Мимо нас проходит очередная компания парней, которые чуть ли не свистят, глядя на меня и плотоядной ухмыляясь. Закрывая глаза, я впиваюсь руками в свою сумку.
Как говорит мой папа: легко быть жертвой, Руслана.
И на этот раз я не буду жертвой обстоятельств, несмотря на то, что мое сердце переполнено горечью, душа болью, а с репутации мне уже не смыть грязные пятна.
На этот раз я не буду жертвой и не буду никого винить в случившемся. Даже Джордана.
Мы сами принимаем решения, сами строим свою судьбу, и нет никакой предопределенности событий. Конечно, она есть, но я могла выбрать другой путь… однако всегда выбирала плыть по течению вместо того, чтобы грести против, во всех сферах своей жизни кроме писательского дела.
Но я должна. Должна заглянуть в себя и понять одну простую истину: то, что я имею сегодня — всего лишь результат моих мыслей и поступков, и не более. Посмотреть на свою жизнь и задать вопрос: неужели это тот самый максимум, потолок? Неужели я использовала все возможности и полностью реализовала свой внутренний потенциал?
Думаю, что нет. А вы…?
Но осознание этого придет ко мне, конечно, намного позже. Намного позже, после того, как я стою в кабинете мистера Райта и едва ли не падаю в обморок от раздирающей нутро боли, когда смотрю на гребаное порно-видео со мной в главной роли, которое легким движением руки можно выложить в сеть.
Вселенная очевидно сегодня как никогда нуждается в равновесии. И вознеся меня на вершину горы новостью от Стейси, легким движением руки она решила меня сбросить на самое дно. Боже. Я даже представить себе не могла… хотя почему не могла? Я, черт возьми, сама пошла на это. Тогда в аудитории. Я сама совершила ошибку… Алекс совершил ошибку, когда в принципе решил, что может ворваться в мою жизнь, имея за плечами двоих детей, о которых не сказал мне ни слова.
Но какой смысл винить Алекса? Винить кого-то?
Нет никакого смысла.
ГЛАВА 18
Дом — это не просто крыша над головой.
И нет ничего удивительного в том, что утром я не слышу ни одного звонка будильника. Просыпаюсь на час позже запланированного еще более разбитый, чем накануне.
Не успеваю даже кофе выпить, но зато удается успеть минуту в минуту на первую пару, которая проходит как во сне. Мысли витают вокруг по-прежнему неясной ситуацией с Ланой. Надеюсь, что сегодня она все-таки придет на занятия и нам удастся, наконец, выяснить, что за муха ее укусила. К тому же у меня накопилась масса вопросов помимо наших внутренних проблем в отношениях.
За пару минут до конца лекции на телефон поступает сообщения лектора. Кевин Райт требует меня к себе на ковер, а значит, придется снова отсрочить разговор с Русланой. Я уже выяснил, что у нее по расписанию дальше, и попробую поймать беглянку во время следующего перерыва.
Предварительно постучав в кабинет ректора, я открываю дверь и прохожу внутрь.
— Мистер Райт, доброе утро, — вежливо приветствую я Кевина.
Ректор сидит во главе круглого стола для проведения совещаний. В толстых очках на переносице и лопающийся от собственной важности и чрезмерного употребления жирной пищи перед сном Кевин Райт делает знак рукой, приглашая меня присесть, не поднимая взгляда от монитора рабочего компьютера.
— Заходи, Джордан. Разговор будет длинным, не очень приятным. Садись, — официально, с налетом свойственного ему пафоса произносит он.
Я занимаю место справа от него, морально пытаясь настроиться на нудные нотации Райта. Возможно, именно сегодня, сейчас мне стоит осчастливить его новостью о моем планируемом увольнении.
Я молчу в ожидании оглашения повестки моего присутствия в просторном, но неуютном кабинете ректора, пропахшем его потом и пиццей, которую он любит заказывать в обед. Райт пару минут игнорирует мое присутствие, стуча толстыми пальцами по клавиатуре. Я кашляю, пытаюсь напомнить о себе, но чуда не происходит. Раздается механический шум запускаемого принтера.
— Сэр, может быть, мы начнем? Через семь минут у меня начинается следующая лекция. Помнится, вы категоричны в вопросах опозданий, — подаю я голос, устав просиживать штаны впустую и тратить свое драгоценное время.
— Не переживай, Джордан. Спешить тебе некуда. Лекцию проведет за тебя Адамсон. Он сегодня по счастливому истечению обстоятельств вышел на работу после длительного лечения, — Райт протягивает руку к принтеру и берет из лотка распечатанный документ, наклонятся вперед и кладет его передо мной.
— Подписывай. Ручка на столе, — приказным тоном заявляет ректор. Я бросаю хмурый взгляд сначала на его невозмутимое лицо, потом на документ передо мной.
— Что это? — спрашиваю я напряженно, едва скользнув взглядом по заголовку.
— Ты разучился читать? — с иронией интересуется Райт. — Это заявление об увольнении. Вчерашним днем. Очень любезно с твоей стороны провести лекцию бесплатно, но я бы отстранил тебя еще утром, приди ты вовремя на работу.
— Я не опоздал, — резко отвечаю я. — Почему вчерашним днем? Я не возражаю, я сам хотел, собирался сегодня….
