— Извини. Так вышло, — бормочу я и тянусь за бокалом. — Иногда у меня напрочь сносит крышу, когда я на тебя смотрю.
— И многим ты так зубы заговариваешь? — ухмыляется Руслана.
— Нет. Обычно я не забываю о контрацепции.
— Ключевое слово «обычно». И часто бывает это «обычно»? — в ее голосе слышаться ревностные нотки.
— Что ты хочешь услышать? У меня никого не было с тех пор, как мы вместе начали работать над романом. Я ответил на твой вопрос?
— Да, — удовлетворенно кивает Руслана, расплываясь в улыбке. — Я сейчас быстренько приму душ и разогрею ужин. Не думаю, что он съедобен в холодном виде, — говорит она, поспешно вставая. Я удерживаю ее за руку.
— Не надо ничего греть. Только душ. А потом я исправлю небольшое недоразумение. Обещаю, что буду очень долго заглаживать вину.
— Поверю вам на слово, мистер Джордан, — со смешком кивает Руслана и, разворачиваясь, убегает в ванную комнату. Я провожаю ее тяжелым напряженным взглядом. Мне хорошо с ней, я словно оживаю, забываю обо всем, заряжаюсь ее энергией. Но что я могу дать ей взамен?
Взъерошив волосы, я встаю и, взяв со стола тарелку, иду греть ужин. Сам.
ГЛАВА 15
Она любила его теперь совсем по-другому — ведь он заставил ее страдать.
Первое, что чувствую, когда просыпаюсь следующим утром после нашего очередного ночного безумия, это легкое касание ветра к своей обнаженной коже, и почти полностью накрываю себя одеялом. Мне никогда не холодно, когда Алекс рядом, а значит что-то не так. Вчерашний день пролетел слишком быстро — вчера Алекс отключил телефон, да и меня заставил, и мы провели целые сутки под девизом «никаких звонков и социальных сетей» и полдня провалялись в постели, где он очень долго и упорно извинялся за все свои «грехи». Я не могла долго на него злиться, да и не имела права. Работа занимает большую часть его жизни, и я должна это принять. Ему не двадцать, а тридцать шесть, он занятой, взрослый человек. Мне ли не знать, каково это когда мужчина живет на работе? Мой отец явный тому пример. Наоборот, я безумно рада тому, что Алекс снова в литературной гонке, и с нетерпением жду, когда увижу его на вершине писательского Олимпа, ну или хотя бы его книгу во всех книжных магазинах страны. Кстати… после очередного секс-марафона я уговорила его открыться мне. Показать свой новый роман, который он пишет один. Медленно, но верно… сказать, что я была поражена, все равно, что промолчать. Я на час уединилась в ванной и просто проглотила то, что он написал меньше, чем за месяц, и не понимала, как ему удается за несколько глав закрутить сюжет так, что оторваться невозможно. Пролистывая страницу за страницей, я каждый раз меняла свое мнение о главном герое, поражаясь тому, как ловко он играет с гранями человеческих душ. Скажи я ему это вслух, он, наверное, станет отрицать или подумает, что я просто хочу завалить его своей лестью и пустыми комплиментами… но это не так.
Я не литературный критик и не Богиня пера, но я вижу дальше и понимаю, что этот новый роман — это именно то, что от него ждали три года. И если он считает иначе, ему не поздоровится и прямо сейчас.
— Прочитала? — просто спросил Алекс, когда я вышла из ванной, намотав на голову полотенце. Завернувшись в подаренный им халатик из розового шелка, я села рядом на кровати и, обхватив его лицо руками, притянула к себе и прошептала:
— Не могла оторваться. Как ты это делаешь, засранец? — выдохнула я, поцеловав в приподнявшийся уголок губ.
— Что делаю? — опустил взгляд Алекс. Угу. Скромничает он. Знаю я тебя.
— Заставляешь верить им. Верить тебе. Каждой строчке. Я тобой горжусь, — тихо шепчу я, падая в его объятия, прижимаясь лбом к его телу, слегка потираясь о размеренно вздымающуюся грудь.
— Брось. Роман сырой. Пока никуда не годится. Да и Стейси скажет, что это полный трэш.
— Если сюжет оригинален, это еще не значит, что это трэш, малыш. Какая разница, что скажет Стейси? Ты обязан дописать эту работу. Не бросай их, Алекс. Я больше не хочу видеть на твоем столе «мертвые души» в виде исписанных, искомканных и разорванных листов и удаленных файлов на компьютере. У тебя все получится. Я в тебя верю, слышишь? — приподнимаю голову, заглядывая ему в глаза. Алекс долго молчит, внимательно разглядывая черты моего лица, и подносит мою ладонь к губам, по очереди целуя каждый пальчик. Кожу покалывает от нахлынувшей нежности, и я еще сильнее прижимаюсь к своему мужчине.
— Иногда мне кажется, что я могу все, пока ты в меня веришь, — тихое признание вырывается из его губ, и мы снова пропадаем для материального мира, уходя в нирвану, некое астральное место, существующее только для нас двоих. Иногда мне кажется, что заниматься с ним любовью сродни очень глубокой медитации. Каждый раз, когда мы делаем это так как вчера — медленно, сладко, и наслаждаясь друг другом, я будто заглядываю внутрь себя и вижу, как целый сад невероятных чувств, которому я позволила появиться около месяца назад, расцветает у меня на глазах. Истинная магия. И я не хочу, чтобы он исчез. Никогда.
