро я смогу поздравить его с очередной, взятой в печать книгой. К тому же… я слишком сильно люблю себя и страдаю от непоколебимой внутренней уверенности в том, что рядом со мной Алекс не посмотрит ни на какую другую женщину, когда дома его жду я. И пусть иногда дело доходит до шутливых драк, которые заканчиваются синяками и битой посудой, но я все равно даю ему все, что ему необходимо. Почти все… несмотря на мои редкие сомнения и разговоры о том, что «мы должны все закончить», в конечном счете я всегда сдаюсь в его сладкий плен.
Спустя двенадцать дней беспрерывной совместной работы мне уже начинает казаться, что мы совсем не расстаемся и с каждым днем все больше прорастаем друг в друге. Невольно проскальзывают мысль, что так я готова провести всю жизнь, несмотря на то, что раньше парни очень быстро надоедали мне, и я задавалась одним единственным вопросом: «как люди не устают друг от друга?». Все очень просто. Но слово на букву «л» пока из запрещенного словаря. Ни за что не признаюсь ему первой.
Пару раз Алекс готовил ужин сам. Точнее, он готовил свой фирменный нежнейший стейк, а я в это время делала соус для пасты. Каждый день я узнавала его все ближе и ближе, замечая, что меня не бесят даже самые вредные его привычки.
Я восхищалась им.
Хотела до дрожи.
И каждый раз влюблялась…
В его образ мышления, в его мимику, жесты, взгляды, и даже в то, как он хмурится. Особенно, когда сосредоточенно пишет или за что-нибудь меня отчитывает.
Я влюблялась в редкие ямочки на его щеках, в его нежность и грубость… абсолютно во все, что стало частью моей жизни.
А еще в то, как Алекс относится к детям.
Утром выходного дня мы вышли бегать пораньше и намотали несколько кругов по правой части Центрального парка, пока не заметили потерявшуюся среди голых деревьев девочку.
— Тебе помочь, малышка? Ты потерялась? — заботливо спрашивает Джордан, опускаясь к девочке так, чтобы его глаза находились на уровне ее глаз.
— Кажется да, — растерянно заявляет девочка, с опаской оглядывая нас.
— Пойдем, найдем твою маму. Ты не против, Руслана?
— Конечно, нет, — киваю я, наблюдая за тем, как он обматывает покрасневшие от холода ручки ребенка своим шарфом. Ничего милее в жизни не видела. Щемящий грудь спазм сдавливает внутренности, и я моргаю, чтобы не расплакаться, как полная идиотка. К счастью, ровно через две минуты мы находим маму малышки, и она еще долго благодарит нас. Он вообще очень часто смотрит на детей в парке. Наверное, ему хочется ребенка… ему тридцать шесть, и он совсем один. Хоть мы и не разговаривали о его прошлых длительных отношениях, я чувствую, что расстались они болезненно. Может, от этого он и пустился «во все тяжкие»?
— Ты будешь замечательным отцом, — признаюсь я, когда мы снова переходим на бег. — Или ты специально делаешь все это, чтобы я окончательно потеряла от тебя голову?
— Ты о чем? — растерянно спрашивает Алекс, не сразу понимая, о чем я.
— У тебя просто какой-то радар на малышей.
— Конечно, радар. Иначе бы я даже не посмотрел в твою сторону, крошка, — смеется Алекс, резко останавливаясь.
— Пойдем, покатаемся на коньках, идеальный папочка? — киваю в сторону катка и, не дожидаясь его ответа, тяну за собой в сторону проката коньков.
— Ты невыносима, Лана. В последний раз я катался на коньках, когда еще жил в России, — ворчит Алекс, но вопреки его недовольству я удивленно вскидываю бровь, отмечая, что он уверенно стоит на коньках. Беру его за руку и направляю за собой, но Алекс перехватывает инициативу, и вот мы уже вместе кружим по льду, время от времени неловко спотыкаясь и чуть ли не падая.
— Алекс, смотри! Снег пошел. Давно не было в Нью-Йорке такого, — зачарованно шепчу я, хватая ладошками крупные хлопья снежинок и чуть не падаю. Алекс вовремя удерживает меня и притягивает к себе за ворот куртки. Его лицо так близко, и я вижу, как снежинки тают на его ресницах, коже и наверняка горячих даже сейчас губах.
— Ты никогда не дашь мне упасть? — игриво спрашиваю я, понимая, что безумно хочу поцеловать его, несмотря на то, что на катке находится слишком много детей, и это не очень прилично. Кажется, он читает мои мысли и все равно наклоняется ко мне, обводя пальцем контур моих губ.
— Не дам.
— Какой ты врун! Ты просто знаешь все эти приемчики, которыми можно очаровать дев… — но договорить я не успеваю, потому что он уже затыкает меня, целуя чересчур крепко и до неприличия долго.