— Не возражает он! — обрывает меня Райт, нервным движением снимая очки и бросая на меня свирепый взгляд, я инстинктивно вжимаюсь в спинку офисного кресла. Нет, меня напугать сложно. Это скорее удивление. Райт ведет себя странно, я бы даже сказал неадекватно. — Еще бы ты возражал, засранец!
— Что? — открыв рот, изумленно спрашиваю я. — Какого хрена вы так со мной разговариваете?
— Подписывай, Джордан. А потом поговорим, — окидывая меня презрительным взглядом, яростно бросает Кевин Райт. Почему-то сейчас назвать его «Жирным Томом» даже мысленно не получается. Стиснув челюсти, я проглатываю рвущееся наружу едкое замечание и, схватив ручку, ставлю свой немного корявый росчерк внизу документа. Передаю заявление Райту, ощущая невероятное облегчение. Он сам того не желая упростил мне задачу.
Райт тем временем убрал документ под клавиатуру и медленно поднялся, убирая руки за спину. Я сразу приуныл, шестым чувством заподозрив, что вот теперь меня ждут выволочка и долгая нотация в стиле Кевина Райта. Я набираюсь терпения, вспоминая о том, что это в последний раз. Больше мы вряд ли встретимся. Надеюсь, что документы и расчет я получу тоже сегодня, и возвращаться сюда снова мне не придется.
— Я, конечно, понимал, чем рискую, Джордан, когда брал тебя в педагогический штат Колумбии, надо заметить, престижнейшего университета, входящего в элитную Лигу Плюща, прекрасно зная о твоем сомнительном имидже легкомысленного прожигателя жизни, — начал свою отповедь Райт, важно вышагивая вдоль стола. — Но на меня произвели впечатления рекомендации твоих покровителей. Известнейшие издатели Нью-Йорка просили за тебя и уверяли, что Алекс Джордан отлично впишется преподавательский состав университета, обладающего богатой историей и незапятнанной репутацией. И я доверился этим уважаемым людям, в чьих словам было сложно усомнится. Они убедили меня в том, что образ, созданный прессой — не более чем пиар ход. И на собеседовании ты предстал передо мной, как отец семейства, серьезный человек, грамотный и готовый приступить к работе в любой момент. Поначалу я нарадоваться не мог такому приобретению для Колумбии. Великолепный оратор, пунктуальный, тактичный педагог, пользующийся уважением студентов. Да, в коллективе отношения не сложились, но я опять же закрывал на это глаза. Человек, который так резко прославился, имеет право на некоторую самоуверенность и снисходительность к окружающим. Это, так сказать, побочное явление.
— Никогда бы не подумал, что вы так хорошо ко мне относились, сэр. И удивляюсь вашему тонкому пониманию моей психологии, — с иронией замечаю я. Райт резко останавливается, бросая на меня грозный взгляд.
— Но раскусил я тебя быстро, Джордан. Свое истинное лицо ты начал показывать уже через полгода. Самодовольный, необязательный, наглый. Твоя писательская карьера стремительно ползла вниз, но грязных статей становилось только больше. Этот факт не мог не наводить на мысль, что журналисты не настолько глупы, чтобы писать постоянно заведомую ложь и клевету. Однако я продолжал терпеть тебя, но, знаешь, всему есть предел. Повторюсь, что если бы не твои покровители, ты бы так просто не ушел сегодня. Я бы тебя уничтожил, Джордан. У меня есть все основания для этого. И даже доказательства. И, разумеется, прежде всего я думаю о добром имени Колумбии, которое тебе ничего не стило запятнать. Боюсь, ты даже не догадываешься, тебе и в голову не приходит, что твои поступки могут иметь разрушительные последствия, скандальные последствия. И если то, что я получил на личный етаil, попадет в прессу, мало никому не покажется. Ни тебе, ни репутации Университета. Единственное, что может спасти Колумбию от позора — это то, что ты здесь уже не работаешь.
Черт, я мрачно смотрю в пылающее от ярости лицо Райта и начинаю догадываться, куда он клонит. Видимо нашлись правдолюбцы и моралисты, которые узнали на снимках в прессе студентку Колумбии, или Колин Миллер «настучал» на нас, что вероятнее всего.
— Уверен, что любая информация, которую вы получили, не имеет под собой никаких доказательств и является случайным стечением обстоятельств, либо наговором.
— Ты отрицаешь, что состоишь в интимных отношениях с одной из своих студенток — Русланой Мейсон? — в лоб спрашивает ректор.
— Абсолютно. То, что мы несколько раз случайно столкнулись в общественных местах, еще не делает нас любовниками, — уверенно заявляю я. Райт криво ухмыляется и даже его жирный подбородок, утопающий в складках кожи, начинает подрагивать от возмущения.
— Удивительно, но она заявляла тоже самое, Джордан. Почти слово в слово.
— Вы с ней разговаривали? Когда? — напряженно спрашиваю я, вскидывая голову.
— Вопросы здесь буду задавать я, Джордан. Я понимал, что у тебя куда больше опыта в умении искусно лгать, и намеренно начал с нее, чтобы ты не предупредил девушку и не научил тому, что она должна говорить. Но вижу, вы и так неплохо спелись и видимо предусмотрели все возможные варианты. Она действительно отрицала то, что между ней и тобой имеются отношения, выходящие за допустимые рамки для студента и преподавателя. Пока я не показал ей вот это, — Райт подходит к столу и резко разворачивает ноутбук так, чтобы я увидел видео, которое начинает транслироваться на экране. Оно плохого качества и снято явно дрожащей рукой, но это все не имеет значения.