А сейчас утро… я уже и забыла, какой сегодня день недели. Но когда просыпаюсь, сразу понимаю, что Алекса в квартире нет. Я всегда ощущаю жар, исходящий от его тела, да и имею дурную привычку закидывать на него ногу по утрам. Напрягаюсь, усаживаясь в постели, и сонно потираю веки, стараясь найти взглядом телефон. По выходным у нас нет утренних пробежек, но Алекс какого-то черта уже успел куда-то слинять. Внутри закипает жгучая волна раздражения и легкой обиды, пока мои руки не доходят до записки, оставленной на тумбочке на его подушке.
«Доброе утро, моя маленькая. Чтобы окончательно искупить свою вину, побежал за твоим любим кофе. Не теряй меня», — вслух читаю я, ощущая, как падает внутри сердце. И снова подскакивает, сходя с ума от внезапно охватившего ощущения абсолютного счастья.
Заряд хорошего настроения на целый день гарантирован. Наспех принимаю душ и следую на кухню, накинув классическую белую рубашку Алекса на обнаженное тело. Закатав рукава, достаю смесь для блинчиков, включаю любимую музыку и собираюсь приготовить нам завтрак. Я давно не делала блины, но прекрасно помню, что научила меня их готовить еще мама. По выходным я всегда помогала ей готовить завтрак, а потом мы кушали всей семьей, строя грандиозные планы на два предстоящих семейных дня.
Воспоминания о маме накрывают меня с головой, и ощущая легкий укол боли, я начинаю думать и о папе, и о том, что мы до сих пор в жуткой ссоре, которая безусловно волнует нас обоих. Но каждый из нас слишком горд, чтобы первым пойти на перемирие. Это неправильно. Я чувствую, что должна пойти навстречу отцу и попробовать еще раз поговорить с ним. Я действительно неблагодарная дочь. Он все делал для меня и Дэнни, и даже его тотальный контроль и постоянное наблюдение — это лишь проявление любви ко мне. Возможно, если бы не отец и не желание сделать вопреки его указаниям, я бы никогда не решилась выставить свой дебютный роман на всеобщий суд.
Первый блин получается ужасно скомканным и дырявым, но спустя пятнадцать минут я приноровилась к индукционной плите, и вместо первого мятого уродца-блинчика на тарелке появилась горка сочных панкейков, которые я украсила шоколадным сиропом и кусочками клубники. Интересно, Алексу понравится? Кстати, его до сих пор нет. Он что, отправился за стаканом кофе в Бруклин? Как же я устала от его постоянных исчезновений. И ведь не придраться к нему — Алекс уходит на встречи по работе, а мне остается только смириться с тем, что сейчас, когда он вновь наладил творческий процесс, у него появилось больше дел с этой Стейси.
— О Боже, этот запах. Как будто я в России. Давно не ел блинчиков, — вздрагиваю от звука знакомого бархатистого голоса и не успеваю повернуться, как руки Алекса ложатся мне на живот. — Теперь до моих рубашек добралась, негодница? — он быстро находит мои губы, прижимая спиной к своей груди. Ловко раскрывая мои губы языком, дарит мне сладкий поцелуй, от которого голова кружится и подкашиваются ноги.
— У меня сейчас все пригорит, — бормочу я в его раскрытый рот, ощущая теплое дыхание со вкусом мяты и дыма. Недовольное шипение сковородки напоминает мне о том, что стоит выключить плиту прежде, чем мы выпадем из реальности.
— Выглядит обалденно. Я жутко есть хочу.
— Ты почему так долго ходил за кофе? — спрашиваю, нажимая на кнопку выключения. Поворачиваюсь к столу, прихватив две тарелки с панкейками, и чуть не роняю их на пол, когда вижу, как весь стол завален огромными, яркими пакетами из разных магазинов. Потрясающий букет пионовидных роз нежно-розового цвета украшает эту гору покупок и благоухает на всю кухню. У меня даже все перед глазами расплывается и в глазах щиплет, когда я смотрю на такую красоту. Вновь обретая дар речи, я выдыхаю:
— Боже, ты скупил всю пятое авеню? — выпаливаю я, пряча улыбку в букете, вдыхая их сладковатый аромат полной грудью. Алекс держится рядом и, сдерживая улыбку, начинает наблюдать за тем, как я начинаю с любопытством и нетерпением заглядывать в каждый пакет и восторженно вздыхать, не сдерживая своих эмоций.
У меня, и правда, нет слов. Я просто в шоке от такого количества подарков без повода.
— Сегодня что? Уже Рождество? — с благоговением шепчу я, заглядывая в очередной белый пакет.
— Нет. Это прелюдия. Начни с этого, — Алекс протягивает мне белую коробку, и я не сразу понимаю, что это телефон — точно такой я разбила в тот день, когда мы встретились. Тот самый, на который зарабатывала три месяца почти без выходных. Тот самый телефон, виновник нашего знакомства. Я замираю, с удивлением глядя то на коробку, то на Алекса.
— Кажется, что это было так давно, — мягко произносит Алекс, словно читая мои мысли. Не сомневаюсь, что сейчас он вспоминает то же, что и я — наши эпичные объятия на асфальте и первый разговор в уютном кафе.