Мы опять потеряли голову… а если нас увидят? Боже, я не могу спокойно жить, постоянно думая об этом. Мне не терпится уйти домой, несмотря на такое замечательное утро, но мы с Алексом заходим в торговый центр, чтобы запастись продуктами. Я забежала в магазин, чтобы купить последние украшения для квартиры — огромный хрустальный шар с опадающим снегом и большую рождественскую кружку для Алекса. Красные домашние штаны для него и такого же цвета короткие шорты для себя, и шапку Санты. Все заканчивается тем, что я захожу в магазин белья и долго не признаюсь ему в том, что же купила. В ответ он на десять минут исчезает в секс-шопе и выходит оттуда с подозрительно большим пакетом, вгоняя меня в краску.
— Только не говори, что мы будем заниматься извращенным сексом, — облизываю губы, стараясь заглянуть в черный пакет, но все тщетно.
— Скоро узнаешь, — с мрачновато хитрым видом обещает мне Алекс, и от одного этого взгляда я хочу, как можно скорее оказаться дома.
Вечером после долгой и упорной работы над романом я, наконец, демонстрирую ему потрясающий красный комплект нижнего белья, состоящий из чулок, пояса, лямок, крошечных стринг и кружевного лифа. Ах да, и каблуки. Сказать, что он был в восторге от моего внешнего вида, значит ничего не сказать, несмотря на то, что уже через три минуты на мне ни осталось ничего кроме чулок и туфлей на огромной шпильке, когда он разложил меня на полу перед панорамным окном, где мы не занимались сексом с того самого первого раза. Я теряю счет минутам и дрожу в предвкушении, когда он показывает мне, что купил в секс-шопе. Сначала долго краснею и отнекиваюсь, ну а потом…
Пожалуй, это я оставлю между нами. Думаю, это безумие можно отнести к разряду «извращенный секс». Да и для наших романов нам такой опыт пригодится.
— Вставай! Ну же, хватит валяться. У нас пробежка по графику, — настойчиво врывается в мое сознание голос одной маленькой гиперактивной вертихвостки, которая полночи не давала мне спать. Или я ей. Ухмыляюсь своим развязным мыслям, навеянным воспоминаниям о нашем обжигающем приключении вчера, и переворачиваюсь на другой бок, пытаясь спрятать голову под подушку. Надо будет найти, наконец, кнопку старта на ее соблазнительном теле и время от времени по утрам, подобным этому, нажимать на режим паузы, чтобы хотя бы иногда восстанавливать силы.
— Мистер Джордан, вы лентяй, — возмущенно бросает мне девушка, ударяя меня по плечу. И на какое-то время, о счастье, оставляет меня в покое. Но я рано радуюсь долгожданной тишине. Руслана переползает через меня и смещается ниже, скидывая с меня одеяло.
— О, черт, — вскрикиваю я, мгновенно просыпаясь, когда чувствую ее губы на своем члене. Он реагирует мгновенно, хотя я был уверен, что после бурной ночи вряд ли буду готов так быстро продолжить наши эксперименты. Выходит, недооценил скрытые возможности своего организма, или все дело в ее способностях, которые неожиданно раскрылись за последние дни, которые мы провели практически не расставаясь. — Нет, не останавливайся, — срывается с моих губ хриплое бормотание, когда Руслана неожиданно выпрямляется, оставив незавершенное «дело», насмешливо глядя на меня.
— Ты издеваешься, крошка? — с отчаянным стоном спрашиваю я, потирая ноющую эрекцию. Руслана смеется, хлопая меня по руке.
— Даже не думай, Алекс. Я знаю, что будет, если мы закончим, ты отвернешься и захрапишь, как довольный младенец, — заявляет она с насмешливым укором.
— Когда это я так делал? — хмурюсь я, плотоядно поглядывая на ее обнаженные бедра, едва прикрытые моей футболкой. Она настоящая фетишистка. Уверен, что у меня не осталось ни одной «моей» футболки. Все они перекочевали в ее гардероб.
— Постоянно, — выразительно приподняв аккуратные брови, широко улыбается девушка. Я какое-то время любуюсь ее свежей утренней красотой. Никогда не думал, что мне может быть так легко и комфортно, так естественно просыпаться с кем-то по утрам. Я уже и забыл, каково это. И мне нравится то, что я чувствую. Мне нравится, как я себя чувствуя рядом с ней. Возможно, стоит проанализировать происходящее, подумать. Но я не хочу. Мне давно не было так хорошо. Лишние мысли и самокопание могут только все испортить. Мы отлично проводим время, пишем роман, вдохновляем друг друга. Мы крайне редко спорим и с легкостью угадываем мысли и желания друг друга. Особенно сильно наша почти сверхъестественная совместимость выражается в творчестве. И, несмотря на то, что я еще не читал глав Русланы, я больше чем уверен, что она меня не разочарует, и, скорее всего, поразит в самое сердце.